И все же Глориана не могла даже помыслить о том, что она может быть вновь унесена от мужа в далекое будущее. День вдали от него казался ей вечностью.

Почувствовав, что Глориана дрожит, Дэйн внимательно посмотрел ей в глаза.

— Чего вы так боитесь, миледи? — спросил он. И хотя Дэйн говорил тихим спокойным голосом, все же Глориана поняла, что на этот раз ей не удастся уйти от ответа.

— Я боюсь… боюсь разлуки с тобой. Дэйн нежно коснулся пальцами ее волос, провел по щеке, дотронулся до губ.

— Но Лин Кирквуд обрадовался бы твоему возвращению, — произнес он тихо и вдруг нахмурился. — Надеюсь, он достоин такого счастья…

— А что если недостоин? — быстро откликнулась Глориана, надеясь, что Дэйн освободит ее от данной клятвы вверить себя и ребенка заботам Лина, если она однажды действительно вернется в двадцатый век. — Ты бы все равно хотел, чтобы я сдержала свое слово?

— Я знаю, что это достойный человек, — серьезно ответил Дэйн. — Лишь человеку чести под силу добиться твоей дружбы и завоевать любовь.

— Но я не люблю его! — в отчаянии воскликнула Глориана. Она хотела, чтобы Дэйн понял это, не важно, что может ждать их обоих впереди.

— Расскажи мне о нем.

Глориана облизала пересохшие губы. Она не желала говорить о Лине.

— Кирквуд врач и очень добрый человек, — наконец пробормотала она.

— Так, значит, он обыкновенный лекарь? — переспросил Дэйн, нахмурившись.

— Не совсем так, — неохотно отозвалась Глориана. — Врачеватели двадцатого века не делают кровопусканий и не лечат раны при помощи птичьего помета или трав. В будущем медицина — это настоящая наука.

Дэйн поразмыслил над ее словами.

— Ответь мне, жена, можем ли мы сейчас, в наше время, надеяться на лучшее? Что ждет наш народ и наше королевство в будущем? — спросил Дэйн.

Глориана вздохнула и уткнулась лицом в плечо мужа.

— Я не так уж много знаю о двадцатом веке, милорд, ведь я провела там не так уж много времени. Но я действительно повидала и узнала много чудесных вещей.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил Дэйн: временами он становился необычайно упрямым.

— Во многих странах мира, — коротко вздохнув, начала Глориана, — люди имеют права и свободы. Англичане — одна из величайших наций в двадцатом веке. Но есть и другие народы, которым до сих пор живется тяжело.

Дэйн опустился на подушку, смотря на нее горящими от любопытства и нетерпения глазами.

— Что еще?

Глориане уже и самой стал интересен этот разговор, к тому же она не прочь была немного похвастаться. Побывав в далеком будущем, она узнала о таких чудесах, которые людям ее эпохи и многим последующим поколениям даже и во сне не могли бы присниться.

— Ну, во-первых, мир не плоский, — сказала она, вспомнив одну образовательную передачу, которую смотрела по телевизору в доме у Лина Кирквуда. — И солнце не обращается вокруг него.

— Ересь, — сказал Дэйн, но было видно, что он заинтригован.

— Планета окружена пространством, называемом космос, — продолжала Глориана. Разговор отвлекал ее от мрачных мыслей. — Там, за небесным сводом, холод и темнота, но там вовсе не пусто. Весь космос заполнен различными небесными телами, которых бесконечно много. Так что даже в двадцатом веке не смогли посчитать их все. Звезды, которые мы видим ночью на небе, — это такие же солнца, как наше. У светил бывают разные размеры. Некоторые из них находятся так далеко, что их свет все еще будет доходить до нас спустя многие тысячи и даже миллионы лет после того, как они погаснут.

— А что же церковь говорит обо всем этом?

Глориана улыбнулась.

— Ничего особенного. Все это общепризнанные факты. Люди даже на Луне побывали.

При этих словах Дэйн даже подпрыгнул, изумленно уставившись на Глориану.

— Ты это серьезно? — пробормотал он, придя наконец в себя.

Глориана кивнула.

— В будущем много интересного, но там есть и свои опасности.

— Какие, например?

— Я уже рассказывала тебе. Там есть смертельные болезни, ужасное оружие, способное в одно мгновение уничтожить все живое.

Дэйн мрачно нахмурился.

— А как рождаются дети? — вдруг спросил он.

Глориана весело рассмеялась.

— Так же, как и сейчас, милорд. — Она обняла мужа за шею. — И зачинают детей таким же способом, как и мы.

От близости Дэйна Глориана, как обычно, начинала терять голову. Она почувствовала на себе тяжесть его тела и приподняла колени, чтобы принять его.

— Такие же, как и мы? — переспросил Дэйн, одним движением войдя в нее. Глориана выгнулась, закрыла глаза и застонала от наслаждения.

— Да, милорд, — ответила она, покачивая бедрами, чтобы немного поддразнить Дэйна. — Таким же, как и мы.

Глориана с-опаской входила в церковный двор Кенбрук-Холла. Ей казалось, что это место может быть как-то связано с ее исчезновением, которое произошло два года назад, когда она в одно мгновение была перенесена в другой мир. Но она должна была присутствовать на похоронах Элейны. К этому ее обязывала не только привязанность к ушедшей подруге, но и новое положение хозяйки замка Хэдлей.

Глориана, одетая в черное платье, шла во главе похоронной процессии, взяв под руку своего супруга. Из часовни они направились на кладбище, где под древними каменными плитами покоились многие поколения рода Сент-Грегори. Гроб с телом Элейны, пахнущий свежесрубленным деревом, опустили в яму, вырытую рядом с могилой ее мужа лорда Гарета.

Отец Крадок произнес последнюю молитву, и люди начали расходиться. Кто отправился в сторону замка, кто в ближнюю деревеньку. Дэйн остался возле могилы, не обращая внимания на сильный дождь. Глориане хотелось уйти, но она не могла покинуть мужа.

Тут к ним подошел отец Крадок и вывел Дэйна из оцепенения, положив руку ему на плечо.

— Ступайте в замок, милорд, — проговорил он спокойно, — и погрейтесь у огня. Я уверен, леди не пожелала бы видеть вас и вашу супругу промокшими до нитки.

Дэйн вздрогнул и обернулся к Глориане. Охваченный горем, он совсем забыл о ее присутствии и спохватился только когда отец Крадок напомнил ему о том, что Глориана мокнет под дождем. Она нежно обняла Дэйна и повела к замку, который стал теперь их домом.

Большая зала, как всегда, выглядела мрачной и темной. Но в каминах уже разожгли огонь, засветили масляные лампы, чтобы хоть немного разогнать тоску этого дождливого пасмурного утра. Увидев Максина, греющегося у камина с большой кружкой эля в руке, Глориана усадила Дэйна рядом с другом. Сама она отправилась побеседовать с Ромулусом, одинокую фигуру которого приметила за дальним столом.

Когда Глориана подошла к старику, тот поднял голову и поприветствовал ее слабой улыбкой.

— Вы — единственное утешение своего супруга, миледи, — проговорил он, не поднимаясь из-за стола, но лишь слегка поклонившись.

Глориана долго молча разглядывала Мерлина, сидевшего в одиночестве, скрестив на груди свои сухие руки.

— Кто вы? — спросила она наконец, стараясь говорить как можно тише, боясь, как бы ее не услышали посторонние.

Ромулус приподнял седую бровь.

— Я уже говорил вам, что я всего лишь жалкий бродячий актер.

— Глупости, — прошептала Глориана, беспокойно оглядываясь на своего мужа. — Вы совсем не тот, за кого себя выдаете. Вас не удивили мои диковинные одежды, когда я подошла к вашей труппе в деревне. Мне даже показалось, что вы будто ждали меня.

Ромулус пожал плечами, словно давая понять, что не намерен раскрывать всех своих тайн.

— Расскажите мне о себе и взамен услышите мою историю, — сказал он.

Глориана обернулась на Дэйна. Тот в это время покачал головой, отказываясь от кружки с вином — Почувствовав на себе пронзительный взгляд Мерлина, Глориана вновь посмотрела на него.

— Я путешествовала сквозь время, — сказала она.

Ромулус улыбнулся.

— Я знаю, — отозвался он. — Я видел вас в магическом шаре еще до того, как вы появились в нашей труппе. — Вдруг улыбка сошла с его губ, лицо посерьезнело. — Вы не должны терять мужества, миледи. Вам предстоит еще множество испытаний…