— А давайте наперегонки! — вдруг воскликнула она с задором. — Ручаюсь, вы меня не догоните.

Я улыбнулся.

— Что ж, давайте.

— Начали! — крикнула, она и, замолотив руками по воде, устремилась вперёд. Дав ей фору метров в двадцать, я без труда, в несколько секунд, настиг её.

Теперь в её удивлении не было и тени улыбки.

— Да вы просто метеор, — тяжело дыша, проговорила она. — Вы сейчас побили все существующие рекорды. Кто вы?

Я пожал плечами.

— Так, никто, просто живу здесь.

Что я ещё мог ей сказать? Правду? Нет, только не её.

— Вы меня заинтриговали, таинственный незнакомец, — откровенно призналась она. — Знаете, я устала. Поплывём к берегу, а?

Я замотал головой.

— Нет, мой дом там, — я снова указал на мыс.

Она не на шутку обиделась.

— Ну, как хотите. Обойдусь и без провожатых.

Она даже не кивнула на прощание. Просто повернулась ко мне спиной и поплыла прочь. Я не стал останавливать её. Ни к чему всё это.

На следующий день она появилась снова. На том же месте и при тех же обстоятельствах. Признаюсь, я не ждал её.

— Вы снова здесь, таинственный незнакомец? — улыбнулась она. От вчерашней обиды не осталось и следа.

— Я всегда здесь, — ответил я.

— Хотите правду? Вы меня заинтриговали. Очень-очень. Как вас зовут, если не секрет?

Я растерялся и промолчал.

— Понятно, — отрезала она, — желаете остаться инкогнито. Курортное знакомство, ни к чему не обязывающее, и всё такое прочее. Встретились — и разбежались. Действительно, к чему имена? У вас ведь, небось, семья, молодая жена, верно? — В голосе её звучала откровенная досада.

— Не верно.

— Ну да, все вы так говорите. Хорошо, давайте не будем об этом, — примирительно сказала она. — Предположим, вас зовут Николай. Идёт? А меня Катя. Кстати, это моё настоящее имя, а не пляжный псевдоним.

Я чувствовал себя настоящим кретином. Что я ей мог сказать? Что у меня нет никакой жены, ни молодой, ни старой? И что…

Нас заметили спасатели. Одна из их лодок стремительно неслась к нам, на её носу стоял человек в плавках и с красной повязкой на руке и что-то нравоучительно вещал в мегафон.

— Ой! — испуганно воскликнула Катя. — Сейчас нас арестуют!

Я рассмеялся.

— Да, вам смешно, — сказала она, надув губки, — вы-то от них в два счёта удерёте. Вон вы как плаваете! — Глаза её вдруг озорно блеснули. — А что, попробуйте-ка от них удрать! Вот потеха будет!

— Не беспокойтесь, Катя, им меня не догнать.

Лодка приближалась.

— Вот и хорошо, — засуетилась она. — А вот мне от них ни за что не уйти. Жалко, конечно. Впрочем… а, ладно. Вам, как всегда, туда? — Она, кивком указала на мыс. Я кивнул в ответ. — Скажите, Николай, вы сегодня вечером свободны? — торопливо добавила она и вдруг покраснела. — Простите, что я так… спрашиваю, но…

Я смутился.

— Мне очень жаль, Катя…

— Не продолжайте! — закричала она, в глазах её вспыхнул злобный огонёк. — Я вас терпеть не могу! Идиот!..

Я растерянно смотрел ей вслед. На душе было тоскливо и горько. Что-то было не так, что-то непонятное, чужое заставляло ныть моё сердце.

Спасательная лодка подобрала её и унесла прочь.

Третий день.

Теперь я сгорал от нетерпения. Я ждал её, сам не знаю, зачем. Мне очень хотелось увидеть её глаза. Услышать её смех. Ещё раз. Ещё один только раз.

Она появилась. Как всегда, с улыбкой на очаровательном личике. И снова ни тени вчерашней обиды.

— Простите, я была груба с вами вчера, — смущённо начала она так, словно и не было этих минувших суток, словно расстались мы с нею всего пять минут назад. — Знаете, Николай, я много думала… о вас. — Сегодня она была серьёзнее обычного. — Это даже хорошо, что вы отказались… провести вечер со мной. Как это было бы банально, пошло! Ведь в том, что мы с вами видимся здесь, в море, вдали от берега, есть что-то чудесное, очаровательное, романтичное. — Она говорила сбивчиво, горячо, не решаясь смотреть мне в глаза. — Знаете, я ведь впервые на море. Закончила институт и вырвалась сюда, чтобы как-нибудь развеяться, отвлечься… Вы ведь меня понимаете, да? — Я с готовностью кивнул, хотя не понимал ничего, абсолютно. — Я знала, что вы меня поймёте. Не судите обо мне поспешно, я ведь не такая, какой кажусь на первый взгляд. Просто… знаете… курортная жизнь, она обычно представляется такой, ну, фривольной, что ли, снимающей все нравственные преграды, раскрепощающей, обнажающей… я много слышала о ней… а теперь вот и сама здесь… Вы ведь не сердитесь на меня, правда? — Она заглянула мне в глаза.

— Что вы, Катя! — воскликнул я горячо.

Она мягко улыбнулась.

— Знаете что, давайте встречаться здесь каждый день и плавать. Просто плавать и говорить. Ладно?

Я закивал столь поспешно, что она рассмеялась.

— Какой же вы смешной! И… вы мне нравитесь.

Прошёл час. Она болтала, без умолку, много рассказывала о себе, а я слушал, затаив дыхание, и молчал. Времени для меня не существовало. Весь мир куда-то исчез. Остались только я и она. Я был на седьмом небе от счастья. И я горел в аду от сжимавшей моё сердце тоски.

— Вы так ничего и не расскажете о себе? — спросила она.

— Мне нечего рассказывать, Катя, — смутился я. — Я всю жизнь прожил здесь, нигде никогда не был. И… никогда не встречал такой красивой девушки, как вы.

— Ой, вы, кажется, начинаете говорить комплименты, — улыбнулась она игриво. — А… — Глаза её вдруг расширились и уставились в одну точку. — Акула! — взвизгнула она.

Я резко повернул голову, пальцы мои сжались на рукоятке ножа… и тут же отпустили её. Я облегчённо вздохнул.

Под водой на миг блеснула чёрно-белая дуга сильного торса — и исчезла в пучине.

— Это мой друг, — успокоил я Катю. — Дельфин. Не нужно бояться его, он добрый.

— Дельфин? — Она всё ещё не могла прийти в себя и с опаской глядела туда, где скрылась блестящая спина морского животного. — Ваш друг? Это правда?

— Конечно, правда, — постарался я её успокоить. — Вам нечего бояться, Катя, — повторил я.

— Как его зовут?

— Зовут? — Я пожал плечами. — Его никто не зовёт, кроме меня.

— Нет, я не о том. У него ведь должно быть имя, раз он ваш друг. Как вы его зовёте?

— Очень просто. — Я пронзительно свистнул, и мой свист сорвался в область ультразвукового диапазона. — Обычно вот так.

— И он слушается?

— Судите сами.

Вода в метре от нас всколыхнулась, и из пучины возникла улыбающаяся дельфинья морда.

— О, какой красавец! — воскликнула она боязливо. — А знаете, — Николай, раз он ваш друг, то и мой тоже. Можно, я так и буду его звать — Друг?

— Думаю, он согласится, — улыбнулся я.

— А он понимает, что мы говорим? — снизила она голос до шёпота.

— Он всё понимает.

Прошёл ещё час. Друг (пусть это имя, данное ему Катей, останется за ним навсегда) благосклонно принял присутствие девушки и вскоре уже вовсю носился возле неё, приглашая к игре. Она весело хохотала и отвечала ему взаимностью. Он позволил ей держаться за свой плавник, когда торпедой летел в открытое море и обратно.

Наконец она заявила:

— Я устала.

— Вам пора, Катя, — сказал я, искренне сожалея, что и этот день, самый чудесный день в моей жизни, подходит к концу. — Друг проводит вас до берега.

Она кивнула, в глазах её промелькнула грусть.

— До завтра, Коля. Мы ведь ещё увидимся, правда?

— Правда, — с жаром отозвался я.

Следующий, четвёртый, день как две капли воды был похож на предыдущий. Мы снова были втроём, и снова всё было чудесно.

Потом был ещё один день. На этот раз мы остались вдвоём — Друг куда-то умчался по своим делам. Мы плавали рядом и молчали. Катя была печальной и неразговорчивой; какая-то невысказанная, затаённая тоска снедала её сердце. Я не решался спросить её об этом.

На прощание она сказала:

— Скоро я уезжаю.

— Когда? — вырвалось у меня.

— Скоро, — неопределённо ответила она. Потом приблизила своё лицо к моему и тихо прошептала: — Я хочу, чтобы сегодня ты пошёл со мной.