Бывший ювелир, пришедший на завод, когда этим делом стало заниматься попросту опасно, глянув на разъем спрятанного в деревянном ящике мобильника, покряхтел, но обещал сделать ответную часть. Принес через три дня штекер с двумя болтающимися проводками и даже денег не взял, к моему удивлению.

— Знаешь, Петрович, спасибо тебе, по настоящему делу соскучился и сноровку терять начал, если бы не ты, так бы и закис. А пока с этой штуковиной дома ковырялся, так руки сами все вспомнили.

— Да не за что, тебе спасибо, еще, кстати, подойду. Надо один очень-очень точный механизм, в смысле изготовления, сделать. ТНВД называется.

— Ну-у… Раз механизм, то без пол-литра не разберешься…

— Заметано.

Следующими объектами моих домогательств стали сотрудники электролаборатории, у которых я полностью оккупировал амперметр с вольтметром, испытывая один за другим проволочные резисторы, как наиболее простые, добиваясь снижения параметров тока до необходимых мне значений.

Когда первая в мире автомобильная зарядка для мобильного телефона была готова, она представляла собой деревянный ящик со сторонами пятнадцать на десять и торчащими из нее тремя проводами, два из которых накидывались прямо на клеммы, а третий заканчивался штекером.

— Семен Петрович, опять что-то изобретаешь? Помощь не нужна по комсомольской линии? — Милов застал меня в тот момент, когда я, улучив минутку в обеденный перерыв, подключал всю систему в сборе к аккумулятору дежурной машины.

— Нет, Петя, спасибо, я и за винтовку не знаю, как вас благодарить, да тут и дело деликатное.

— Да? А что это у тебя?

— Сказал же — дело деликатное.

— Ну, Петрович, скажи, пожалуйста!

— А! Черт с тобой! Все равно с живого не слезешь! Трансфакатор это!

— Чего?!

— Ну понимаешь, жена меня в спальню не пускает. Вот я и изобрел прибор, чтоб женщина в транс впадала. Ну и ты понимаешь… Тебе он без надобности.

— Ну ты даешь! — Петька изумленно выпучил глаза.

— Петя, только прошу душевно, как любимый твой наставник, не говори никому, ладно? Дело деликатное…

— Ладно-ладно, молчок…

Ну вот и славненько, как говорил подлый Геббельс: «Чем круче ложь, тем легче верят».

Правда, мое обычное в последнее время озабоченное состояние, с обретением вычислительных мощностей, улетучилось. И это не осталось незамеченным. Через неделю ко мне подошел Евдокимов, смущенно пыхтя и краснея, и попросил.

— Семен, ты это… Одолжи трансваркат… Тьфу, ты! Ну ты понял. На пару дней, а?

— Что одолжить?

— Да тише ты! — замахал руками мастер. — Прибор свой, который, ну, это…

— А… Не получилось у меня ничего, Михалыч, сам мучаюсь.

Я отвернулся и как можно быстрее вышел из цеха, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу хохот.

С калькулятором дело пошло веселее, и я, уединяясь по вечерам в своем прежнем подвале, все равно к Поле было лучше не соваться, и обложившись техническими справочниками, приступил к проектированию. Составив для себя схему и сделав эскизы деталей двигателя, для простоты однорежимного, начал потихоньку озадачивать мастеров. По заводу поползли слухи, что Любимов опять что-то изобретает. Предположения делались самые разные, но большинство почему-то считало, что это будет паровая машина.

В день сборки, опять после завершения рабочего дня, в опытном цеху собрались любопытные. Причем вновь подходившие больше всего беспокоились о законности данного механизма. То и дело слышалось:

— А это у тебя не пушка, часом? С тебя станется.

Успокоив присутствующих, я приступил к сборке. Установив на специально сваренной утяжеленной раме нижнюю половину картера, вложил в нее трехколенный вал с уже смонтированными шатунами и внутренними поршнями. Так как коленвал имел всего две опоры, больше никаких действий внутри картера не требовалось, и я смонтировал верхнюю его половину. Потом настала очередь цилиндров, которые были расположены оппозитно, в них уже вставил по очереди внешние поршни и соединил с внешними же, находящимися снаружи цилиндров, шатунами. Следом дошла очередь до впускных и выпускных коллекторов, форсунок и топливопроводов. ТНВД был смонтирован прямо на валу, плунжеры были расположены точно так же, как и цилиндры, и толкались единственным эксцентриком. Конечно, этот насос еще не был полноценным и не позволял регулировать подачу топлива, но для испытания самой работоспособности схемы на холостых оборотах вполне годился. Компрессором на этом, по сути, действующем макете я решил пока не заморачиваться, так как для ПЦН требовалась повышающая передача, а для турбокомпрессора просто не было материалов, сохраняющих работоспособность при температуре свыше трехсот градусов цельсия. Проблему продувки цилиндров я решил подключением впускного коллектора к заводской воздушной сети, что для макета было более чем оправдано и для холостых оборотов достаточно. Оставалось смонтировать масляную и водяную помпы, кожухи шатунов и кожух системы охлаждения. Монтаж, в котором принимали участие все, кто мог до движка дотянуться, занял от силы сорок минут. Залить жидкости было вообще пятиминутным делом.

— И что у нас здесь происходит?

Что?! Опять?! Медленно оборачиваюсь, пряча испачканные маслом руки. Лихачев стоит и изучающе оглядывает присутствующих.

— Да, мы тут это… Мотор собираем, — блеснул красноречием Милов.

— Что за мотор?

Тут уж мне удалось опередить снова открывшего рот Петю.

— Оппозитный турбодизель с противоположно движущимися поршнями, работающими на один коленвал.

— Ох, как заковыристо звучит! И что? Собрали? — с усмешкой спросил Лихачев.

— Да, вроде…

— Ну так запускай!

Открытый клапан воздушной магистрали выдохнул в движок сжатый воздух, а из-под потолка упала чугунная чушка, вытягивая переброшенный через блок трос, намотанный другим концом прямо на маховик. Движок крутнулся несколько раз в холостую, прогоняя топливо в форсунки, а потом дико заревел. Но еще громче было дружное «УРА!» доведенных этим запуском до экстаза рабочих. Подумалось — только б потолок не рухнул.

— Хорошего понемножку, — сказал я сам себе и повернул кран подачи топлива. Двигатель заглох.

— Что случилось? — в наступившей тишине спросил Лихачев.

— Сегодня ничего по мотору сделать уже не успеем, ночь на дворе, а его гонять надо, разбирать, смотреть, снова гонять. Утро вечера мудренее.

— Значит так. Завтра утром ко мне на доклад. Если направление стоящее, сформируем бригаду по этому мотору. — Решительно распорядился директор завода, а потом удивленно добавил: — Это ж надо! Первый собственный зиловский движок. Как чертик из табакерки!

Потратив полночи на сборку наглядного макета из чурбачков и реечек, чтобы было проще объяснять директору завода принцип действия движка, ровно в 9.00 я сидел в приемной злой и не выспавшийся. Положительных эмоций добавил секретарь, заявивший, что директор отсутствует и когда будет — неизвестно. Хорошие дела, назначать встречи и на них не являться! А еще меня добило осознание того факта, что руководство завода хочет наложить на мой движок свою лапу, тогда прощай супружеская постель надолго. Никаких моторных лодок мне не видать. Или доказывать, что мой движок не рабочий. Это еще хуже — обвинят в использовании рабочего времени в личных целях.

И чего я, дурак, этим дизелем занялся? Блин, надо было турбину делать! Движущаяся деталь всего одна — центробежный компрессор и центростремительная турбина на одной оси. Один подшипник и дейдвуд, все! А в камеру сгорания впрыскивать дистиллированную воду для снижения температуры перед турбиной, которая с лихвой компенсируется увеличением объема рабочего тела. Как в торпеде. Для поездки на завод и обратно дальности хода вполне хватит.

За два часа, которые я прождал директора, мои мысли плавно перетекли от проекта турбины к ее изготовлению, потом стал прикидывать, как пользоваться лодкой, обслуживать и заправлять ее, представил как буду ходить рекой на завод кум королю и в конце концов доберусь до постели. Вот на этих-то приятных мыслях, поправивших мое настроение, и застало меня появление Лихачева в компании какого-то мужика с зачесанной направо челкой.