В Монмуте, где Вай впадает в Монноу, «Нельсон с туристами» вновь вышли на сушу и двинулись берегом Уска в направлении Абергавенни, минуя по дороге Брекон и Кармартен. Местное население повсюду встречало их аплодисментами и цветами, а в Милфорде, где они остановились в «Нью инне», впоследствии переименованной в гостиницу «Нельсон», путников ожидал Чарлз Гревилл, развернувший перед ними целую программу: гостей ожидала церемония вручения Нельсону грамоты почетного Жителя города, ярмарка, банкет, регата, демонстрация лучших пород скота, наконец, закладка новой церкви — церкви Святой Екатерины, — которая будет освящена в 1808 году. Ожидалось прибытие друга Нельсона капитана Фоли, чья семья жила в этих краях с незапамятных времен. С ним должна была приехать новобрачная — младшая дочь герцога Лейнстера. Среди гостей будут также лорд Кенсингтон, глава судебной и исполнительной власти графства, отец которого, первый барон, был некогда депутатом парламента от Хаверфордвеста; лорд Кодор, также бывший парламентарий (от Кардигана), чей сын станет графом, а жена — дочь пятого графа Карлайла и близкая знакомая Гревилла — пригласит всю компанию в Стакпол-Корт. Положим, знатностью эти люди уступали тем, кто так неласково встретил Нельсона в Бленхейме. Тем не менее их присутствие свидетельствовало о том, что в отличие от Оксфордшира Уэльс Нельсона чтит. Особенно польстил ему банкет, данный в зале приемов гостиницы, где остановились приезжие. В своей речи он высоко оценил городскую гавань, по небезосновательным расчетам Гревилла и сэра Уильяма именно здесь, а не в Пёмброке, на противоположной стороне эстуария, должны были вырасти док и арсенал. По окончании выступления сэр Уильям преподнес владельцам гостиницы портрет лорда Нельсона, написанный палермским художником Леонардо Гуццарди после Нильского сражения. Сам же Нельсон, говорят, передал церкви Святой Екатерины сундук, смастеренный из обломков грот-мачты «Ориента», сохраняющийся там и доныне.
Судя по всему, немалое удовольствие доставил Нельсону и визит в Риджвей, где жила семья старшего брата капитана Фоли. Поначалу миссис Фоли, не желая рисковать своей репутацией в светских кругах, воспротивилась приезду адмирала и его спутников, но после долгих уговоров уступила, и вот теперь дорожка, ведущая к семейному дому, была ярко освещена приветливо мерцающими фонарями. Как пишет в своей книге «Нельсон в Англии: домашняя хроника» Э. Мурхаус, «старшей дочери мистера Фоли исполнилось тогда лет шесть, и когда под конец ужина в доме появился Нельсон, она была немало поражена видом джентльмена с одной рукой и одним глазом. Однако же со смущением справилась быстро, тем более адмирал посадил ее на колени и принялся бросать ей в рот виноградины, ловко действуя единственной рукой».
Из Милфорда Нельсон, через Тенби и Свонси, вернулся в Монмут. «Весь городок пал к их ногам», — свидетельствует очевидец, житель Тенби. — Дама чудовищно растолстела и стала еще вульгарнее, чем прежде, а ее «товарищ по оружию», весь какой-то сморщенный, напротив, отличался худобой и производил впечатление явно нездорового человека. Всем бросалась в глаза их чрезвычайная привязанность друг к другу… Бедный сэр Уильям, несчастный, но старающийся держаться молодцом, следовал за ними немного позади, с щенком на руках».
В Свонси Нельсона приветствовали избранные лица, и после привычного ритуала вручений регалий почетного жителя города он произнес пламенную патриотическую речь, направленную на «подъем национального чувства у молодых жителей Свонси».
Перед возвращением в Монмут Нельсон осмотрел развалины каменного (а не деревянного, как тогда обычно строили) замка Чипсоу, возведенного вскоре после норманнского вторжения. Пообедали уже по пути, на благородных развалинах бенедиктинского монастыря. В Монмуте Нельсон остановился в гостинице «Бофор армз», куда глава местной исполнительной и судебной власти герцог Бофор распорядился доставить из Бэдминтона изрядное количество оленины.
Наутро Нельсон сел в экипаж и поднялся по крутой дороге на самую вершину Каймн-Хилла, где два года назад выстроили храм в честь флотоводцев, воевавших против французов, и в знак победы на Ниле, о чем свидетельствовала настенная роспись. После завтрака Нельсон долго восторгался храмом — единственным подобным памятником на всей территории королевства.
Пообедав в гостинице, он произнес очередную речь, где заявил — случись новая война, он отослал бы прочь из страны все суда и всех солдат до единого, оставив Англию под защитой «ее сыновей, оставшихся дома». Быть может, французы, высадившись в Англии, разрушат и разграбят одну-другую деревню. Не исключено даже, они сожгут Монмут, но он, Нельсон, не сомневается: «дальше Хирфорда им не пройти, ведь бритты всегда готовы дать им достойный отпор». «Мне выпало счастье, — продолжал адмирал, — служить во главе самых опытных офицеров английского флота, чье профессиональное мастерство может сравниться лишь с несравненным мужеством британских матросов. И каковы бы ни были мои личные заслуги, должен заявить — мне достаточно сказать им: «Вот враг», и победа обеспечена… Нация отблагодарила меня гораздо более щедро, чем я ожидал и чем заслуживаю. Подобные же лавры вполне могли бы увенчать любого другого английского адмирала, имеющего под своей командой таких прекрасных офицеров и храбрых матросов. И пусть знает каждый моряк — в какую бы часть земного шара ни забросила его судьба, будь то Ост- или Вест-Индия, Африка или Америка, к нему неотступно приковано внимание всей державы».
Речь Нельсона вызвала гром аплодисментов, заставивших леди Гамильтон встать с места и спеть «Правь, Британия» с таким воодушевлением, что «публику охватил всеобщий восторг». Тогда она, на бис, исполнила еще один, столь же патриотичный гимн, и пение ее, как пишет некий, скорее недоброжелательный, очевидец, отличалось «обычным для нее вкусом и вокальным мастерством, и присутствующие не могли сдержать чувств». В ходе беседы с другими гостями «герой Нила» сильно разгорячился, кляня на все лады «ненавистных французов», являющих собой в его глазах не более чем «шайку вероломных негодяев».
На следующий день Нельсон, заглянув в книжную лавку, с обычной учтивостью снял шляпу. «Перед вашей светлостью, — проговорил совершенно потрясенный хозяин, — обнажают голову монархи, поэтому позвольте мне надеть на вас шляпу». И тут же попросил гостя позволить ему напечатать речи, произнесенные накануне. «Я старый человек, — ответствовал адмирал, которому едва исполнилось сорок три года, — и вряд ли проживу долго. Мне бы хотелось донести до потомков мои чувства. Так что давайте, печатайте!»
Вскоре состоялась очередная церемония посвящения в почетные жители. На сей раз ее вел не отличающийся особой изысканностью манер одиннадцатый герцог Норфолк, сенешаль графства, женатый на уроженке Хоум-Лейси, юго-восточной части Хирфорда.
«Около двенадцати часов дня высокие гости въехали в Хирфорд и остановились подле Росса, гостеприимного особняка Томаса Уэстфолинга, эсквайра», — повествует репортер местного издания «Хирфорд джорнэл». Мистер Уэстфолинг, потомок хирфордского епископа XVI века, являлся давним знакомым Нельсона: они встречались еще в Неаполе, когда почтенный эсквайр с женой путешествовали по Европе. Хозяева, продолжает автор отчета, «постарались встретить его светлость со всеми почестями, приличествующими его положению. Были открыты ворота в сад, играл оркестр, на приеме присутствовали все видные горожане. На лужайке подавали фрукты и легкую закуску к вину. Вечером устроили грандиозный фейерверк; яркие разноцветные лампочки, образуя полукружье со звездой посредине, придавали иллюминации совершенно необычный вид. Его светлости вручили лавровый венок со стихотворной надписью:
и так далее — целый панегирик.
«Появление в Хирфорде героя Копенгагена и Нила, — говорилось в другой публикации, — стало для жителей города настоящим праздником, как оно и должно быть, коль скоро речь идет о личности такого масштаба. Жители встретили его у городских ворот, выпрягли лошадей и сами повезли экипаж к гостинице, откуда он проследовал в мэрию (где прозвучали подобающие случаю речи и были принесены извинения от имени епископа, которому возраст и нездоровье не позволили присутствовать на торжественной встрече)… В ответ лорд Нельсон сказал: как сын священнослужителя, воспитанный в традиции «истинного почтения к церкви и высокому духовенству, он искренне переживает отсутствие Его преосвященства и причины оного, и полагает своим долгом, каковой будет исполнен с величайшей охотою, нанести ему визит во’дворец». Туда его сиятельство и проследовал прямо из мэрии… До самого его отъезда к Нельсону в большой зал гостиницы наведывались самые заметные люди города, удовлетворяя свое желание поближе посмотреть на знаменитого героя».