на должность зампред. Крайплана Госплан РСФСР согласен перебросить нам тов. Конюхова В. С., опытного работника, проработавшего в плановых республиканских организациях около девяти лет, хорошо знающего Сибирь, партийца с дореволюционным стажем;

5 чел. (тт. Осипенко, Горлов, Умняшкин, Катунин и 3афеев) предполагается отозвать из штатов окрпланов по согласованию и по рекомендациям окружкомов ВКП(б), эти кандидатуры должны быть хорошо известны Крайкому ВКП(б);

тт. Маркелов, Сорокин и Грабченков — молодые специалисты, выпускники Ин-та народного хозяйства, отобранные для работы в аппарате Крайплана еще тов. К. Е Лазаревым, а затем прекрасно показавшие себя во время производственной практики и стажировки в секциях Крайплана.

Таким образом, мы надеемся, что при условии пополнения штата Крайплана указанными выше тт. будет обеспечен не только количественный, но и качественный рост аппарата и тем самым выполнены поставленные перед Крайпланом поистине грандиозные задачи.

Пред Крайисполкома Н А Гродненский

Пред. Крайплана А. А. Прохин.

Гражданская война в Китае разгорается.

Письмо из Самары: 8 000 кулаков ускользнули от обложения.

Мы ни на минуту не должны забывать о своей обороноспособности и безопасности, о том, что каждый день и каждый час мы можем подвергнуться военным провокациям на своих границах, начиная с мелких стычек и кончая мировой войной, войной многих против нас одних...

Опыт существования первого в мире рабоче-крестьянского государства неизменно говорит об этом.

Разве мы можем забыть о том, что и десяти лет не прошло с тех пор, когда нашу территорию оккупировали и бесчеловечно грабили более десяти стран-интервентов? Что они мечтали создать колонии, подобные африканским, на Кавказе, Дальнем Востоке и в др. районах? Что С-.А.С.Ш. в свое время создали даже специальную комиссию по эксплуатации природных богатств Дальнего Востока?

Нет, мы не забываем об этом сегодня, не забудем и через пять — десять лет, мы не имеем права на такую забывчивость. Конечно, в С-.А.С.Ш. или Великобритании легко разглагольствовать о том, что это дело прошлое, что это исторический эпизод и не более того, легко, потому что их собственная территория никогда не подвергалась нашествиям интервентов, они не знают, что это такое, когда у голодных отнимают последний кусок хлеба, а телеграфные столбы превращаются в виселицы, на которых висят трупы повешенных мужчин, женщин, детей и стариков, но мы-то слишком хорошо знаем, что это такое.

И в последующие за этой интервенцией годы мы, по существу, не имели ни одного года без военных конфликтов — то это банды басмачей в Фергане, Туркестане, то банды Булак-Балаховича на польской границе, а в наши дни — только что закончившаяся блестящей победой война с мукденскими милитаристами, подстрекаемыми милитаристами западными.

Мы уже не говорим о постоянных призывах к крестовому походу против нас Пилсудского, Чемберлена, Пуанкаре.

В этих условиях любая капиталистическая страна, если бы в ее адрес делались столь же воинственные заявления, уже давно признала бы свое положение чрезвычайным и уж, конечно, милитаризуясь до зубов, прибегла бы к ответным угрозам и провокациям, и только миролюбие, спокойствие и выдержка Страны Советов помогли избежать прямых и чрезвычайно опасных конфликтов и настоящих войн.

Пример тому — сравнительно недавно восстановленные дипломатические отношения с Англией.

Где, когда и в какой международной комиссии или конференции по вопросам войны и мира Советский

Союз занимал воинственную позицию? Может быть, в Генуе? В Лозанне? В Париже? Нет, подпись нашего наркоминдела товарища Чичерина стоит только под мирными договорами. И так будет всегда.

На Днепрострое: бешеными темпами развертывается строительство. Сейчас работают 16 000 рабочих. В будущем году их будет здесь 35 000.

«Пока мы живем в мелкокрестьянской стране, для капитализма в России есть более прочная экономическая база, чем для коммунизма. Это необходимо запомнить. Каждый, внимательно наблюдавший за жизнью деревни, в сравнении с жизнью города, знает, что мы корней капитализма не вырвали и фундамент, основу у внутреннего врага не подорвали. Последний держится на мелком хозяйстве и чтобы подорвать его, есть одно средство — перевести хозяйство страны, в том числе и земледелие, на новую техническую базу, на техническую базу современного крупного производства ».

В. И. Ленин.

VII. ГОД 1984-й

Уважаемый литератор Сергей Залыгин!

К Вам обращается Ваш читатель. Достаточно внимательный.

Почему он обращается к Вам? И в чем доказательство его внимательности? Откуда у него это редкостное качество?

Все дело в том, что, прочитав роман «После бури», он, этот читатель, узнал в романе себя.

Даже не столько узнал, сколько вспомнил свое прошлое. Во всяком случае, Вы дали этому читателю повод для воспоминаний.

И повод для этого письма тоже.

Я ведь никогда не чувствовал себя человеком пишущим, а разве только думающим. Вы об этом хорошо знаете. Ну и, конечно, я пишу Вам не только потому, что я — Ваш «герой», а еще потому, что спросил себя: «Человек моего возраста должен что-то принести в сегодня? Конечно, должен! А если он что-то принес, должен он об этом кому-то поведать? Безусловно! Если, конечно, есть тот, кому поведать можно...» Кому же, как не Вам? Просьба: постарайтесь читать по строкам, а не по диагонали. Пожалуйста!

Как же, как же, помню: полковник, которого вывели Вы под фамилией Махова, на самом деле был, кажется, Гудковым, так? А великий мастер и умелец Казанцев — это же Кузнецов? Интересно, известна ли Вам его дальнейшая судьба? Мне известна... Ну, а Бондарин? Впрочем, прототипы Бондарина, Озолиня, Вегменского, Прохина — о них говорить нечего, это были настолько известные в Сибири люди, что и расшифровка не требуется.

Подумать только — пусть и заочная, а все-таки встреча более чем через полвека! И какие полвека — эпоха. Две эпохи. Невероятно! И все-таки...

Вот и Вы, работая над своим произведением, тоже, конечно, вспоминали. И город Аул вспоминали, и Красносибирск, и Корнилова Петра Васильевича-Николаевича...

Я понимаю условность литературного произведения, понимаю, что я, как прототип, могу возражать: «Было не так!» — но все равно меня ни на минуту не покидало ощущение, что это я и что «так было», хотя Вы и примыслили и приписали мне множество мыслей и таких поступков, которых я никогда не совершал, разве только мог бы совершить. Впрочем, насколько я понимаю, в этом и состоит специальность писателя: писатель не столько пишет, сколько приписывает что-то к чему-то.

И Вас тоже помню немного... Живой мальчик и, кажется мне, несколько татарского облика, мой сосед в доме №137 по улице Бийской... И как это Вы столько удержали в своей памяти?! Небось уже взрослым не раз ездили в город Аул, чтобы восстановить в памяти детство? И откуда Вы так много знаете обо мне? Неужели и тогда, мальчиком, знали? Или узнали позже, но каким же образом?..

Впрочем, я не задаю вопросов никаких, не затеваю с Вами переписку — поздно!

«Тогда в чем дело! Для чего это письмо?» — спросите Вы.

Дело в том, что, во-первых, я все еще жив и мне доставляет удовольствие поразить Вас этим фактом. А во-вторых...

Я еще и сам не знаю точно, что напишу Вам. Что-нибудь напишу. О себе. О Вас. И, наверное, о мировых проблемах... Мы, русские, не можем без мировых. Ну и еще что-нибудь.

Хотел бы заметить: это мое последнее письмо, последние слова, которые я напишу на бумаге.

На прошлой неделе я в последний раз вышел побродить по саду, в котором еще недавно гулял ежедневно и в любую погоду.

Две недели назад я в последний раз зашел к своему давнему другу-парикмахеру. Теперь уже он придет ко мне...