К тому времени стало известно, что Нан передумала и не вернется больше на свою ферму, разве что за вещами. Айра Дженьюэри снял для нее комнату в пансионе миссис Крейпер. И вообще он чувствовал себя очень уверенно, словно приклеенный сидя рядом с молодой вдовой во время поминок.

Когда же он наконец оторвался от Нан Калли и подошел к группе мужчин покурить, Джоли немедленно подошла к Нан Калли. Она высказала Нан все слова соболезнования, какие только знала, и потом задала единственный вопрос, который занимал ее ум:

— Мистер Дженьюэри твой родственник?

Нан Калли вызывающе вздернула подбородок. Она была бледна, как зимний лунный свет, а глаза ее горели каким-то жутким потусторонним огнем. Прекрасные золотисто-каштановые волосы Нан были скрыты под черным капором.

— Он мой друг, — сухо ответила она, затем помолчала немного, и на ее мертвенно-бледных щеках неожиданно проступил румянец. — Я не такая сильная, как ты, Джоли, — вызывающим тоном закончила Нан.

Как бы там ни было, такое честное признание только усилило сочувствие Джоли и уж, конечно, не вызвало неодобрения, которого, видимо, ожидала Нан. Джоли нежно сжала локоть Нан и, понизив голос, прошептала:

— Ты имеешь в виду, что он… ну, это… стал твоим покровителем?

— Женщине, чтобы выжить, нужен мужчина, — ответила Нан, и в ее глазах мелькнуло отчаяние. — А я беременна…

— Но у тебя есть на продажу целая ферма! — напомнила подруге Джоли, уверенная, что суммы, вырученной от продажи земли, хватит на существование самой Нан и ее малыша.

— У нас много долгов, — возразила Нан. — Джо и я выбивались из сил, чтобы вовремя выплачивать проценты по ним. — Нан запнулась, потом медленно закончила: — Мистер Дженьюэри обещал пристроить меня в приличный дом, где я могла бы прожить какое-то время, а потом, через… через год…

«А через год Нан и Айра Дженьюэри поженятся», — подумала Джоли. Она хотела было запротестовать, что при таких обстоятельствах ни одна женщина не должна выходить замуж, но в последний момент осеклась. Кто она такая, Джоли Маккиббен, чтобы читать кому-либо нотации, особенно по поводу брака. Ведь ей нечего было сказать даже о собственном замужестве: просто Даниель Бекэм буквально вырвал ее из петли, словно воробья, попавшего в силки.

Джоли взяла холодные руки Нан в свои и ободряюще сжала их.

— Не делай ошибку, считая мистера Дженьюэри своим единственным другом, — дружески предупредила Джоли. — Помни, что у тебя есть Даниель, и я, и Верена, и все остальные.

Глаза Нан до краев наполнились слезами. Она прикусила губу и молча кивнула.

Спустя несколько минут семейство Бекэмов выезжало с церковного двора. На задке фургона спали Хэнк и Джемма, утомленные долгим днем, правда, сытые и полные впечатлений: им пока было все равно, праздник это или похороны. В ночи вовсю распевал неумолчный хор кузнечиков, прятавшихся в высокой траве по обочинам дороги. Хотя ярко светила луна, Даниель зажег фонари, висевшие по бокам фургона. Он настолько глубоко задумался, что Джоли даже не пыталась завести разговор.

Они возвращались на полевой стан, а не домой, и сквозь перезвон упряжи и рев мулов Джоли слышала, как где-то вдалеке рыдала губная гармоника. Все эти звуки показались ей печальной одой на смерть Джо Калли, который никогда уже не придет к ним, весело насвистывая что-то в спину Даниеля Бекэма.

Даниель напрочь забыл о том, что попросил Пилар приехать на полевой стан, чтобы готовить еду для работников, пока Джоли будет на ферме Калли, помогая с похоронами. Когда фургон подъехал к стану, Даниель внезапно вспомнил об этом.

Пилар спешила ему навстречу в одной из тех испанских блузок, которые оставляют открытыми плечи, и пышной, красного цвета юбке, настолько яркой, что она светилась даже в темноте. Пилар подошла поближе, упираясь руками в полные бедра, а ее глаза вспыхнули целым костром искр, когда она увидела Джоли.

— Собирай вещи, Пилар, я отвезу тебя в город, — бросил Даниель.

Пилар вздернула подбородок, словно упрямый мул, но тут же мстительно улыбнулась, пожав плечиком, освещенным отблесками костра.

— Вот уж не знала, что меня позовут сюда для того, чтобы постоянно удивлять, — сказала она, глядя на Джоли, которая подобралась и ощетинилась, словно дикая кошка за секунду до того, как превратиться в настоящего тигра. — Когда Большому Даниелю Бекэму женщина больше не нужна, он просто вышвыривает ее и ищет себе другую.

Даниель открыл было рот, но Джоли оборвала его.

— Пилар! — выдохнула она, глядя на нее так, будто собиралась ударить. Но в тот самый момент, когда Даниель думал уже, что ему придется вмешаться, Джоли повернулась и посмотрела ему прямо в лицо, и даже в темноте Даниель разглядел, каким бешенством горели ее глаза.

А Джоли внезапно все поняла: Пилар была той самой женщиной из салуна, это ее роскошным телом наслаждался Даниель долгими темными ночами. И для Джоли стало совершенно ясно, что Даниель привез Пилар на полевой стан не только для того, чтобы заниматься стряпней.

Очевидно, от Пилар не ускользнули переживания Джоли. По крайней мере она широко улыбнулась: ей удалось всего лишь несколькими словами добиться желаемого результата, и она явно была удовлетворена. Пилар легко забралась в походную кухню и стала собирать свои вещи.

Даниель хотел было сказать что-то в свое оправдание, но потом передумал, решив, что, вероятно, так будет лучше, если Джоли станет думать, что он пал настолько низко, что спит с другой женщиной, будучи женатым человеком. Так ей легче будет отправиться в Сан-Франциско, когда закончится уборка урожая, и повернуть свою жизнь по-новому.

Стиснув зубы и послав Даниелю взгляд, которым легко можно было бы растопить метровый слой льда в ручье Горького Лука в самый морозный декабрьский день, Джоли подобрала юбки своего выходного платья и ринулась прочь, чтобы проведать, как там Хэнк и Джемма.

А для Даниеля самым трудным в его жизни делом оказалось не броситься вслед за Джоли, уверяя ее в том, что он не нарушил их брачных обетов. Усаживая Пилар в фургон и подавая ей баул с вещами, Даниель убеждал себя, что в действительности не важно, сохранил ли он верность Джоли или нет. Ведь их брачная церемония не имела никакого значения, кроме одного: он просто пытался спасти эту женщину от виселицы.

Рессоры фургона заскрипели, когда Даниель залез на козлы и взял в руки вожжи. Раз так, продолжал свои размышления Даниель, то Джоли вольна думать все, что ей в голову придет. Он мыслями вернулся на ферму Калли, ожидавшую, чтобы ее урожай был убран, и, несмотря на искреннюю скорбь по потерянному другу, мечтал и желал заполучить ее плодородные земли и маленький, но крепкий дом с такой страстью, что ему самому стало стыдно.

Если бы он купил эти акры, — а сделать этого Даниель не мог, потому что потратил деньги на спасение Джоли от петли, — то его ферма стала бы самым крупным землевладением между Споканом и границей штата Орегон. В таком случае сюда смогли бы перебраться его младший брат Енох с женой и детишками и поселиться в доме Джо Калли. И тогда Даниель и Енох были бы не только братьями, но и компаньонами и соседями. Было тут и еще одно преимущество. После того как уедут Джоли с детишками, большой дом Даниеля уже не покажется ему таким пустым, ведь буквально на другом конце поля будут Енох, Мэри и их малыши…

Уложив Хэнка и Джемму на столе в походной кухне, Джоли расстелила одеяла, устраивая себе постель под днищем повозки. Трава была сухой и пряной, потеряв свою сладкую свежесть.

Джоли закрыла глаза, радуясь, что этот тяжкий день подошел к концу, но тут же в ее мозгу замелькал целый калейдоскоп событий этого дня, лишая ее последней надежды заснуть. Джоли видела, как Нан застыла возле свежей могилы Джо, заламывая руки и рыдая, как хищно вертелся вокруг нее Айра Дженьюэри. Джоли резко вскочила и пребольно стукнулась головой о дощатое дно повозки.

Потирая ушибленное место, Джоли шепотом выругалась, причем такими словами, которые, как она думала, она уже забыла. Завтра у нее будет здоровенная шишка на голове, но сейчас это не имело никакого значения. Джоли вдруг пришло в голову, что мистер Дженьюэри, возможно, охмуряет Нан, чтобы заполучить юридический документ на ее земли в придачу к молодой жене и ребенку от другого мужчины. Джоли снова закуталась в одеяло. Она недостаточно хорошо знала владельца лесопилки, чтобы подозревать его в корысти, однако инстинкт говорил ей, что этот человек — дрянь и мерзавец.