Рэй Киннехэн, коренастый мужчина с грубым лицом, одетый в серые брюки и в черную рубаху с открытым воротом, дожидался Сивера в самом хранилище. Подойдя к нему и крепко пожав ему руку, Киннехэн сказал:

— Спасибо, Энди, что вам удалось устроить перевод моего племяша из этой вонючей конторы на Шестьдесят седьмой. Парню там уже осточертело. Сплошное старичье.

— А он настроился на волну девятнадцатилетних?

— Вот-вот. Это как раз по нему.

Киннехэн был офицером связи в федеральной резервной системе и отвечал за финансирование спецслужб на территории второго округа. Он повел Сивера по проходу вдоль двух рядов консолей, нашпигованных электроникой. На стене была огромная карта полушарий, на которой сигнальными лампочками были высвечены пункты вложения и расходования денег налогоплательщиков в той их части, которая проходила по второму округу.

В кабинете Киннехэна не было окон. В углу был повешен звездно-полосатый флаг США, а на письменном столе стояла фотография в рамке: сам Киннехэн, его жена, их шестеро сыновей, невестки и внуки. Семейство было снято под рождественской елочкой.

Усевшись в кресло, Киннехэн полез в боковой ящик стола и достал оттуда стопку формуляров, а затем перекинул их по столу Сиверу. Такие формуляры требовалось заполнить, чтобы получить доступ к внебюджетным правительственным фондам; на каждом из них стоял гриф «Совершенно секретно».

Сивер в свою очередь перекинул по столу список лицевых счетов, составленный для Алехандро парашютных дел мастером Хансеном.

— Перечисление на эти счета увязано с инстанциями.

И далее Сивер изложил подробности относительно того, как именно следует перечислять деньги.

Проглядев список, Киннехэн спросил:

— И сколько же в общей сложности?

— Триста пятьдесят тысяч с концами, и еще пара сотен — взаимообразно.

Киннехэн откинулся в кресле.

— На всегдашних условиях?

— Да. Дядюшке Сэму будет возвращен весь долг сполна плюс половина всех конфискованных денег.

— Заметано.

Сивер снял бумажную ленту с пачки формуляров и стал их разглядывать. На каждом из формуляров сверху, на видном месте, значилось, что любая преднамеренная неточность влечет за собой уголовную ответственность по законам США. На обратной стороне формуляра была напечатана выдержка из налогового законодательства, а также напоминание о том, что любая выплата наличными на сумму, превышающую десять тысяч долларов, должна быть зарегистрирована по форме 4787, за исключением случаев, предусмотренных пунктом «е» параграфа 4 Закона, дающим благословение законодателя на тайную передачу, равно как и отмывание федеральных денег в ходе секретных операций спецслужб и других налогоплательщиков на счета промышленников и производителей услуг, снабжающих спецслужбы необходимыми «орудиями производства» в тех случаях, когда подобные платежи производятся не через офшорные компании и с разрешения соответствующих ревизионных инстанций.

Наблюдая за тем, как Сивер заполняет формуляры, Киннехэн поинтересовался:

— Крупная операция?

— У нас мелких не бывает, Рэй, и вы это прекрасно знаете. Но на этот раз — да, дело и впрямь очень важное. В нем есть, как у нас выражаются, привкус личной заинтересованности.

Киннехэн принял у него заполненные формуляры, вновь сложил их аккуратной стопкой, затем спросил:

— Ну а двести тысяч вы прямо на себе унести собираетесь?

— Нет. Меня ведь могут ограбить.

Киннехэн рассмеялся:

— Ну а пушка на что?

— На пушку в руках у полицейского всем в этом городе давным-давно наплевать. На прошлой неделе двое полицейских несли патрульную службу в районе Семьдесят девятой. На углу Фултон-стрит и Ностранда, представьте себе, их окружила банда наркоманов, сунули им в лицо стволы, забрали у них пушки и бляхи и пообещали, что прикончат, если те еще хотя бы раз попадутся им на глаза.

Недоверчиво покачав головой, Киннехэн спросил:

— Ну и как же поступили полицейские?

— Вернулись в участок и подали прошение об отставке.

Сапфировый зал, расположенный на втором ярусе ресторана «Версаль», представлял собой кобальтово-синюю раззолоченную залу с изысканной стойкой вишневого дерева, с полами, устланными синими коврами, с высокими потолками и с неярким освещением.

Алехандро, в темно-синей хлопчатобумажной куртке поверх желтой рубашки для игры в поло и джинсах, вошел в искрящееся кобальтовой синевой помещение за пару минут до семи.

В баре было полно народу, все столики заняты, за исключением одного-единственного, к которому метрдотель и проводил Алехандро, едва тот прибыл. «Как раз я его и заказал заранее», — подумал он, наблюдая за тем, как метрдотель, закатив глаза, прячет в карман десятидолларовый банкнот. «Классное местечко для встречи», — подумал он далее, проходя в зарезервированную кабинку и уже подзывая взмахом руки официанта.

— «Джонни Блэк» с содовой.

Потягивая виски и осматриваясь по сторонам, Алехандро принялся гадать, кто из присутствующих занимается наркобизнесом и где здесь пристроены видеокамеры. Он решил, что в кабинке, которую для него зарезервировали, есть «жучок».

Ровно в полвосьмого у входа показался Роберто Барриос и, даже не подумав о том, чтобы поискать Алехандро у стойки, прошел прямо к нему в кабинку.

— Пошли отсюда, — бросил он.

Алехандро подозвал было официанта, чтобы уплатить по счету.

Почесав подбородок, Барриос сказал:

— Уже уплачено.

Черный седан с матовыми стеклами пасся на ближайшем от гостиницы углу. Хорошо одетый мужчина — кожа на лице туго натянута, скорее всего, после косметической операции, волосы выкрашены в черный цвет, а зубы сияют белизной — стоял на углу у дверей машины.

Барриос, обняв Алехандро за плечи, подтолкнул его к незнакомцу.

— Моя карточка, — сказал тот, вручая Алехандро визитную карточку.

На ней значилось: «Карлсен, Сромберг, Стассен и Пич, члены коллегии адвокатов».

Спрятав карточку в карман, Алехандро поинтересовался:

— Ну и?..

— Меня зовут Джон Куртни Карлсен, и я должен предупредить вас, что мои клиенты, господа Роберто Барриос и Гектор Писсаро, не намереваются вступать непосредственно ни в какие контакты криминального толка и что, если вы являетесь офицером полиции или агентом федеральных спецслужб, я настоятельно призываю вас прекратить противозаконную активность, затрагивающую интересы и личности моих клиентов. Я также предупреждаю вас, что в том случае, если мои клиенты являются объектом уголовного расследования, от вас требуется напомнить соответствующим лицам о поправке, внесенной в Билль о правах. Я предупреждаю вас далее…

Пока адвокат разглагольствовал, Алехандро приблизился к нему вплотную, стиснул зубы, нашарил рукой и расстегнул «молнию» на джинсах, залез в них, выудил член и начал мочиться на ногу Джону Куртни Карлсену.

— А-а-а! — заорал адвокат. Отшатнувшись от Алехандро, он привалился к машине. — Сукин сын!

Алехандро спрятал член, застегнул «молнию», поглядел на Барриоса.

— Давайте ближе к делу.

— Мне нравится твоя манера держаться. — Барриос открыл машину и, поглядев на адвоката, сказал: — Мы вам позвоним.

Но как только Алехандро следом за ним влез в машину, Барриос сразу же вышел из нее, захлопнул за собой дверцу и вернулся в гостиницу.

Гектор Писсаро, одетый в шикарный золотистого цвета костюм, сидел в углу на заднем сиденье, уставившись на Алехандро. Подавшись вперед, он постучал по стеклянной перегородке, отделяющей их от водителя. Машина тронулась с места, удачно вписавшись в поток автомобилей, спешащих по Парк-авеню.

Проседь в волосах у Писсаро напомнила Алехандро сугроб посреди угольно-черного вешнего поля. «Да, он слишком самонадеян, чтобы закрасить ее», — подумал Алехандро, на которого такая наглость произвела сильное впечатление.

Писсаро передал Алехандро пластиковую корзинку из прачечной, стоявшую перед тем на полу в машине.

— Раздевайся.