— Хотел бы я посмотреть на Бескова, если бы он поставил в ворота не Яшина.

Думаю, что случись такое, мы выиграли бы матч 10 ноября и выиграли бы с крупным счетом. Это не хвастовство. Это объективная оценка той исключительной роли, которую сыграл в этом поединке советский голкипер.

Его стойкость, мужество, воля заставили нас броситься в атаку всеми наличными силами, забыв в азарте про осторожность. И в этом смысле он является соавтором гола, который влетел в наши ворота на 30-й минуте после стремительной контратаки, которую провели ваши нападающие.

Теперь нам уже терять было нечего и мы стали атаковать непрерывно. Но весь первый тайм Яшин продолжал «стоять насмерть».

А вскоре после отдыха мы получили право на 11-метровый штрафной удар: Булгарелли сбили в штрафной площади. Когда судья сделал характерный жест, я, не скрою, ликовал в душе. «Наконец-то,— кричало все внутри,— мы распечатаем его ворота, снимем с них символ неприступности, собьем с «темпа». А время, для того чтобы отыграться, коренным образом изменить ход матча, еще было. Было!

Я радовался, пока не вспомнил, что, по договоренности, бить пенальти поручено мне. Приходится сознаться — мне стало страшно. Я попробовал отказаться, но товарищи подталкивали меня и кто-то даже сказал:

— Не дури, Алессандро!

И вот мы остались наедине друг с другом, забыв про то, что за нами жадно следят тысячи, а, может быть, и миллионы людей. Я отчаянно нервничал и пристально всматривался в своего визави, стараясь уловить на его лице хотя бы малейшее проявление этого же чувства. Но Яшин внешне оставался совершенно спокойным. «Откуда такая воля, какую школу жизни он прошел, что умеет так себя вести?» — прорезал сознание вопрос. И гут же новая мысль: «Надо не спешить, надо во что бы то ни спало вывести его из равновесия, лишить этого убивающего спокойствия».

Но время летело, проходили все допустимые сроки, а Яшин по-прежнему стоял невозмутимо, как живое воплощение спокойствия. Это в конце концов взбесило меня. А злость, как известно, плохой советчик. Наверное, она поторопила меня, заставила понадеяться на силу удара, на «верность» ситуации. Заставила забыть, что передо мною Яшин.

Я разбежался дальше, чем обычно, и вложил в удар всю силу, всю энергию, накопленную в мышцах. Я был уверен, что на этот раз ворота будут распечатаны.

Что было потом? Я помню, прежде всего, поразившую меня тишину. Обычно сразу после того, как пробит пенальти, трибуны взрываются грохотом обвала, а сейчас они хранили молчание. Я смотрел вперед и ничего не понимал. Яшин лежал на земле. Безжизненно висела на воротах сетка. И я никак не мог понять, где же мяч? Почему его нет там — за желанной чертой?

Через три года мы встретились со сборной Советского Союза вновь, на этот раз в подгруппе финала очередного чемпионата мира. Мы были полны радужных надежд, но уступили со счетом 0:1. Вновь наши форварды — и я вместе с ними — оказались бессильными перед искусством и стойкостью русского вратаря.

Вы спрашиваете меня, что я могу сказать о Яшине? Я уже ответил на этот вопрос в самом начале: он представляется мне человеком, который все видит, все понимает и способен достать самый невероятный мяч, словно у него не пара, а тысяча рук.

Футбол — игра коллективная, здесь все решается сообща, здесь все общее — и радости, и неудачи. Но такие люди, как Яшин, иногда стоят больше иной команды. Им под силу одним вершить судьбы самых знаменитых и ответственных футбольных сражений.

«Вы действительно лев!»

Биография этого человека очень интересна и удивительна. Его по праву можно назвать чемпионом футбольного долголетия. И это ни в коей мере не будет преувеличением. Свою игровую молодость, прелесть и свежесть своего таланта он сумел сохранить на долгие годы — и это особенно восхищает — в условиях профессионального спорта, высасывающего из каждого, кто стал на его стезю, все силы, всю душу.

«Только железная воля, фанатическое соблюдение режима, только огромная любовь к игре и беззаветная преданность ей,— писала в 1963 году газета английских коммунистов «Дейли Уоркер»,— позволили ему оставаться самим собой и сверкать в нашем футболе яркостью звезды первой величины».

Эти слова написаны о Стэнли Мэтьюзе — выдающемся мастере кожаного мяча, спортсмене неповторимой и прекрасной судьбы.

В четырнадцать лет, по протекции, Стэнли был принят на должность курьера в один из английских профессиональных клубов — «Сток Сити». Служба была не легкой, и тем не менее в свободное время он стал заниматься футболом. Он мог часами работать с мячом. Такое трудолюбие, помноженное на природную одаренность, конечно, дало себя знать: в пятнадцать лет юноша стал игроком любительской сборной клуба, а 1 февраля 1932 года был принят в профессионалы «Сток Сити». Как раз в этот день ему исполнилось семнадцать лет. Вскоре он сыграл свой первый матч в чемпионате Англии, и с тех пор неизменно принимал в них участие на протяжении 33 лет!

Но не только этот своеобразный рекорд принес Мэтьюзу всемирную известность и славу. Он вошел в историю, как виртуозный техник и умный тактик, поистине непревзойденный мастер дриблинга. Английские болельщики, любовно называвшие Мэтьюза «фокусником», специально приходили смотреть, с какой легкостью обходит и обводит он самых искусных защитников.

Против Стэнли играли лучшие представители обороны почти всех стран. Уже в девятнадцать лет, через два года после начала своей футбольной карьеры, Мэтьюз был включен в состав сборной Англии на место правого крайнего нападающего и в течение двадцати трех лет оставался неизменно в этой роли. История мирового футбола не знает ничего подобного, и, очевидно, уже не узнает никогда.

Что же выделяло Стэнли Мэтьюза из среды других английских футболистов? Во-первых, он поражал всегда своей огромной работоспособностью, находясь в непрерывном движении. В отличие от многих других «звезд», он никогда не гнушался «черновой» работы и очень часто бегал на свою половину поля за мячом, лично завязывал атаки из глубины.

Однако самым главным достоинством Мэтьюза было искусство игры корпусом, или, как у нас говорят — искусство финта. Каждое его обманное движение было настолько правдоподобным, выглядело таким естественным, что защитник обязательно делал выпады, рывки и… оставался за спиной уходящего в другую сторону Стэнли.

Еще одним достоинством этого выдающегося мастера является дружеское обращение с мячом. Даже двигаясь на огромной скорости, он умел держать его в ногах, словно привязанный. Пасы и удары этого форварда были всегда, по свидетельству очевидцев, идеальны.

С первых и до последних дней своей удивительной карьеры Стэнли был окружен у себя в стране трогательной любовью почитателей футбола. Об этом красноречиво говорит вот такая, например, страница из его биографии. В 1938 году, недовольный наглым поведением алчных хозяев, Стэнли собирался покинуть свой родной клуб. Когда весть об этом распространилась по городу, в нем чуть было не произошло настоящее восстание. Тысячи болельщиков вышли на демонстрацию, неся плакаты: «Мэтьюз, не смей уходить!», «Если Стэнли не будет, мы перестанем посещать стадион!» Напуганные хозяева вынуждены были пересмотреть свои условия, и Стэнли остался.

Через восемь лет неблагодарные хозяева клуба начали вновь поговаривать о якобы «спортивной старости» Мэтьюза. И тогда, решительно порвав со «Сток Сити», он перешел в другой профессиональный клуб — «Блэкпул». С его уходом некогда громкая слава «Сток Сити» стала катастрофически падать, и в сезоне 1959/60 года команда чуть было не покинула даже вторую лигу. Естественно, резко пошатнулись и финансовые дела клуба.

Его руководство стало мучительно думать над тем, как избежать краха. И вот тогда кто-то подал счастливый совет вернуть Стэнли.

Он вернулся, и… произошло «чудо». Количество болельщиков, посещающих матчи, сразу возросло с трех до двадцати пяти тысяч. А на следующий сезон «Сток Сити» вернулся в высшую лигу и начал успешно выступать в ней. Когда был сыгран последний матч чемпионата Англии 1963 года, по издавна установившейся здесь традиции спортивные журналисты провели анкету, чтобы назвать лучшего футболиста. Это очень высокое и почетное звание было в тот раз единодушно присуждено сорокавосьмилетнему Стэнли Мэтьюзу. А через два года, в честь его пятидесятилетия, был устроен матч-бенефис между сборной Англии и «сборной мира». В ворогах последней вновь стоял Лев Яшин. Позже он так говорил о юбиляре: «…Я просто не верил своим глазам. Неужели этот форвард, который молниеносно обводил защитников и постоянно угрожал моим воротам, уже отпраздновал свое пятидесятилетие?»