А что это я такой бодрый? Неужели эта, блин, терапия подействовала? Сижу и прекрасно себя чувствую. Руки слушаются нормально. Голова? Голова не болит, только чуть кружится и подташнивает. Ну, это понятно от чего. Лежал долго, и пожрать надо. Спрыгнул с лежанки и расправил рубаху. Ну и покрой. В этой рубахе я как привидение. Где же мои вещи? Заглянул под лежанку. Пусто. Ладно, посмотрим снаружи. Переждал лёгкое головокружение и двинулся к двери.

Снаружи меня ждал чудный вид. Напротив входа в дом простирался залив реки. По берегам, над рекой, нависали мощные и древние дубы. Высокие кроны их не касались друг друга. Подлеска практически не было. Ни дать, ни взять парк, а не лес. От дома почти к самой реке выстелена дорожка из ошкуренных осиновых брёвнышек. На помосте девушка из сна полощет бельё. Или старушка ещё не перекинулась в свой настоящий вид? Я сделал несколько шагов и обернулся. Нет, у избушки куриных ног не было. Только это ничего не говорит. Я присел на ступень и стал смотреть на девушку.

— Здравствуй, молодец.

Из-за дома вышла Мяга, несущая в руках глиняный кувшин.

— Проснулся? И как себя чувствуешь?

Я покосился на девушку и ответил:

— Спасибо, хорошо.

Старушка протянула мне кувшин и сказала:

— Вот испей.

Я взял и подозрительно посмотрел в него.

— А я не усну после него?

Мяга засмеялась.

— Нет, нерождённый. Это просто квас. А до этого ты пил отвар целебный. И спал после него.

Квас шипел и бодрил, как кофе.

— Спасибо. А почему ты меня нерождённым называешь?

Старушка хитро посмотрела на меня и улыбнулась:

— А ты сам ответ знаешь. Я ведь ведунья и слышу лес. Кстати, знаю местного лешего.

— Понятно. А как я сюда попал?

Старушка забрала кувшин и пошла за дом. На ходу обернулась и сказала:

— Матвей свет Власович привёз.

Я вскочил и бросился за ней.

— А он-то где?

Мяга поставила кувшин на стол под навесом и подошла к небольшой печи, что стояла рядом. На ней в нескольких медных котелках варилось что-то вкусное.

— Он к отрокам своим отъехал. Обещался сегодня вернуться. Кстати, вот и он.

Всадник соскочил с коня и, повернувшись, замер.

— Не может быть! — Он быстро подошел и обнял. — Как же так? День назад ты ещё полумёртвым лежал, а теперь… это чудо!

Я помотал головой.

— Это не чудо. Меня от смерти спасла Баба Мяга.

Раздался голос старушки:

— Не меня надо благодарить, а Ладу, мою названную внучку. И древо, что силу такую тебе дало, нерожденный.

Потом улыбнулась Кубину:

— Здрав будь, Матвей свет Власович.

Он поздоровался с Мягой.

Я посмотрел в глаза Кубину. Спросил тихо:

— Власыч, кто ещё живой?

— Мало ратников осталось из наших двух сотен. — Вздохнул дед Матвей. — Десятка не наберётся, и то все раненые. Только братья Варнавины без единой царапины. Да отроки все уцелели.

— А Демьян?

Кубин чуть улыбнулся:

— Этот молодец жив и здоров. Всё рвался сюда. Только я его урезонил — стал над отроками, командуй ими. Пойдём, я подробней тебе расскажу.

Я наклонился ближе к Кубину и прошептал:

— Как получилось, что ты, крещёный, меня, тоже крещёного, к язычнице привёз? А вера? Что-то не похоже на тебя, Власыч.

Кубин открыл рот, чтоб ответить, но у Мяги, наверно, был чуткий слух, и она, что-то мешая в бурлящем котелке, сказала:

— А его ко мне тоже язвлёным привозили. Много раз на ноги его поднимала. Вот и привёз тебя ко мне. А вера тут не при чём. Садитесь, бояре. Сейчас снедать будем.

Мяга окрикнула проходящую мимо девушку, несущую бельё:

— Ладушка, как управишься, подходи, поможешь.

Потом повернулась к нам. Посмотрела на меня и сказала:

— Послушай, что я тебе скажу, нерождённый. Все мы от одного создателя. Только сам люд разный. И вера у каждого разная. Но не в этом главное. Главное, какая она, эта вера. Чистая ли? И сколько её? Что есть человек? Сосуд. Что него влито, то и будет. — Мага помешала варево, подчерпнула немного и, подув, попробовала. — Только по-разному в нем всё варится. Но одной веры мало. Вера без любви слаба. Мой совет тебе, нерождённый. Делай всё с любовью. Даже с врагом сражайся с любовью. Не давай заменить в себе любовь на ненависть. Ненависть разрушает. Любовь созидает. Пусть будет ярость, но никак не ненависть. Помни об этом.

И, улыбнувшись, добавила:

— А переоделся бы ты, боярин. В исподнем не след трапезничать.

Эк, как она меня. А и правда, одёжа неподходящая.

— А где мои вещи?

— У меня.

Кубин вскочил и побежал к коню. Вернулся, неся сумы.

— То, что на тебе было, только на тряпки и годится. Я в сумы глянул, тут есть что надеть. Кстати, бронь твою вычистили и починили. Она тоже тут.

Когда я переоделся и вышел из дома, стол уже был собран. Ждали меня.

— Ну, вот. Другое дело. Проходи и садись. — Мяга показала на лавку.

Я сел и оказался рядом с Ладой. Девушка улыбнулась и поздоровалась:

— Здравствуй, витязь. — И покраснела. Мяга сказала, подмигнув мне:

— Все разговоры потом. Снедайте.

Каша с мясом, копчёная рыба и сбитень были необычайно вкусны. Я отвалился от стола первым и стал смотреть, как едят остальные. Мяга, прожевав, посмотрела на меня.

— Наелся, касатик? Тогда спой. Ведомо мне, что много ты песен хороших знаешь. А мы послушаем.

Я замялся. Честно говоря, петь не хотелось. Лада положила ладонь мне на руку.

— Спой. Пожалуйста.

— Ладно.

Что им спеть? Как назло все песни выветрились из головы. На ум приходила только «Времени река». Ладно, её и спою. И, собравшись, затянул:

— Грустные песни поёшь. Но хорошие. Ладно. — Мяга поднялась. — Поговорите пока, а мы с Ладой приберём здесь всё.

Мы с Кубиным пошли к реке.

— Ну, давай говори. Какие новости?

Кубин чуть замялся и, смотря под ноги, сказал:

— Новости не очень хорошие. Честно говоря, даже и не знаю, что сказать.

— Говори как есть. Как я понял, план удался, и монгол зажали с двух сторон.

Кубин кашлянул.

— Не совсем.

— Как так?

По-прежнему смотря себе под ноги, дед Матвей начал рассказывать:

— В общем, остатки тех двух тысяч, которые, как мы полагали, просто идут впереди, большой полк добил. Но! Тут чертовщина какая-то. Бояре говорят, что эти поганые единственные, что встретились. Больше не было.

— Не может того быть. А куда могли деться остальные? Не сквозь землю ведь провалились? Слушай, а может, они ушли какой-нибудь тропой?

Кубин помотал головой.

— Там нет троп, чтобы такое войско могло незаметно уйти и следов не оставить.

Мы остановились на берегу. Я смотрел на темную воду. Блин, куда могло подеваться столько войска.

— А кто темник, узнали?

— Нет. Пленных не брали.

— Зря. — Я в досаде сплюнул.

Млять! Нас обвели вокруг пальца. Темник выставил против нас две тысячи, а сам увёл остальных. Куда? Как? Какая у них цель? Уж точно не прогулка. Хорошей добычи по деревням не собрать, мало их тут. Городов крупных тоже. Из всех только Верши да Китеж. Ну, Китеж им ещё поискать. А вот Верши…