Дальше все шло благополучно. Но без чрезвычайного происшествия не обошлось. Один из самолетов Ил-76, заходя на посадку на аэродроме в Кабуле, врезался в скалу и, взорвавшись, похоронил экипаж самолета и 33 десантника 103-й воздушно-десантной дивизии. Это была трагедия. Никто не обстреливал, видимость была хорошая — аэродром был освещен прекрасно. Явно допущена ошибка экипажем. Правда, Кабул находится как бы в огромном котловане. Поэтому посадка и взлет самолета проходят в сложных условиях. Но ведь даже в нашей операции все самолеты на аэродромах в Кабуле и Баграме приземлились нормально. А один разбился.
Как всегда, во время беды все стали сосредоточенными, друг на друга не смотрят (вроде они тоже повинны в несчастье), делают все молча. Но делают! Жизнь идет, а в нашем случае действуют десятки тысяч жизней, и за этим надо следить, помогать командирам и штабам выполнить поставленную задачу.
Состав вводимых наших войск был определен соответствующей директивой, подписанной 24 декабря 1979 года министром обороны и начальником Генерального штаба. Здесь же были определены и конкретные задачи, которые в целом сводились к тому, что наши войска в соответствии с просьбой афганской стороны вводятся на территорию ДРА с целью оказать помощь афганскому народу и воспретить агрессию сопредельных государств. И далее указывалось, по каким маршрутам совершить марш (перелет границы) и в каких населенных пунктах стать гарнизонами.
Наши войска состояли из 40-й армии (две мотострелковых дивизии, отдельный мотострелковый полк, десантно-штурмовая бригада и зенитно-ракетная бригада), 103-й воздушно-десантной дивизии и отдельного парашютно-десантного полка ВДВ.
В последующем и 103-я дивизия, и отдельный воздушно-десантный полк, как и остальные советские воинские части, расположенные в Афганистане, были введены в состав 40-й армии (первоначально эти части были в оперативном подчинении).
Кроме того, на территории Туркестанского и Среднеазиатского военных округов был создан резерв в составе трех мотострелковых дивизий и одной воздушно-десантной дивизии. Этот резерв больше служил целям политическим, чем чисто военным. Первоначально мы не намерены были из него что-то «черпать» для усиления группировки в Афганистане. Но жизнь в последующем внесла коррективы, и нам пришлось одну мотострелковую дивизию (201-ю мсд) дополнительно вводить и ставить в районе Кундуза. Первоначально здесь планировалась 108-я мсд, но ее мы вынуждены были опустить южнее и разместить в основном в районе Баграма. Пришлось также брать несколько полков из других дивизий резерва и, доведя их до уровня отдельной мотострелковой бригады или отдельного мотострелкового полка, вводить их и ставить отдельными гарнизонами. Так у нас в последующем появились гарнизоны в Джелалабаде, Газни, Гардезе, Кандагаре. Мало того, в последующем обстановка заставила нас ввести две бригады спецназа: одна из них усилила гарнизон Джелалабада (один батальон этой бригады разместился в Асадабаде провинции Кунар), а вторая бригада стала в Лашкаргахе (один ее батальон — в Кандагаре).
Введенная авиация фактически базировалась на всех аэродромах Афганистана, за исключением Герата, Хоста, Фараха, Мазари-Шарифа и Файзабада, где периодически сидели вертолетные эскадрильи. Но главные ее силы были в Баграме, Кабуле, Кандагаре и Шинданде.
Итак, 25 декабря 1979 года в 18.00 местного времени (15.00 московского), по настоятельной просьбе руководства Афганистана и с учетом сложившейся вокруг этой страны обстановки, руководители нашего государства дали команду и советские войска начали свой ввод на территорию Афганистана. Предварительно были проведены все обеспечивающие мероприятия, в том числе на реке Амударья был наведен наплавной мост.
Но параллельно проводились мероприятия другого характера — изоляция Х. Амина и его ближайших соратников. Прогрессивные силы Афганистана начали эту подготовку, а наши подключились, чтобы не было провала. Однако «проколы» были и здесь.
Амин, оценив обстановку с точки зрения своей личной безопасности, пришел к выводу, что ему оставаться во дворце, где когда-то был убит Дауд (резиденция в центре города в Арге), не следует и что ему надо срочно выбраться из этого «капкана» в другое удобное и достойное место. Тогда афганцы, готовившие против него акцию и подключенные к ним наши спецслужбы, начали срочно разрабатывать варианты действий. Однако эти варианты приобрели конкретный характер, лишь когда Амин объявил, что его резиденцией будет дворец Тадж-Бек. Это на юго-западной окраине Кабула. Заговорщики хотели провести свою акцию во время переезда Амина. Тем более что это очень удобно: туда вела одна дорога. Но судя по консультациям, которые проводились нашими «специалистами» из КГБ в стенах Генштаба по вопросам использования некоторых видов оружия, я понял, что ничего они сделать не смогут. И на этот раз, как и в случае с поездкой Амина на кабульский аэродром для встречи с Тараки, он благополучно проехал в свой дворец Тадж-Бек, куда уже были подведены все средства связи, где была организована мощная оборона, а все помещения приведены в идеальный порядок и напичканы преданной охраной и слугами (в основном из числа близких родственников).
Здание дворца стояло на высоком холме. С его смотровой площадки, оборудованной перед центральным входом, был виден как на ладони не только весь Кабул, но и другие ближайшие к столице населенные пункты, в том числе на дорогах, уходящих на север к перевалу Саланг и на запад — в сторону Джелалабада. Чудесная панорама.
Вокруг холма, где стоял дворец, была построена круговая оборона, за которую отвечал преданный Амину майор Джандал — сильный, отлично подготовленный офицер (прошел военную подготовку в военно-учебных заведениях Советского Союза, хорошо говорил по-русски).
По всему периметру основания холма стояло ограждение. Склоны холма были укреплены через каждые 20–30 метров нагорными каменными стенками, чтобы не сползал грунт. Все это прекрасно использовалось для обороны.
В интересах защиты дворца были привлечены значительные силы и средства. Первую линию (точнее кольца) обороны составляла бригада охраны — 2500 человек Амина, состоящая из трех пехотных и одного танкового батальона. Кстати, несколько танков стояло в окопах на соседнем холме, и они прекрасно простреливали все подступы к замку. Вторая линия обороны представляла несколько небольших опорных пунктов между первой линией и дворцом, вооруженных автоматическим оружием, в том числе крупнокалиберными пулеметами. Наконец, в третьей линии находились те, кто непосредственно был у замка или в самом замке, т. е. внутренняя охрана, она являла собою единое целое.
Кроме перечисленных сил, к защите дворца могли быть в любой момент привлечены огневые средства зенитного полка (двенадцать 100 мм орудий и шестнадцать спаренных 23 мм автоматических установок ЗПУ-2), который располагался рядом, как и строительный полк (1000 человек), вооруженный автоматами. Наконец, в самом Кабуле находились две пехотные дивизии и танковая бригада.
Кстати, дворец Амина располагался приблизительно в 500–700 метрах от Министерства обороны ДРА. Этот фактор тоже имел большое значение. Тем более что там находился верный соратник Амина генерал Якуб — начальник Генерального штаба Афганской армии, он же и первый заместитель Верховного главнокомандующего ДРА (т. е. Амина).
Думаю, из этого подробного описания обороны дворца Амина понятно, что решать задачу по нейтрализации этого тирана было крайне сложно. Сейчас по прошествии многих лет просто удивляешься, как умудрились наши спецслужбы, не использовав благоприятных условий (переезд Амина), вывести эту проблему на уровень, когда вынуждены были проводить целую операцию по штурму дворца. Другого выхода не было.
Все наши силы и средства, выделенные для этой цели, а также вся организация и выполнение боевой задачи были подчинены полковнику В. В. Колеснику (ГРУ Генштаба), которого в Афганистане знали как майора Колесова. Ему отлично помогал подполковник Швец и командир нашего «мусульманского» батальона майор Холбаев.