Он сел. Боль стала еще острее. «Если им хотелось меня убить, — подумал он, — то они почти добились своего». Его зрение медленно привыкало к камере, одновременно исследуя ее. Раковина и «параша» были страшно грязны, над ними вились мухи. Он с отвращением ощутил здешний запах. На стене были надписи и рисунки, сделанные экскрементами. Имена и даты. Проклятия, адресованные полицейскому начальнику и его матери — самой дешевой и непотребной из потаскух.
Снаружи доносилась неподобающе веселая музыка. Заставив себя подняться на ноги, Алехандро дошел до стены с зарешеченным окном и приник к нему лицом в отчаянной попытке глотнуть хоть немного свежего воздуха. У себя на кончиках пальцев он обнаружил черные пятна. Поднеся руки к слабому свету, падающему из окна, он понял, что у него сняли отпечатки пальцев. Эти ублюдки доставили его сюда для испытания системы «Парапойнт», высказали ему недвусмысленные угрозы по поводу его семьи и в довершение ко всему сняли у него отпечатки пальцев при помощи подкупленной ими здешней полиции и наверняка уже переслали их по факсу в ФБР, в нью-йоркскую полицию и, должно быть, в отдел по борьбе с наркотиками ЦРУ.
Они умны и предусмотрительны, подумал он, приникая к стене в попытке дотянуться до прутьев решетки и ухватиться за них. Ему надо было определить, где он находится. По собственным прикидкам, он потерял сознание не меньше чем на час, и оставалось только надеяться, что у него не произошло сотрясения мозга или чего-нибудь худшего. Он подпрыгнул, но не сумел ухватиться за прутья и повалился на пол. Лежа на полу, он еще раз огляделся по сторонам. Здесь не было ни стула, ни табуретки, встав на которые он сумел бы выглянуть в окно. «Параша» и рукомойник находились в другой половине камеры. Кое-как добравшись туда, он взгромоздился на «парашу», оттолкнувшись, уцепился руками за решетку и повис на ней.
На легком ветру трепетали острые, как лезвия бритвы, листья пальм, растущих вдоль авениды Морелес. Через дорогу от тюрьмы находилась почта, справа от нее — площадь Квахтемок. Очередь перепуганных посетителей выстроилась вдоль тюрьмы в ожидании, пока их позовут на суд и расправу в здание главной штаб-квартиры судебной полиции города.
Алехандро навострил уши: до него донесся тяжелый металлический скрип поворачиваемого в замочной скважине ключа. Он спрыгнул на пол. Дверь широко раскрыли. Двое охранников, в каждом из которых было не больше пяти футов росту, одетые в грязную униформу, явно с чужого плеча, равно как и сорочки не первой свежести, вошли в камеру. Они несомненно имели бы комический вид, не торчи в руках каждого из них по помповому ружью.
— Пошли, — рявкнул один из них по-испански.
Алехандро, собравшись с силами, вышел в захламленный переход, освещенный одной-единственной лампочкой без абажура, свисающей на проволоке из дыры в потолке. Воздух здесь был спертым: пахло человеческим потом, дерьмом и страхом. По обе стороны прохода виднелись ряды металлических дверей. И то, что из-за этих дверей не доносилось ни звука, наверное, свидетельствовало о том, что люди, томящиеся там, уже устали взывать о помощи. Один из охранников велел Алехандро пройти вперед — в сторону досчатой двери в дальнем конце коридора.
У него под ногами шмыгнула невероятных размеров крыса. Таких больших он в жизни своей не видел. Она рванулась вперед, к досчатой двери, и попыталась пролезть в щель под нею. Но ее жирному телу было не протиснуться внутрь, так что крыса торопливо попятилась назад и помчалась прочь. Выстрел из помпового ружья едва не разорвал Алехандро барабанные перепонки. Крыса взлетела в воздух, взорвалась, превратилась в кровавое месиво меха, костей и внутренностей, разлетевшихся по стенам и по потолку. Часть этой мерзости попала в лицо Алехандро. Вытирая лицо, он обернулся и с яростью посмотрел на охранников. Они ухмылялись щербатыми ртами, сохранившиеся еще зубы в которых были гнилыми. Тот, что выстрелил в крысу, удалил из ружья гильзу и ткнул Алехандро стволом в спину, приказывая идти вперед.
В офисе за досчатой дверью стены были панельными и работал кондиционер. На человеке, сидящем за большим письменными столом в центре комнаты, были потрепанные белые брюки и ручной работы рубашка для игры в поло. За поясом у него торчал автоматический пистолет, а на запястье сверкали золотые часы в массивном браслете. На вид ему было всего на пару лет больше, чем Алехандро. Черные волосы полицейского были гладко, без пробора, зачесаны назад.
Он отпустил охранников и кивком велел Алехандро сесть в единственное стоящее у стола кресло. Когда дверь за охранниками захлопнулась, он заговорил на безупречном английском:
— Меня зовут майор Эрнандес у Эрнандес.
— За что меня сюда посадили?
Майор пренебрежительно развел руками:
— Хранение кокаина, сопротивление при аресте, порча имущества — ну и так далее.
— Я немедленно должен связаться с посольством США в Мехико.
Толстые губы Эрнандеса у Эрнандеса расплылись в саркастической усмешке.
— Боюсь, эта процедура в данном случае неуместна. Поскольку вы являетесь гражданином Мексики.
— Я гражданин США!
— К сожалению, это не совсем так, мистер Алехандро Монэхен. Ваши родители поступили при вашем рождении точь-в-точь как большинство смешанных американо-мексиканских пар. Они выписали вам и американский, и мексиканский паспорта. У вас двойное гражданство; это незаконно, но широко распространено.
Алехандро прямее сел в кресле, все его тело раскалывалось от невыносимой боли.
— Ну и что вам от меня нужно, майор?
Эрнандес у Эрнандес взял со своего стола единственный находившийся там лист бумаги, пробежал его глазами, после чего сказал:
— Мы переслали по факсу отпечатки ваших пальцев и фотографию в Штаты. У вас отсутствует криминальная предыстория, о вас ничего не известно спецслужбам, ведающим борьбой с наркотиками. И… — Он посмотрел на Алехандро в упор. — Вы никогда не состояли на службе ни в одном из правоохранительных органов и силовых ведомств.
Он разжал пальцы, и листок плавно спланировал на стол.
— Чудеса современных коммуникаций. И все это вам удалось установить за какие-то несколько часов.
Алехандро начал подниматься из кресла.
— Не торопитесь. Я вас еще не отпустил. Не так-то часто нам удается схватить крупного наркодельца.
— Это потому, что они вас всех прикармливают.
Эрнандес у Эрнандес рассмеялся:
— Вы человек смелый. Большинство тех, кто попадает в это кресло, при взгляде на меня дрожит от страха.
— Итак, сколько?
Эрнандес у Эрнандес выдвинул боковой ящик стола, достал калькулятор и принялся считать на нем.
— Мои личные издержки… умышленная порча государственного имущества… ну и предоставление в ваше пользование служебного помещения… В общем, две тысячи долларов США.
— Две тысячи за полуторачасовое пребывание в таком клоповнике? Амиго, держитесь ближе к реальности!
Майор отвел глаза от калькулятора и посмотрел на Алехандро:
— Если бы мы посадили вас в общую камеру, вы бы еще долго не смогли сидеть на стуле. Вот так-то, амиго.
— Ну а сколько всего?
Эрнандес у Эрнандес нажал кнопку на калькуляторе, смерил Алехандро взглядом.
— Поскольку вы друг наших друзей, то ограничимся общей суммой в пять тысяч долларов США.
— Знаете что, амиго, пошлите-ка этот ваш счет нашему общему другу. У меня с собой нет наличных.
Алехандро поднялся из кресла и отправился к двери.
— Только откройте эту дверь, и вы мертвец.
Алехандро ухватился за дверную ручку, дернул ее на себя и обнаружил тех же двух охранников с ружьями наперевес. Оба целились ему прямо в грудь. Он осторожно прикрыл дверь, вернулся к столу, сел в кресло.
— Амиго, у нас возникла проблема, — сказал Алехандро.
— У меня лично никаких проблем нет.
— Мы оба — в одном и том же бизнесе, и оба работаем на одних и тех же людей. Мы оба знаем, что вам хорошо заплатили за столь молниеносно проведенную проверку отпечатков пальцев. А сейчас вы хотите пересластить свой плод манго, шантажируя меня. Людям, на которых мы оба работаем, это не понравилось бы, если бы они, конечно, об этом узнали. Я имею для них важное значение, очень важное. И если что-нибудь со мною стрясется, то и вам не поздоровится.