Почему они так поступили?

Что подтолкнуло их такому решению?

И самый главный вопрос:

Узнай они, что Коннор жив — что бы они ему сказали? И что бы он им ответил?

Коннор спешит в Огайо, чтобы найти там Соню, но в глубине души сознаёт, что таким образом он мучительно близко подходит к родному дому. И не здесь ли кроется истинная причина того, что он так стремится туда?

Вот почему он яростно ворочается на своей роскошной постели в этой спартанской комнате, морально расплетая самого себя собственной противоречивостью.

26 • Лев

Лев понимает, что, узнав о его желании остаться в резервации, Коннор взбесится. Но разве Лев не заслужил право хотя бы раз в жизни поступить эгоистично?

— Ты можешь жить у нас столько, сколько тебе захочется, — говорит ему Элина.

Пивани же высказывается более практично:

— Ты можешь жить у нас столько, сколько тебе потребуется.

Вопрос: сколько в желании Лева остаться потребности, а сколько хотения.

Бок у него всё ещё сильно болит; без быстродействующих медицинских наноагентов, которых арапачи не применяют, повреждённым рёбрам и внутренним органам нужно довольно длительное время для исцеления. Можно, конечно, попробовать убедить Коннора, что ему, Леву, необходимо остаться здесь до окончательного излечения, но тот, само собой, и слушать не захочет — и будет прав. На них лежит ответственная задача, и нельзя уклониться от её выполнения только ради собственного комфорта. Значит, Лев найдёт себе миссию, равнозначную по важности.

Подходит к концу вторая неделя их пребывания у арапачей, и тут ситуация резко меняется, оставив всех в состоянии средней степени контуженности.

Вечер. Сегодня за столом собирается совсем небольшая компания — трое гостей да хозяева: Элина, Кили и Чал, муж Элины, наконец вернувшийся с судебного разбирательства. С Левом он общается, как истинный законник — корректно и сдержанно, словно боится выказать юноше какие-либо эмоции.

— Элина мне всё рассказала. Я рад видеть тебя здесь, — произносит Чал, здороваясь с Левом. По тону его голоса невозможно определить, искренне он рад или просто произносит вежливую формулу. На присутствие Коннора и Грейс хозяин дома реагирует столь же сдержанно.

Пивани приходит на ужин с опозданием. На лице охотника написана озабоченность, отчего первоначальное раздражение Элины сменяется беспокойством.

— Взгляните-ка, — говорит Пивани, сначала обращаясь к Элине и Чалу, а затем поворачиваясь к Леву с Коннором. — Вам тоже не мешало бы это увидеть.

Все встают из-за стола, Пивани включает телевизор в большом зале и, пробежавшись по каналам, находит нужный.

Если до сих пор кто-то ещё надеялся провести вечер в мире и покое, теперь надежды улетучиваются.

За спиной ведущего — экран во всю стену, и оттуда на них смотрит лицо Коннора.

— ...Инспекция по делам молодёжи, желая положить конец слухам и домыслам, подтвердила, что Коннор Ласситер, в течение целого года считавшийся погибшим, жив. Ласситер, также известный как Беглец из Акрона, был одним из главных действующих лиц мятежа в заготовительном лагере «Весёлый Дровосек», в результате которого девятнадцать человек погибло, а несколько сотен расплётов вырвались на свободу.

Коннор и Лев в ошеломлении не могут оторвать глаз от телевизора. Диктор продолжает:

— Высказываются предположения, что Ласситер находится в бегах совместно с Левом Калдером и Рисой Уорд, которые тоже в своё время сыграли значительную роль в мятеже.

На стене за спиной диктора появляются фотографии Рисы и Лева. Лев на фото такой, каким он был прежде — аккуратно подстриженный наивный несмышлёныш.

— Это плохо? — осведомляется Грейс, и сама же отвечает на свой вопрос: — Да, это плохо.

Далее следует интервью с напыщенным представителем Инспекции, держащим в руке снимок Коннора с каким-то расхристанным парнем — наверное, думает Лев, это брат Грейс. Юнокопская шишка, похоже, в раздражении оттого, что приходится делиться этими сведениями, но, видно, деваться некуда, потому что Инспекции требуется помощь общественности.

— Наши эксперты выяснили, что этот снимок подлинный и сделан чуть больше двух недель назад. Молодой человек на фотографии, Арджент Скиннер, и его сестра Грейс пропали без вести, и мы полагаем, что Ласситер либо взял их в заложники, либо убил.

— Что?! — хрипло каркает Коннор.

— Все, у кого имеется любая информация о преступнике, должны незамедлительно обратиться к властям. Не пытайтесь захватить Ласситера самостоятельно — он вооружён и очень опасен!

Лев переводит взгляд на друга. Коннор клокочет от ярости. Любой, кто не знаком с ним близко, счёл бы его в этот момент крайне опасным.

— Возьми себя в руки, Коннор, — говорит Лев. — Они же на это и рассчитывают! Чем больше ты разозлишься, тем больше ошибок наделаешь и тем легче будет тебя поймать! Ведь ясно же — раз они вынуждены выйти с этой информацией на публику, значит, понятия не имеют, где тебя искать; так что пока ты в безопасности.

Однако в данный момент Коннор не слышит ничего, кроме бури в собственной голове.

— Вот чёртовы сволочи! Они бы ещё всю Глубинную войну на меня повесили! Правда, я тогда ещё даже не родился, но эти гады уж найдут повод! — Коннор с силой всаживает в стенку Роландов кулак и морщится от боли.

— Ложь, — спокойно произносит Элина, — это могучее оружие, и юновласти владеют им в совершенстве.

Грейс обводит испуганными глазами всех поочерёдно:

— Почему они говорят, что Арджент пропал?

За спинами собравшихся раздаётся голос:

— Кто это — Арджент? Он что, правда, мёртв? Коннор, ты его убил?

Они оборачиваются и видят всеми позабытого Кили.

Разумные доводы Лева и Элины не смогли охладить Коннора, зато написанный на лице Кили страх производит нужное действие.

— Нет, он не мёртв и я его не убивал, — отвечает мальчику Коннор немного более спокойным тоном. — Не знаю, куда его понесло, но уверен, что он жив и здоров.

Кили, кажется, не убеждён до конца, и это беспокоит Лева. От парнишки можно ожидать чего угодно. Тогда как о пребывании Лева в резервации «неофициально» известно всем, то о том, что печально знаменитый Беглец из Акрона тоже здесь, не знает никто. Кили обещал держать язык за зубами, но сейчас, когда тайна становится такой большой, сможет ли он удержать её в себе?

— И что будем делать? — спрашивает Лев у Элины, зная, каков будет её ответ — или, по крайней мере, надеясь на него.

— Конечно, вы останетесь здесь, под нашей защитой, — говорит Элина.

Лев выдыхает. Он и не заметил, что задержал дыхание.

— Чёрта с два! — выпаливает Коннор и рвётся к выходу.

Лев останавливает друга, схватив за плечо:

— Это самое разумное! Никто там, снаружи, не знает, что мы здесь. Затаимся, пока о нас не перестанут говорить.

— Ты прекрасно знаешь, что о нас никогда не перестанут говорить!

— Но мы же не всегда будем на первых полосах, как сегодня. Несколько недель — и всё утихнет. Сорваться с места сейчас было бы огромной глупостью.

— Пока мы сидим здесь, ребят с Кладбища расплетают!

— Пока ты на свободе, в них жива надежда! — веско говорит Лев. — А представь себе их состояние духа, если тебя поймают!

— Прячутся только трусы! — не сдаётся Коннор.

— Прятаться из трусости и затаиться в ожидании подходящего момента — разные вещи, — возражает Элина. — Главное — что тобой движет: страх или намерение.

На это Коннор не находится с ответом, по крайней мере, сейчас. Элина умеет затыкать людям рот пищей для ума. Глаза Коннора полыхают ещё одно мгновение, а затем парень падает на стул, сдаваясь. Он осматривает костяшки своих пальцев, вернее, пальцев Роланда — кожа содрана, ссадины кровоточат. Больно, но Коннору, похоже, эта боль доставляет извращённое удовольствие.

— Они думают, что Риса с нами, — говорит он. — Если бы. Я был бы счастлив.