— Можешь хромым остаться, — сказал лечащий травматолог. — Надо бы в специализированный институт, в Тиходонск, да туда не пробьешься. В прошлом году нам только пять нарядов дали.
— Как так «не пробьешься»? Раз человеку надо! — возмутился сопровождавший раненого брат. — Где у вас начальник?
Через полчаса он вернулся в палату радостный, но слегка обескураженный.
— Золотой мужик главврач! — возбужденно сообщил он. — Скомандовал завтра же тебя санитарным самолетом отправить. И ничего не взял! — он перешел на шепот. — Даже слушать не захотел!
— Ничего, вылечусь — мы к нему подойдем, — удовлетворенно сказал Идримов, — Молодец, Магомет! Скажи матери, Ильясу, всем, что я в порядке. Сходи в милицию, пусть дело не открывают. Машину забери, отдай Адаму — пусть поставит на ремонт. Что будет надо — сообщу…
Разбитую «двадцатьчетверку» тем временем направили на автотехническую экспертизу. Однако на полпути маршрут изменился, и мощный грузовик взял курс на Тиходонск.
— Никаких других машин у него не появлялось, — через пару дней сообщил Беймураз Абдурахманович тиходонским операм. — Свою «Волгу» он весной разбил, стал искать новую без документов. Месяца два назад взял эту за десять тысяч. Кузов переставил, двигатель спрятал у младшего брата Магомета, резину и задний мост держит у себя в подвале. Продавца знает.
— Спасибо, — Сергеев сжал ладонь подполковника. — А прибеднялись: подходов нет, в тайне не сохранить… Как же удалось столько собрать?
— Мы здесь живем, — повторил начальник отдела, не сомневаясь, что такой ответ все объясняет. — Только я вот о чем попрошу: обыски, проверки, задержания — пусть все это через меня идет, я все обеспечу… Потому что такие войсковые операции, как в Узбекистане, нам ни к чему… И народ взбудоражат, и руководство республики обозлят. А крайний понятно кто…
В Тиходонском региональном институте травматологии и ортопедии Идримова приняли не слишком радушно.
— Рядовой случай, чего его было к нам направлять? Да еще санавиацией?
— А то не знаешь, как там решаются такие дела!
Врачи приемного отделения многозначительно переглянулись.
Султан Идримов не обратил внимания на холодный прием и ничуть не обиделся. Он достаточно хорошо знал жизнь и прекрасно понимал, что происходит. Лечиться в региональном центре куда престижнее, чем в республиканской больнице. Тут и оборудование получше, и лекарств побольше, и врачи поопытнее. По крайней мере, так считается. Может, оно и не так — в республике тоже оборудования импортного хватает, и без лекарств солидный человек не останется, и врачи все время на курсы ходят. Но мнение есть — в Тиходонске лучше лечат! А потому каждый стремится сюда попасть. Положено-то, конечно, только тяжелых больных направлять, да мало ли что где положено! Если человека уважают, то и пойдут навстречу. А местные врачи по-своему рассуждают: коек мало, желающих много — вот и власть, и связи, и дефицит. А когда со стороны человека прислали, считай, отобрали одну койку, кусок из кармана вынули. Потому и недовольны доктора, и понять их можно. Только зря они беспокоятся: Султан Идримов никогда в долгу не останется, все довольны будут. На выписке как с родным попрощаются. А сейчас пусть побурчат…
Через два дня его прооперировали. К этому времени приехал Магомет с Ильясом, привезли неподъемные чемоданы — коньяки, балык, икра, все солидно, не то что орехи, хурма и прочие хурды-мурды. Потому операцию сделали хорошо и наркоз дали как положено: заснул, проснулся — уже в палате. Одноместная, с телевизором, и сиделку Магомет нанял… Ребята пожили четыре дня, оставили в тиходонских кабаках несколько тысяч, очень важно — погулять в Тиходонске, считается, что только настоящий мужчина с большими деньгами может это себе позволить. Еще шикарнее, конечно, в Москве гулять, тем более землями столицу держат, но в последнее время их там прижимают, теснят, вполне можно вместо ужина пулю получить. Ничего, в Тиходонске тоже кабаки с варьете и бары всякие, расскажут Вахе и другим сельским чуркам, которые деньги в мешки складывают, а жизни не видят — пусть рты пораскрывают! Спросили, как положено: «Что еще надо? Нужны еще здесь?» А чего надо? Все есть. Чего сидеть парням — у них дома дел много. Через пару недель приедут и заберут, если аллах не отвернется. «Какие поручения?» Да никаких, пусть только с автоэкспертизой разберутся да машину заберут — время идет, а ее делать надо. Ну и уехали. Будем выздоравливать: лекарства есть, внимание есть, уважение есть. Чего еще надо?
Внимания к Султану Идримову и его родне было куда больше, чем он предполагал. Стационарный пост наружного наблюдения обходился казне в сто рублей ежесуточно. Преследующее наблюдение за Магометом и Ильясом с фиксацией всех связей, контактов, адресов, фотографированием их времяпрепровождения стоило ежедневно триста рублей. Впрочем, самих наблюдаемых эти суммы вряд ли могли удивить, потому что за один вечер они оставили в «Скачках» вдвое больше, считая, разумеется, девочек и оркестр.
Пост наблюдения действовал и в Урук-Сартане, а прибывшая все-таки в Предгорье московская бригада с помощью любезного Беймураза Абдурахмановича плела сеть, охватывающую блатной и околопреступный мир всей республики.
Но центром разработки розыскного дела «Трасса» являлся выздоравливающий в отдельной палате Султан Идримов; хотя сам он об этом, естественно, не подозревал. Когда в дверях показался улыбающийся человек с тремя гвоздиками в руке, Султан решил, что это посланец от родни. Правда, не кавказец, но мало ли как складываются обстоятельства. Он тоже изобразил ответную улыбку, но следом вошел двухметровый амбал со шрамом на лице, и улыбаться сразу расхотелось.
— Здравствуйте, гражданин Идримов, — быстро подойдя к кровати, Попов положил гвоздики на тумбочку и, наклонившись, запустил руку под подушку, потом под матрац.
— Это для порядка, — пояснил он и сел на табуретку. — У Магомета есть интересный ножик, думал — может, и у вас такой имеется…
Сергеев сел на кровать, пружины заскрипели.
— Посмотри, Султан, — гигант вытащил из внутреннего кармана несколько фотографий и положил больному на грудь. — А потом расскажешь нам, как да что…
Словно загипнотизированный, Идримов взял фотографии. На первой был запечатлен невысокий, начинающий лысеть мужчина, важно облокотившийся на капот черной «Волги». На второй — разбитая «Волга» Идримова, которая сейчас должна была находиться на автотехнической экспертизе. Затем крупно номер кузова и сразу же — совсем другой помер в техпаспорте. На следующем снимке из разрытой ямы выглядывала полуразложившаяся голова человека. Султан отбросил фотографии, и они веером разлетелись по комнате.
— Давай, рассказывай, — буднично предложил Сергеев, будто продолжая давно начатый разговор.
У Идримова закружилась голова.
— Ничего не понимаю, ребята, честное слово, — машинально залопотал он. Какой идиот! Надо было сразу вырезать переднюю панель с номером и заменить, как все нормальные люди делают! Специалисты так вваривают, что шов только экспертиза определит! А он понадеялся, что гаишники под капот не заглядывают, особенно когда в правах четвертной… Может, на экспертизе выплыло? Тогда переваривай не переваривай… Проклятый случай! Но если случай, откуда они знают Магомета и про нож его знают? И что это за труп? Какое отношение к машине, номерам, аварии имеет труп? Никакого!
— Про что спрашиваете? Может, перепутали меня с кем? — продолжал лопотать он, даже не контролируя автоматически вылетающие слова и не пытаясь придать им хоть какую-то убедительность. Он уже понимал, что это за труп, но не хотел признаться даже самому себе, сознание не впускало кошмарную догадку, она билась где-то глубоко-глубоко, и надо было так и оставить ее внутри, потому что в привычных мыслях и ощущениях ей просто не находилось места! Еще пять минут назад он думал, что скоро обед и повариха Галя поджарит сочную баранью отбивную и сто пятьдесят отличного коньяка приятно обожгут пищевод и сладко обволокут голову и можно поспать до вечера, посмотреть футбол, а после отбоя молоденькая медсестра Танечка скорее всего согласится сделать то, к чему он склоняет ее несколько дней.