Однако полковнику надо было изобрести способ присматривать за своим артистом, если он хочет надолго удержать его в своих руках. Он убедился в том, что Элвису необходимо иметь кружок друзей и наперсников, присутствие которых его успокаивало. Со своей обычной ловкостью Паркер воспользовался собственным влиянием и финансовой властью и отсеял из этого кружка независимые умы, которых лучше было держать на расстоянии, оставив тех, кем он мог помыкать по своей воле. Битси Мотт (шурин полковника), друзья детства Элвиса: двоюродный брат Джин Смит, сосед по Лодердейл-корт Баззи Форбесс, однокашники Джордж Клейн и Рыжий Уэст; радиоведущий Клифф Гливз и его друг Ламар Файк, забавлявший всю компанию, разыгрывая толстого увальня, спортивно сложенный Алан Фортас составили ближний круг певца — впоследствии его назовут «мемфисской мафией». В Голливуде Том Паркер приобрел себе союзника в лице Ника Адамса, молодого актера, чье имя встречается в титрах «Бунтаря без причины», который нашел в Элвисе замену Джеймсу Дину после его смерти. Через его посредство полковник был в курсе настроений своего артиста и мог быть уверен, что никто не пытается открыть ему глаза на хищничество его менеджера.
Наименее надежными, с точки зрения Паркера, из близких к Элвису людей были Майк Столлер (написавший в соавторстве с Джерри Лейбером несколько хитов для Пресли), которого полковник считал слишком ушлым, а главное — Скотти Мур и Билл Блэк, вина которых заключалась в том, что они были рядом с певцом на всех этапах его восхождения и еще имели на него кое-какое влияние. Паркер терпеть не мог Скотти за его независимый ум, а Билла упрекал за то, что тот дурачится на сцене, рискуя отвлечь внимание публики от звезды. С того дня как полковник низвел их до уровня простого наемного персонала, он вставлял палки в колеса верным спутникам Элвиса: сначала отказался за них от выгодных рекламных контрактов, предложенных Ар-си-эй и «Крайслером», потом устроил так, чтобы во время записей песен в Голливуде их подменяли в студии калифорнийские музыканты.
Скотти и Билл были поставлены на службу Элвису, и только ему, за сто долларов в неделю в период бездействия и за двойную оплату во время гастролей. Резкое сокращение концертов с лета 1956 года, притом что они должны были оплачивать все дорожные расходы, а также запрещение участвовать в других творческих проектах в конце концов истощили терпение музыкантов, которые с отчаяния обратились прямо к Элвису в конце лета 1957 года. Певец был слишком подвластен своему импресарио, чтобы дать согласие на требуемую прибавку, и после этого недоразумения Скотти и Билл уволились с должности аккомпаниаторов на жалованье.
Одновременно полковник ухитрился поссорить певца с диск-жокеем Дьюи Филлипсом, преданнее которого было не сыскать, под тем предлогом, что тот имел наглость передать по радио пробную запись «Teddy Bear» до официального выхода пластинки. В конце концов Элвис помирился с Дьюи и попросил Скотти и Билла изредка участвовать в выступлениях его группы, но важная страница его истории — дебютная — уже была перевернута. И бесповоротно: между Марион Кейскер и Сэмом Филлипсом вспыхнула бурная ссора, после которой молодая женщина ушла из «Сан Рекордз» и поступила в Би-би-си.
Эти эпизоды говорят о нарастающих трудностях Элвиса, связанных со статусом звезды. Его успех был бесспорным, но он не всем пришелся по нраву, и этот пышный период был омрачен рядом инцидентов. В Мемфисе он сцепился с заправщиком, раздраженным толпой, которая собралась возле его машины. Оба пустили в ход кулаки, и дело закончилось в суде. Таков же был финал конфликта между певцом и неким рабочим-металлистом, который ударил Элвиса из-за того, что его подружка носила фото звезды в своем бумажнике. Чаще всего стычки такого рода улаживали полюбовно через адвокатов, обычно в ущерб Пресли, которому приходилось удовлетворять финансовые требования противной стороны. Вот один пример: ему пришлось выложить пять тысяч долларов, чтобы избежать судебного преследования со стороны девушки, оказавшейся рядом с ним на фотографии в одном из журналов.
К нередким перипетиям такого рода следует добавить многочисленные ДТП во время гастролей, авиаперелет, который чуть не закончился трагически, так что весной 1956 года даже поползли слухи о смерти Элвиса, усталость, которая довела его до больничной койки в тот же период… Оказываясь в Мемфисе, певец пытался обрести призрачный покой, снимая на ночь кинозал или каток, чтобы повеселиться несколько часов со своим многочисленным окружением.
Глэдис Пресли еще тяжелее, чем сын, переносила нарастающую изоляцию, в которой оказалась вся семья, и вторжение фанатов, звонивших в дверь в любое время дня и ночи. Естественная гордость, которую она испытывала вначале, сменилась тоской: размах шумихи в прессе выходил за рамки ее понимания. Несмотря на все усилия, ей было не по себе в Грейсленде, который казался ей слишком большим и безликим. Элвис и Вернон постарались устроить для нее настоящий скотный двор с курами, гусями, поросятами и даже ослом — подарком полковника. С появлением кур связан один забавный эпизод: птицы обгадили заднее сиденье «кадиллака», на котором их везли Элвис с отцом; машину тотчас обменяли на новую у дилера. Узнав об этом, Глэдис, которая уже много недель не улыбалась, хохотала до слез, но передышка была слишком короткой. «Однажды Глэдис мне сказала: „Если бы только Элвис мог всё бросить сегодня, жениться и завести ребенка. Тогда я была бы счастлива. Он заработал достаточно денег на своих пластинках, чтобы уйти на покой“», — рассказывает ее подруга.
К несчастью, было слишком поздно давать задний ход, потому что Элвис себе уже не принадлежал, и до такой степени, что со съемок фильма «Любить тебя» он вернулся с новым лицом. С тех времен, когда он не пропускал ни одного фильма с Тони Кёртисом в ближайшем кинотеатре, он всегда мечтал иметь черные волосы — из-за этой навязчивой идеи он и злоупотреблял брильянтином. Однако родные не ожидали, что он вернется из Голливуда с волосами как вороново крыло, а тем более с носом, подправленным пластическим хирургом, и кожей, очищенной от следов прыщей.
Глэдис тяжело переживала это обстоятельство, еще больше отдалившее ее от сына. Когда полковник начинал ее обхаживать летом 1955 года, то пообещал ей замедлить гастрольный ритм, но сдержал слово через год, только чтобы заставить Элвиса сниматься в фильмах, ради которых он на много недель уезжал на другой конец страны. Больше всего ее огорчали проблемы в отношениях со Скотти и Биллом. Кто теперь присмотрит за ее мальчиком? При каждом отъезде в Голливуд она неустанно давала те же наставления Джорджу Клейну. «Она говорила мне: „Джордж, у Элвиса есть плохие привычки, и я рассчитываю на тебя, присмотри за моим малышом. Проверяй, чтобы он выгребал деньги из карманов, когда отдает вещи в стирку, и следи за ним по ночам: он лунатик“».
На фотографиях Глэдис на всем протяжении этих двух безумных лет изображена женщина с грустным взглядом, постоянно толстеющая — наверное, под воздействием пива и стресса. Она жаловалась на проблемы с сердцем, ноги ее страшно распухли, и она искала спасения от навалившейся депрессии в алкоголе и лекарствах. К январю 1957 года Глэдис дошла до такого нервного истощения, что ее пришлось положить на две недели в больницу, хотя врачи и не нашли никаких отклонений.
Элвис пытался подбодрить мать, звонил ей каждый вечер перед сном, если был не дома, но как будто не понимал, какие перемены произошли в женщине, которая не спускала с него глаз до девятнадцати лет и по-прежнему любовно готовила его любимые бутерброды с бананом и арахисовым маслом, когда он бывал в Грейсленде.
Элвису было сложно возить с собой родителей на гастроли, зато во время съемок он мог приглашать их в Голливуд. На пике славы, прекрасно сознавая, каким взглядом студийный истеблишмент окидывает южный плебс, Элвис не испытывал никакого стыда, охотно представляя Вернона и Глэдис звездам экрана, которых встречал на студии. Он слышал, как острословы пересмеивались за его спиной, когда супруги Пресли представляли своих друзей, приехавших вместе с ними на съемки «Любить тебя», как «декораторов», тогда как мистер Николс был маляром, но ему было на это плевать. Его успех был успехом отверженных с Юга, и он этим гордился.