И Попов был прав — дальнейшие события показали, что просчеты Червоненко в Чехословакии были явными и серьезными. Прав Попов оказался и в другом: через определенное время Червоненко назначают послом во Францию, где он, начиная с 1973 года, пробыл почти 10 лет. Эти годы были не самыми лучшими в наших отношениях с Францией. Она все время вихляла в сторону США.

Однако самое интересное в этом разговоре с Поповым было всё, связанное с Ю. В. Андроповым. Упрекая Червоненко в его неповоротливости и особенно в том, что руководители Советского Союза не имели нужных данных, чтобы провести мероприятия, которые бы исключили ввод союзных войск, Попов резонно заметил, что у нас уже был опыт ввода войск в Венгрию (1956 год), но должного вывода мы не сделали. И вот здесь-то он подробно и рассказал о Ю. В. Андропове, его деятельности, начиная с 1954 года, т. е. с момента назначения его на пост посла. «Ю.В.» систематически посылал в Москву глубокий анализ положения в стране и вокруг нее, о расстановке сил, о том, что контрреволюция Венгрии с помощью западных спецслужб все больше и больше поднимает голову, и в связи с этим давал конкретные рекомендации, чтобы предотвратить назревающий международный контрреволюционный мятеж. Однако в Москве первоначально посчитали, что Андропов преувеличивает. Лишь когда «Ю.В.» в начале 1956 года поставил вопрос: или — или! — руководство СССР зашевелилось, но было уже поздно. Принятые в течение лета меры ничего не дали, точнее, только обострили ситуацию, поэтому ничего другого не оставалось, как согласиться с патриотическими силами Венгрии о подавлении мятежа. Твердость и мужество, проявленные лично Андроповым, возвысили его в глазах всей международной общественности. А в Москве авторитету Андропова еще прибавляли те прогнозы, которые «Ю. В.» давал на протяжении двух лет. Позиции «Ю. В.» накануне и в ходе венгерских событий сыграли решающую роль в судьбе Андропова. В 1957 году он становится заведующим Отделом ЦК КПСС, а через пять лет — еще и секретарем ЦК. Поэтому, хорошо зная к моменту своего назначения на пост председателя КГБ, проблемы нашей страны и всё, что творится вокруг нее, а самое главное — обладая необходимым даром, Андропов вступил в должность, глубоко осознавая проблемы государственной безопасности. Завершая свой рассказ, Попов сказал, что Андропов, конечно, оправдает наши надежды.

Старшее поколение помнит, как спецслужбы США, да и некоторых других стран, тесно сотрудничающих с последними, запускали все глубже и глубже свои щупальца в Советский Союз, стремясь путем создания пятой колонны расшатать наши устои. Были крупные и мелкие скандалы на этой почве. Чтобы расчистить поле для своих действий и создать необходимые социально-политические условия для всех подонков, выступающих против советского социалистического строя, США организовали под лозунгом нарушения прав человека мощный международный накат на Советский Союз.

Ровно через 10 лет своего председательства, в 1977 году Андропов делает на заседании Политбюро ЦК КПСС доклад, в котором описывает сложившуюся в стране ситуацию. Его вывод: «…спецслужбами Запада в Советском Союзе создаются агенты влияния. Цель их создания — разрушить страну изнутри».

Руководством страны было принято решение довести суть доклада через членов и кандидатов в члены Политбюро до определенного состава руководителей. Вот почему вскоре Владимир Васильевич Щербицкий, при очередном моем посещении Киева (к этому времени я уже командовал военным округом на Украине) передал мне содержание этого доклада Андропова. Закончив повествование, Щербицкий закурил очередную сигарету (курил непрерывно) и заключил: «Это очень серьезно. Мы перед лицом реальной опасности. Но почему допустили до этого?»

Действительно, почему стало возможным появление в нашей стране агентов влияния? Даже если взять только период пребывания Ю. В. Андропова на посту председателя КГБ. Ведь целых 10 лет! В условиях, когда все органы Комитета классически организованы и исключительно эффективны, когда сам председатель на должной высоте, когда все органы власти и граждане страны представляют Комитету везде и всюду зеленую улицу, вдруг обнаруживается, что страна больна — у нее злокачественная опухоль. Причем первоначально опухоль была не опасной, а лишь предупреждающей. Но, очевидно, из-за отсутствия оперативных мер переросла в злокачественную. Однако почему они отсутствовали, эти меры? Неужели те, от кого эти меры зависели, намеренно ждали перерождения?! Этот тяжелый вопрос до сих пор остается без ответа.

Конечно, сегодня легко критиковать, что было 20–30 лет тому назад. Но ведь и тогда не было объяснений этому явлению, как и сегодня. Это же громадный провал в государственной безопасности — в стране появились и пустили корни в различных социальных слоях силы, которые имели цель ликвидировать существующий строй. В этих условиях органы КГБ, на мой взгляд, не просто должны были усилить контроль всех, всего и вся, но и сосредоточить внимание на интеллигенции, на высших учебных заведениях, на всех институтах Академии наук СССР, особенно на Институте Соединенных Штатов и Канады, на Институте Ближнего и Среднего Востока, да и на самой Академии наук, на других институтах и академиях Центра, на журналах, особенно такого типа, как «Коммунист», «Вопросы философии», «Новое время», «Проблемы мира и социализма», «Огонек», издательство «Иностранная литература», на высших органах государственного аппарата и конечно же на работниках ЦК КПСС. Странно, но факт: когда какого-то работника выводили на высшую партийную орбиту и он становился сотрудником ЦК КПСС, то по каким-то неписаным законам сразу окружался ореолом неприкосновенности, таинственности, могущества и вседозволенности. Почему? Одна фраза — «Он из ЦК!» — уже повергала всех в трепет и нагоняла тревогу на работника любого ранга. Что касается военных, то они знали, что работник ЦК какую-либо протекцию не составит, а вот напортить может (к примеру, моя история с попыткой исключения из партии).

Но сами-то работники ЦК — кто они? Конечно, подавляющее большинство — это честные, добросовестные люди, преданные идеалам коммунизма, достойно выполняющие свой долг. Однако было немало и случайных лиц. В том числе и на ответственных постах, с которых они впоследствии переместились на самые высокие ступени, куда уже и КГБ не мог добраться.

Наконец, особый интерес в этих условиях должна была представлять та категория работников, которая прямо или косвенно имеет контакты с иностранцами. Причем эти контакты официальные, по долгу службы и служебным обязанностям. А ширма официальности могла прикрыть что угодно, когда угодно и сколько угодно.

Взять, к примеру, Институт Соединенных Штатов и Канады при Академии наук СССР и его директора (с 1967 года) Георгия Аркадьевича Арбатова. Кстати, в соответствующих анкетах в графе «национальность» он пишет: русский (?!). Но он такой же русский, как я — китаец. Правильно в свое время говорил мой любимый артист, неповторимый по своему таланту, Леонид Осипович Утесов: «Мы все в Одессе, как и в Херсоне, — русские». Даже американцы ухмыляются, когда кто-то из наших хитрит. Вот пример. Как-то после очередной поездки в США вместе с нашей командой от СССР ко мне зашел генерал-полковник Николай Федорович Червов. Рассказав о деловой части поездки, начал выкладывать разные байки. В том числе и такую: «Дело происходит в Вашингтоне. В перерыве заседания стоим мы как-то в вестибюле с Г. А. Арбатовым, и еще кто-то третий. Вдруг к нам подходит улыбающийся Киссинджер (как известно, он еврей). После теплых приветствий и похлопывания по плечу он, вдруг сбросив улыбку и обращаясь к Арбатову, спрашивает:

— Слушай, ты кто?..

Мы как-то растерялись и уставились на Арбатова. А тот, не моргнув глазом, отвечает:

— Как кто? Советский!

Киссинджер опять заулыбался:

— Хм… а я американский!

Все расхохотались.

Действительно, зачем эти неуклюжие ужимки? Недавно умер трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий, гениальный ученый в области экспериментальной и теоретической физики Юлий Борисович Харитон. По национальности — еврей. Об этом он говорил везде и спокойно. Я его ставлю рядом с Игорем Васильевичем Курчатовым — основателем первого Института атомной энергии, главным организатором и руководителем работ по атомной физике и технике. Это их гений позволил создать СССР еще в 1946 году первый в Европе ядерный реактор, а в 1949 году — атомную бомбу. Это они еще при Сталине создали первую в мире термоядерную бомбу, а в 1954 году — тоже первую в мире — атомную электростанцию. Мы вечно будем гордиться такими сынами Отечества независимо от их национальности.