В Хосте было все устроено, зарыто, защищено, обеспечивались и управление, и быт. А в Тани все делалось с «чистого листа» и на «целине». Там не было ничего, кроме трех полуразрушенных саманных домов. Один взяли мы с генералом Грековым и, отрыв по соседству ряд окопов, соединив их и дом траншеями, получили то, что надо. Внутри дома, состоявшего из одной уцелевшей большой комнаты с толстыми саманными стенами, мы расположили узел связи и оперативно-разведывательную группу. А наверху, на плоской толстой крыше, мы расположили наблюдательный пункт, где кроме нас, разведчиков с приборами наблюдения и связистов были артиллеристы и авиаторы, в том числе авианаводчики (до сих пор не могу понять, почему не обвалилась крыша — ведь все из самана).
В двух других домах, в 50–60 метрах от нас, расположился командный пункт генерала Гафура. У нас было визуальное общение, и если не было обстрела, то можно было переговариваться — он понимал по-русски, к тому же у нас были переводчики. Гафур приблизительно так же, как и мы, оборудовал, точнее, приспособил свои дома под военные нужды! В тылу у нас был глубокий высохший арык, где размещался весь быт, медпункт и небольшие склады с имуществом, а также подразделения охраны, БТРы и боевые машины пехоты (БМП). Дома наши вместе с наблюдательными пунктами были накрыты маскировочными сетями песочного цвета, что соответствовало местности — нигде поблизости никакой растительности не было. Кстати, отправляясь по полевой дороге-тропе из Хоста в Тани на бронетранспортере, мы пересекли небольшую речушку Вурзихвара, у которой было твердое, из гальки, дно и почти пустынные берега.
Наше небольшое плато находилось на высоте 1200–1300 метров над уровнем моря. На севере его граница проходила от Хоста около десяти километров к Айубхейль на восток, а на запад — тоже в пределах десяти километров к Ходжа-Рахиму. На юг плато простиралось километров на двадцать, приблизительно в центре его и находился кишлак Тани. Далее, там, где кончалось плато, начинались горы высотой 2500–3500 метров. У подножия гор, в расщелинах и небольших ущельях росли небольшие деревья и кустарники.
Подножия всех гор, их склоны и вершины занимали душманы. Поэтому во время подготовки наших действий, приблизительно с 7 апреля и до начала наступления, всю боевую авиацию нашей 40-й и афганской армий мы вынуждены были сосредоточить на эти цели. С 7 по 12 апреля выбивали «духов» из предгорья и с гор, расположенных восточнее плато: здесь засели бандформирования и здесь находились подступы к укрепленному району Джавара.
Оттеснив противника в горы и выдвинув на определенные рубежи афганские войска, мы смогли полностью занять плато, предгорье и склоны гор, обращенные к нам. В «затылок» афганским частям были поставлены на визуальную видимость наши подразделения, причем между нами установили проводную и радиосвязь. Естественно, была и единая для всех таблица сигналов.
Учитывая, что войскам на пути к Джаваре придется прорывать фактически три оборонительных рубежа, хорошо оборудованных в инженерном отношении, я принял решение — прямо здесь, неподалеку от Тани, в предгорье и на склонах гор, провести показное батальонное тактические учение с боевой стрельбой. Для этого мы создали мишенное поле, т. е. построили оборону противника и провели с одним из батальонов 56-й десантно-штурмовой бригады тактико-строевые занятия по прорыву этой обороны. А 12 апреля вызвали всех командиров рот, батальонов и полков афганской армии, оставив за них штатных офицеров. Приглашены были и офицеры наших частей.
Это был большой, даже двойной риск. Во-первых, оставшись без своих непосредственных командиров, подразделения значительно снижали свою устойчивость. Во-вторых, проводя занятия в предгорье и на склонах гор, мы уже находились в зоне интенсивных обстрелов реактивными снарядами. Если до Тани противник немного не доставал, то предгорье он ежедневно и многократно обстреливал на всех основных направлениях. Однако, изучив в течение нескольких дней эту стрельбу, мы установили, что у противника есть система, а в этой системе имеются «окна», когда обстрел не ведется. Вот в такое «окно» мы и поставили свое занятие.
Конечно, разгадав нашу задумку, противник вполне мог нанести огромный ущерб, накрыв весь командный состав — наш и наших афганских друзей. Но такую возможность он не использовал. Видно, не имел данных и не просматривал тот участок, где проходило это учение. Военные знают, что такое тактическое учение с боевой стрельбой артиллерии, танков, всех видов стрелкового оружия и бомбо-штурмовых действий боевых самолетов и вертолетов. А для всех остальных я поясню — всё происходит, как в бою: применяется всё вооружение и боевая техника, но стрельба ведется по мишеням. При этом отрабатывается взаимодействие всех наступающих подразделений между собой и согласование их действий с огнем артиллерии и авиации. Это архиважно и архисложно претворить всё в реальных действиях. И это опасно даже без присутствия реального противника.
Для того, чтобы все офицеры хорошо усвоили, как выполняется тот или иной тактический прием, мы в ходе учений делали паузы и поясняли. А если были просьбы показать еще раз, то мы отводили подразделения на определенный рубеж и повторяли этот прием.
В целом учения прошли нормально и, конечно, сыграли свою роль в будущем. Однако в ходе их я был напряжен до крайности, опасаясь обстрела, хоть мы и «провентилировали» капитально в этот день все возможные площадки противника, откуда делались пуски реактивных снарядов (нанесли авиационные и артиллерийские удары).
Особое внимание я уделил не только методам штурмовых действий (что ожидало нас при штурме Джавары), но и использованию артиллерийских корректировщиков огня и авианаводчиков. В оставшееся до 17 апреля время я рекомендовал всем, кто может, кому позволяет обстановка, провести поротно такое учение с боевой стрельбой, но накоротке. Одновременно сказал, что еще лучше будет, если до назначенного времени (до 17.04) частными боями (согласовывая это с соседями и советскими командирами, которые стоят во второй линии) удастся улучшить свои позиции и выйти к первому кольцу обороны Джавары.
Фактически так было и сделано. К исходу 15 апреля войска уже изготовились для штурма. 16 апреля было отведено для уточнения задач и взаимодействия, пополнения вооружения боеприпасов, продовольствия, медикаментов и прочего. Весь день 16 апреля авиация наносила бомбоштурмовые удары по первой позиции и по отдельным целям в глубине. Дальнобойная артиллерия и реактивные установки «Град» и «Ураган» обрушили свои удары непосредственно по ущелью, где находилась база Джавара, а также по целям на территории Пакистана.
По поводу ударов по особо важным целям на территории Пакистана надо остановиться подробно. Дело в том, что после двух провалившихся войн, организованных Англией против Афганистана (1878–1880 годы) и имевших цель присоединить эту страну к Индии, западные земли которой были британской колонией, Англия в 1893 году вновь начала угрожать Афганистану войной. Не желая кровопролития, эмир Афганистана Абдулрахман решил пойти на компромисс и согласиться с предложением секретаря по иностранным делам колониального правительства в Индии Дюранда о присоединении к Западной Индии некоторых восточных районов Афганистана. Была создана смешанная комиссия во главе с Дюрандом, которая провела соответствующую линию, назвав ее государственной границей. К сожалению, в 1919 году в г. Равалпинде (Индия) был подписан договор, который признавал «линию Дюранда». В 1921 году в Кабуле был ратифицирован договор, по которому Англия признала независимость Афганистана, но напряжение по этой проблеме не было снято. «Линия» резала по живому племена (в основном пуштунские), они искусственно разрывались. Даже некоторые роды и семьи частично проживают в Пакистане, который в итоге Второй мировой войны был создан за счет земель Индии и Афганистана.
Поэтому коренное население и в первую очередь пуштуны не признавали и не признают сейчас «линию Дюранда». Она формально на картах государств присутствует, а на месте люди как ходили, так и ходят по обе стороны и не намерены даже и слушать о существовании такой границы. При этом такое мнение бытует на уровне самых высоких авторитетов, имеющих прекрасное европейское образование. Мне приходилось встречаться с ними и у президента Наджибуллы, и в советском посольстве.