И в тот же момент лицом к лицу столкнулась с Делавером. Его рука быстро зажала мне рот, хотя мог бы так не спешить. Мысль о том, что надо кричать родилась уже тогда, когда я шумно дышала через нос и смотрела на него во все глаза.

— Будешь вести себя тихо? — шипящим шепотом спросил он.

Я кивнула.

— Точно?

Я устало закатила глаза. Делавер убрал руку.

— Что, черт возьми, ты творишь? — прошипела я.

Он приставил палец губам и оглянулся на сестринский пост. Сестра спала так же безмятежно. Не больница, а дурдом какой-то. Каждый делает, что ему вздумается.

Сначала я услышала тихий, заботливый шепот, произнесенный одними только губами прямо мне в ухо. И только потом различила в этом шипении слова. Я не знала, что тормозило мое восприятие реальности — пережитый стресс или такое близкое присутствие Делавера.

Моя заторможенность не осталась незамеченной.

— Как ты себя чувствуешь? — повторил он встревожено. — После препарата.

— Ты за этим сюда пришел?

— Нет, забрать кое-какие свои вещи.

— Мне сказали, ты переехал. Почему? — невинно захлопала я ресницами.

Делавер улыбнулся и кивнул, мол, да-да, как же, так я тебе и сказал. Я вздохнула.

— Мне возвращаться надо, — прошептала я. — Не хочу, чтобы меня с тобой видели.

— Будь осторожна, — прошептал он. — Держись от них и их сумасшедших планов подальше. Это может очень плохо кончиться.

— Предателей среди нас больше не осталось, — огрызнулась я.

Он сильно сжал мою кисть, я тихо ойкнула.

— Думаешь, мне правда глаза колет? Ошибаешься, на их мнение мне плевать.

— Как же! Тебе настолько наплевать, что ты крадешься ночью, как вор какой-то, чтобы забрать собственные вещи.

— Это долгий разговор, — поморщившись, прошептал Делавер. — И громкий. Сейчас не самое подходящее время.

— Конечно, заходи другой ночью! — и не думала успокаиваться я. — Для тебя законы больницы не писаны. Только боюсь, я не смогу тебя принять. Нам, простым смертным, закон велит спать по ночам, а не шастать по коридорам!

Неожиданно он буквально вжал меня в стену.

Кто-то аккуратными и мягкими шагами направлялся в нашу сторону. Проходной двор, какой-то, честное слово! Для страха сил уже не оставалось, зато голова работала как надо. Мне казалось, отличным решением прямо сейчас задушить этого паладина-предателя. Тогда застань меня кто-нибудь из группы с его хладным трупом на руках, вряд ли меня стали бы подозревать в пособничестве и передачи секретных сведений. Но Делавер был жив-здоров, вдавливал меня в стену и у любого, кто мог нас заметить, не осталось бы сомнений в нашем сговоре. А прятаться в ближайшую комнату было поздно. Из-за моего горячего крика-шепота шаги мы услышали, когда этот некто был уже непростительно близко. 

Темная фигура замерла в нескольких шагах от нас. Настольная лампа светила ему в спину, затрудняя его опознание, но нас с Делавером было видно прекрасно.

— Туалет, значит, — тихо сказал Паша, и я даже услышала, как рушится моя репутация в Пашиных глазах.

Делавер первым шагнул в сторону, хотя это мне полагалось отпрыгнуть от него, как от прокаженного, как можно дальше. 

— Я случайно…

— Не оправдывайся, — остановил меня паладин.

Оказалось, что Делавер почти на пол головы выше Паши. Впрочем, это никак не мешало Паше ненавидеть рослого паладина всей душой. И меня заодно. Это только мне мешало воспринимать происходящее адекватно. 

— Накрылось ваше дельце, — прошипел Паша. — Тебе несладко придется, Делавер. Если я Валеру позову, — добавил он.

— Но ты не позовешь, — закончил за него Делавер.

Паша с тоской глянул на дверь своей далекой комнаты, в которой сейчас сидел не подозревающий о враге в коридоре Валера. А еще возле двери в Пашину комнату на своем посту спала медсестра, и рано или поздно, если все продолжат шастать туда-сюда, она проснется. И тогда всем несдобровать. 

— Мы случайно встретились, Паша. Она здесь совершенно не причем. Ясно?

Паша выразил свое отношение к словам Делавера как мог — плюнул ему под ноги.

— Вали, пока цел, герой-заступник.

— Не делай глупостей, Паша. И не трогайте девушку. 

Делавер проскользнул мимо поста на лестницы. Мы остались с Пашей вдвоем, в тишине и переминаясь с ноги на ногу.

— Случайно так вышло, — пробубнила я.

— Думаю, рейд обойдется без участия подружки Делавера. 

Я вспыхнула.

— Да пошли вы все!

Наплевав на все предосторожности и совершенно забывшись, я изо всех сил хлопнула дверью своей комнаты. Это точно разбудило дежурную медсестру. Потом, со слов Симки, я узнала, как они, скрючившись, просидели в шкафу весь остаток ночи, потому что медсестра то и дело ходила ищейкой по коридору, прислушиваясь и принюхиваясь к каждому подозрительному звуку. Но в комнаты она, кстати, так и не зашла, и это было хорошим знаком. Для рейда, конечно. Мне до этого не было уже никакого дела.

Никто не знал, каким долгим и насыщенным станет следующий день, но я хотя бы выспалась.

Я улепетывала на всех порах, но Шахраз все равно настигала меня и почему-то пискляво выкрикивала за моей спиной: «Передавай! Передавай!».

Под окнами с невообразимым гвалтом буйствовали «Веселые старты», и я окончательно проснулась. Конечно, первый и третий этаж вполне могли соревноваться в эстафетах и прыжках в мешках без нас, лишенных такого права.

Симка спала, выставив из-под одеяла один только нос. Вернулась она почти под утро, так что азартная истерия психически нездоровых спортсменов вряд ли ее донимала. В животе слабо заурчало, и только это подсказало мне, что время для завтрака давно прошло и самое главное прошло без визита санитара с подносами. Теперь нас лишили и права на прием пищи?

Приоткрыв дверь, я глянула в коридор. Безмятежная тишина плохо соответствовала состоянию бордовой ковровой дорожки — всегда настолько ровная, что казалось, ее прибили к полу гвоздями, — теперь она беспокойно вздымалась ворсистыми волнами, как штормовое море. Медсестры на посту видно не было, но каким сильным не было любопытство, женское самолюбие не позволяло среди бела дня разгуливать по отделению в пижаме.

Еще раз оглядев коридор, хранящий следы только ему ведомого события, я решила, что никуда это знание не денется и пошла переодеваться. Спортсменка под нашими окнами продолжала до хрипоты верещать тонким голоском:

— Передавай! Передавай!!

Организм живо поддержал истеричную спортсменку, требуя немедленно передать положенный ему завтрак. Я взяла зубную щетку и полотенце, выйдя, даже попробовала поправить дорожку, но она была длинной и тяжелой, и плохо поддавалась. Что же ее так вспенило?

Настроение было на удивление хорошим, и я улыбалась сама себе. До тех пор, пока не открыла двери в туалет. И тогда объяснение нашлось и для гармошки на паласе, и для тишины в коридоре, и даже для отсутствия завтрака. Для всего этого — одна-единственная причина.

Капелька холодного пота предательски скользнула по спине между лопаток. Нужно было бежать, как можно дальше, и кричать о помощи, надеясь, что удастся перекричать «Веселые старты». Нужно было отвести взгляд и сделать вид, что я ничего не заметила (хотя как такое можно было не заметить), но я замерла с разинутым ртом.

На кафельном полу без сознания и, раскинув руки, лежала женщина в белом халате. Санитар, как первобытный добытчик, схватив женщину за лодыжки, волочил ее тело к ближайшей кабинке. Растрепанные волосы женщины, как влажная швабра, оставляли за собой на голубом кафеле бурые разводы. Из-под второй кабинки выглядывали волосатые икры, без сомнений, они принадлежали мужчине, который бесформенным мешком лежал около унитаза, тоже без чувств.

 Санитар медленно выпрямился, бесцеремонно отпустил лодыжки женщины, и ее ноги в порванных колготках тихо шлепнулись на пол.