На краю поляны показалась Стрекоза. Крылья ее вздрагивают, полет неровный.
Сова. Да вот она летит, легка на помине!
Кашалот (радостно). Я не верю своим глазам... Дорогая Стрекоза, неужели вам удалось отделаться от этой назойливой мухи... как ее... Алеродиды? Стрекоза (безжизненным голосом). Удалось...
Удильщик. Но каким образом? Поделитесь опытом — ведь каждому из нас наверняка придется иметь дело с графоманами. Стрекоза (тихо). Я ее убила... (Бурно рыдает.)
Все застыли, пораженные.
Сова. Довела-таки, окаянная, царствие ей небесное! Кашалот (придя в себя). Стрекоза, возьмите себя в лапки и расскажите, что произошло. Стрекоза (всхлипывая). Алеродида читала, читала, читала... Я собрала все свое самообладание и терпела, потому что все время помнила: «Там мои товарищи, они на меня надеются, мой долг — продержать ее здесь, пока не закончится летучка». Силы мои таяли, мне уже стало дурно, но я крепилась, пока она не дошла до одного эпизода из ее жизни — как она однажды была напаутирована...
Эта картинка — довольно прозрачный намек художника на иные научные сочинения: отцедить из них мысль автора (если она вообще присутствует) труднее, чем планктон из воды.
Все. Напаутирована?
Стрекоза. Да, у нее так и было написано: «В этот роковой миг мое безмерное ликование было прервано чудовищно безжалостным образом — я была напаутирована»... Я тоже переспросила, и Алеродида объяснила: «Это значит, что я налетела на паутину». Она в тот момент подумала, что это конец, и я тоже надеялась, что это конец, но — увы! — Алеродида не прилипла к паутине, а просто упала на землю, а когда пришла в себя, поняла, что ее спасла пудра.
Рак. Чепуха какая-то... Как это пудра может спасти?
Стрекоза. Толстый слой пудры, которым вся она покрыта, не дал ей прилипнуть к паутине. А дальше она прочла такую фразу— я буду помнить ее до смертного часа: «Вновь все во мне ликовало, моя ликующая душа пела, и в ее ликующем голосе ощущалось безмерное ликование. Это был ликующий гимн жизни!» На этом месте она запела гимн. (Поет): «Природа поступила мудро, снабдив Алеродиду пудрой!» (Содрогаясь.) Если бы вы слышали ее голос... Тут на меня нашло какое-то затмение — я бросилась к рукописи, схватила ее, подняла — не представляю, откуда взялись силы! — и прихлопнула автора одним ударом... (Плачет.)
Гепард. Не знаю, как для кого, а для нас это типичный «хэппи энд». Впрочем, для Алеродиды тоже: быть прихлопнутым собственной рукописью — о более почетной смерти литератор не может и мечтать!
Кашалот. Птица-Секретарь, во избежание несчастных случаев, станьте у входа на поляну и ни под каким видом не пропускайте сюда лиц с толстыми рукописями! А вы, Стрекоза, успокойтесь. Я убежден, никто вас не осудит, во всяком случае, любой редактор вас поймет.
Мартышка. Стрекоза, расскажите мне поподробнее об этом способе защиты от прилипания к паутине с помощью пудры — ведь это прямо находка для нашей рубрики «Маленькие хитрости»!
Стрекоза. Хорошо... Только я очень прошу — пусть там будет сказано несколько теплых слов и об Алеродиде!..
Из-за пня выходит Паук-Крестовик.
Паук-Крестовик. Ни одна муха не стоит теплых слов.
Сова. Об усопшей такое сказать... Креста на тебе нет, Паук.
Паук-Крестовик. Как это нет? А это что? (Показывает верх брюшка.)
Даром, что ли, меня Крестовиком прозвали? А вот я вас спросить хочу: о пауках кто-нибудь доброе слово сказал? (Цитирует с горечью.) «Вдруг какой-то старичок-паучок нашу Муху в уголок поволок»... А дальше там его злодеем обзывают. Вот какая о нас слава идет!
Кашалот. Ммм... Не стоит понимать это так уж буквально — у поэзии свои законы и свои задачи. Уверяю вас, стихи не умаляют заслуги пауков в борьбе с вредителями...
Паук-Крестовик. А собираетесь в своем журнале мух учить, как от пауков спасаться. Вы бы лучше нас, пауков, научили, как от иных мух спасаться.
Всеобщее изумление.
Удильщик. Простите, не понял — паукам надо спасаться от мух?
Паук-Крестовик. Поняли бы сразу, если б увидели, как мухи ругалис...
Кашалот. Ругаться, конечно, нехорошо...
Человек. Дорогой Кашалот, Паук-Крестовик, очевидно, говорит о мухе, латинское название которой Меланофора ругалис.
Паук-Крестовик. Здоровая такая, черная. Повадилась на пауков яички откладывать. Потом личинки появляются и губят паука. А муха ктырь? С одного взгляда видно — разбойник! Брюхо поджарое, ноги с коготками, длиннющие, да и сам в длину сантиметров пять, хоботок как шило — вперед, между прочим, торчит, а не вниз, как у других мух. А грудь — во какая! Он ведь грудью мух на лету сшибает, тут же хоботком кольнет и — конец мухе, даже не трепыхнется: в слюне у ктыря яд — страшное дело...
Гепард. Вы на ктыря в обиде за то, что он, охотясь на мух, отбивает, так сказать, хлеб у пауков, я вас правильно понял?
Паук-Крестовик. Если бы только это... Он ведь и самих пауков ест почем зря, прямо из паутины выхватывает! Колет и высасывает. Куда денешься? А вы говорите: «заслуги, заслуги»... Вы бы лучше в своих «Маленьких хитростях» объяснили нам, что делать, когда муха ктырь подлетает или, допустим, роющие осы помпил и пелопей. Тоже манеру взяли: парализуют паука и в норку затаскивают — это у них живые консервы, о будущих личинках мамаши заботятся, пропитание им заготовляют... А о нас кто позаботится? Кто растолкует, к примеру, как невидимкой сделаться в случае чего? А есть пауки, которые это умеют!
Рак. Становиться невидимками? Выдумают тоже...
Голос сверху. Нет, это не выдумка!
Кашалот. Кто это сказал?
Гепард. Глас свыше.
Сова. Вон ту большую серую паучиху с желтыми ногами видишь, председатель? Между веток гляди. Она и сказала. Сеть-то у ей какая огромадная!
Мартышка. Треть метра в поперечнике, не меньше...
Лобата. Мое имя Аргиопе Лобата. (Утробным голосом.) Заблудшие братья и сестры! Я явилась, дабы обратить вас на стезю, ведущую к вечному спасению! Приидите к нам, в секту трясунов...
Кашалот. Что такое, что такое?! Распространять мракобесие, и где — в редакции научно-популярного журнала, в этой цитадели просвещения, в этом форпосте борьбы за научно-технический прогресс!!!
Удильщик. Мало того — вовлекать в секту нашу редколлегию, руководимую просвещеннейшим и прогрессивнейшим главным редактором?! Неслыханная наглость!! Но это нам урок, это показатель серьезных упущений в нашей работе — мы не уделяем на своих страницах должного внимания разоблачению суеверий...
Мартышка (Лобате). Как, вы еще здесь? После всего услышанного? Читайте проповеди и ловите в свои сети простачков где-нибудь в другом месте! Поняли? Сгиньте с глаз, чтоб мы вас больше не видели!
Лобата (кротко). Хорошо, я исчезну...
На глазах у потрясенных коапповцев очертания Лобаты начинают расплываться и она исчезает, словно растворившись в воздухе.
Вы меня больше не увидите, но глас мой, вещающий истину, пребудет с вами отныне и присно и во веки веков!
Сова. Господи помилуй... Голос-то из пустого места!
Кашалот (испуганно). Фантасмагория какая-то... Мистика...
Лобата (нормальным голосом). Не мистика, а физика: я трясу паутину и совершаю вместе с ней быстрые колебательные движения, поэтому вместо меня вы видите некое расплывчатое туманное пятно, да и оно еле заметно. (Перестает трястись и вновь становится видимой.) Не сердитесь на меня за эту маленькую шутку: конечно, никакая я не проповедница, и в секте трясунов не состою — я ведь трясусь с вполне земной целью...