Помощник кока, Гиппер Дун. появился рядом. Молодой человек вздохнул, глядя на оливковую рощу и красные черепичные крыши оштукатуренных домов, теснившихся на берегу. Он был молод, и Шарлотта не в первый раз подумала, есть ли кто-нибудь где-нибудь, кто беспокоится о нем и молится за его благополучное возвращение.

— Как называется эта деревушка? — спросила она, желая поболтать.

— Коста-дель-Сьело, — ответил он. — Берег неба. Иногда небо и вода здесь бывают одного цвета, и кажется, что городок плывет высоко в воздухе. Шарлотта улыбнулась.

— Вы поэт, мистер Дун, сказала она. Где вы родились и есть ли кто-нибудь, кто ждет вас?

Он посмотрел на нее голубыми, как прибрежная вода, глазами. Его волосы песочною цвета еле доставали до воротника, одевался он, как Патрик, с той лишь разницей, что его простые брюки и миткалевая рубашка были гораздо дешевле, чем капитанские.

— Я сел на корабль в Сан-Франциско, — ответил он, — и моя мать, единственная из моих родных, думаю, была очень занята виски и мужчинами, чтобы заметить мое отсутствие.

— Но все же вы получили какое-то образование, — настаивала Шарлотта с участием в голосе.

Типпер пожал плечами.

— Какая-то женщина из церкви приходила, когда я был маленьким, и спрашивала, не хочу ли я пойти в школу. Я часто ходил туда, так как в школе было тепло, а учитель всегда приносил мне что-нибудь поесть. — Он снова пожал плечами и криво усмехнулся, глядя на Шарлотту. — Когда я был в школе, то кое-чему научился гам.

Вспоминая свое защищенное, благополучное детство и сравнивая его с детством Типпера, Шарлотта испытала одновременно и благодарность, и печаль.

— А где выросли вы, миссис Треваррен? — немного застенчиво спросил он.

Она улыбнулась.

— В маленьком городке Вашингтонского округа, под названием Гавань Куад. Моя сестра и я росли, как обезьянки в джунглях, пока мне не исполнилось тринадцать, а Милли — десять. Затем отец, который овдовел несколько лет назад, женился снова. Лидия, моя мачеха, изменила все в нашей жизни к лучшему.

Прежде чем Типпер успел ответить, его позвал кок. Он кивнул на прощание и быстро побежал на нижнюю палубу к камбузу, оставив ее снова одну.

После разговора о доме и семье Шарлотта погрузилась в ностальгическое настроение. Чувство глубокой тоски заполнило ее сердце. Ей захотелось увидеть Патрика, но он появился только после обеда, когда бросили якорь и большая лодка была спущена на воду. Веревочная лестница полетела вслед за ней. Патрик бросил саквояж в покачивающийся ялик и улыбнулся жене.

— Я спущусь первым, — сказал он. Шарлотта посмотрел за борт и внезапно почувствовала начало морской болезни. Мысль, что ей надо спуститься по веревочной лестнице в этой длинной юбке, была для нее ужасной. Она проглотила подступивший к горлу комок.

— Я не уверена, что смогу…

Казалось, он вспомнил эпизод десятилетней давности, когда замерзшая Шарлотта оказалась высоко на — мачте «Чародейки» и ему пришлось взобраться наверх, чтобы помочь ей спуститься. В его поведении и в выражении лица не было и тени шутовства.

— Я буду с тобой все время, — пообещал он; затем переступил через поручень и слез по веревочной лестнице ровно настолько, чтобы оставить место, огражденное руками для Шарлотты.

Она подобрала юбки, и мистер Кохран очень любезно перенес ее через борт. Близкое дыхание Патрика возбуждало ее.

— Не смотри вниз. Ты не успеешь заметить, как мы уже будем в ялике.

Шарлотта вцепилась в грубую веревку лестницы и просто делала один шаг за другим, закрыв глаза. Как и обещал Патрик, вскоре она сидела в маленькой лодочке, крепко ухватившись за скамейку, борясь с морской болезнью.

Еще несколько человек из команды присоединились к ним. Патрик и матросы стали грести к берегу. Шарлотта сделала несколько глубоких вдохов, напоминая себе о тех временах, когда она, Милли и Лидия плавали на лодке, ловили треску в проливе. Это не очень помогало, и к тому времени, когда лодка достигла причала, Шарлотта была зеленого цвета. Пристань качалась у нее под ногами, и она буквально сползла на светлый прибрежный песок.

Первые звезды показались в небе, и легкий бриз пронесся над водой. Шарлотта почувствовала себя лучше. Теперь она сможет приобрести себе подходящую одежду и выспаться в комнате, полы которой не качаются. Утром она съест на завтрак фрукты и бисквит, затем напишет и сразу отправит по почте письмо своим родным.

— Это отель? — спросила она, показывая на изящный белый дом в конце улицы, выложенной кирпичом.

Патрик улыбнулся.

— В Коста-дель-Сьело нет отеля.

Шарлотта не смогла скрыть своего разочарования.

— Нет отеля? — повторила она.

— Здесь есть две таверны, где сдают комнаты, — сказал он ей, и глаза его блеснули. — Но я думаю, ты будешь чувствовать себя гораздо лучше у моих друзей, сеньора и сеньоры Кверида.

Кверида. Это имя вошло в Шарлотту, словно крючок в нежное тело рыбы. Она вспомнила элегантный почерк на надушенных конвертах, которые нашла на столе Патрика. Пилар, подумала она. В этот момент Шарлотта чувствовала себя более пристыженной, чем когда надела красно-фиолетовое платье. Она умирала от желания спросить Патрика о Пилар, но не решалась, так как не была готова признаться, что видела письма.

— Я бы не хотела навязываться, — сказала она с достоинством, на какое только была способна в этот момент.

Патрик ухмыльнулся, глядя на Шарлотту.

— Ты не сможешь остановиться ни в одной из таверн, хотя я должен признать, что платье твое там вполне уместно.

Когда они подошли к высоким железным воротам усадьбы Кверидов, появился слуга с фонарем в руке. Красивая молодая женщина в ослепительно белом платье стояла в ожидании, е свет звезд и уличных газовых фонарей вспыхивал, отражаясь в ее черных волосах. Увидев Шарлотту, она прищурила на мгновение темно-карие глаза, но в следующий момент переключила все свое внимание па Патрика, издав радостный крик и бросившись к нему в объятия. Он остановил ее, немного смутившись.

— Привет, Пилар!

Девушка снова взглянула на Шарлотту, и глаза ее недоверчиво расширились при виде фиолетового платья.

Шарлотта думала о тех письмах, которые эта красивая молодая женщина написала Патрику и обо всем, что могло произойти между ними. Она затаила дыхание в ожидании.

— Это моя жена — Шарлотта, — представил он.

Глаза Пилар вспыхнули. Она пробормотала что-то по-испански и. повернувшись, исчезла в наступающей темноте. Патрик, видно, не очень огорчился недовольством своей любовницы. Он дружески болтал по-испански со слугой, пока они шли через двор, мимо высокого бормочущего фонтана к двустворчатым дверям.

Комната оказалась небольшой. Почти всю ее занимала Огромная кровать под голубым бархатным пологом, покрытая белым кружевным покрывалом. В углу был мраморный камин, над ним большое зеркало. Рядом красовалась блестящая мнимая подставка для дров, на камине стояла керамическая ваза с каким-то пышным зеленым растением.

Шарлотта видела себя и Патрика — практически всю комнату, отраженную в большом зеркале. Он стоял позади нее — муж, которою она так отчаянно любила и о котором так мало знала. Он обнял ее.

— Посмотри на себя, — с нежным упреком сказал он, — у тебя появились круги под глазами. — Он начал расстегивать ей платье на спине, и Шарлотта затрепетала от ожидания. Завтра будет очень занятый день, богиня. Тебе нужно выспаться.

Он уже научил ее кое-чему более приятному, чем сон, но она не нашла в себе смелости заявить напрямую о своих желаниях.

— Ты останешься со мной?

Патрик нагнул голову и ласково поцеловал ее в висок.

— Я приду попозже. Ты не голодна?

Шарлотта еще страдала от морской болезни, а встреча с Пилар сильно ее расстроила. Она покачала головой, глядя на человека в зеркале. Ее гордость не позволила ей просить его побыть с ней, пока она не заснет. Патрик дотронулся кончиком пальца до ее губ вместо поцелуя.

— Спокойной ночи, миссис Треваррен.