Василий Львович вместе с племянником навестил в Петербурге Ивана Ивановича Дмитриева. Он застал у него литературного единомышленника Дмитрия Николаевича Блудова. Собираясь читать «Опасного соседа», Василий Львович велел Александру выйти из комнаты. Резвый мальчик со смехом возразил дядюшке: «Зачем вы меня прогоняете, я всё знаю, я всё уже слышал»^[342].

Побывал В. Л. Пушкин в гостях и у Д. В. Давыдова и ему прочел «Опасного соседа». Однако поэт-гусар как-то сразу не оценил славное творение. «Он недавно был у меня, читал „Опасного соседа“, слабо писанного, — сообщал Д. В. Давыдов 25 августа 1811 года П. А. Вяземскому. — Найдешь кой-где стихи порядочные, но вообще очень водяны, так, как и все его сочинения»^[343]. Так и хочется воскликнуть: неправда ваша, Денис Васильевич!

Но можно ли было на брегах Невы напечатать «Опасного соседа»? Вот в чем вопрос.

В Санкт-Петербурге, в Рукописном отделе Института русской литературы Российской академии наук (Пушкинском Доме), хранится единственный известный к настоящему времени экземпляр первого издания «Опасного соседа». Долгое время эта книжная редкость считалась утраченной. Сегодня с ней можно познакомиться, обратившись к книге «Василий Львович Пушкин. Опасный сосед», изданной в Санкт-Петербурге в 2011 году с иллюстрациями замечательных художников Александра Георгиевича и Валерия Георгиевича Трауготов: здесь факсимильно воспроизведено первое издание поэмы. На шести листах плотной голубой бумаги напечатан текст «Опасного соседа» за подписью «Пшкн». Вслед за текстом поэмы Василия Львовича напечатаны две эпиграммы. Приведем их, сохраняя орфографию печатного источника:

Первая эпиграмма принадлежит перу Патрикия Симоновича Политковского, который был семнадцатью годами моложе В. Л. Пушкина, учился в Московском университете, служил в Петербурге в Коллегии иностранных дел, в Министерстве финансов, в 1810 году получил чин титулярного советника. П. С. Политковский был поэтом и переводчиком — сочинял оды, послания, романсы, басни, стихи на случай, переводил Юнга, Ж. Б. Л. Грессе, Ф. Шиллера, Оссиана. Не чуждый шутливой поэзии, он был автором не только «Оды на <…> день тезоименитства Государя Александра Павловича» и романса «Стон Шарлоты при гробе Вертера», но и таких стихотворений, как «Заочное открытие в любви одного новейшего сентименталиста девице, появившейся на заднем дворе департамента разных податей и сборов и после того скрывшейся» и «Плач о неполучении жалованья (написано экспромтом в конце 1811 года)». Стихи действительно забавные. Вот, например:

Нельзя не процитировать и его «Плач о неполучении жалованья», тем более что там, как и в «Опасном соседе», есть библейский зачин «Блажен…», также представленный в пародийном плане:

Василий Львович был знаком с Патрикием Симоновичем, вместе с ним бывал на заседаниях Вольного общества любителей словесности, наук и художеств (как и В. Л. Пушкин, П. С. Политковский состоял его членом), называл его в числе «известных своими произведениями»^[347] участников общества, знал и ценил его поэзию. Однажды, по свидетельству П. А. Вяземского, он декламировал те самые стихи «На Новый год», которые были напечатаны вместе с «Опасным соседом»^[348].

Автором второй эпиграммы, напечатанной без подписи вслед за «Опасным соседом», был Андрей Иванович Тургенев, старший из братьев Тургеневых, — с ними был дружен Василий Львович. К сожалению, в 1803 году А. И. Тургенев умер от горячки, прожив немногим более двадцати лет (он родился в 1781 году). И все же, несмотря на молодость, он успел много написать. Это и речь о любви к Отечеству, произнесенная на экстраординарном собрании Дружеского литературного общества в доме А. Ф. Воейкова в Москве возле Новодевичьего монастыря (это общество основал А. И. Тургенев), и выполненный вместе с А. Ф. Мерзляковым перевод «Страданий молодого Вертера» Гёте, и дружеские послания, и элегии, и эпиграммы. Его стихотворение «К Отечеству» и «Элегию» напечатал Н. М. Карамзин в 1802 году в журнале «Вестник Европы». Публикуя «Элегию», Н. М. Карамзин сопроводил ее примечанием:

«Это сочинение молодого человека с удовольствием помещаю в „Вестнике“. Он имеет вкус и знает, что такое поэтический слог. Некоторые стихи прекрасны, как то увидят читатели. Со временем любезный сочинитель будет конечно оригинальнее и в мыслях и в оборотах; со временем о самых обыкновенных предметах он найдет способ говорить по-своему. Это бывает действием таланта, возрастающего с летами»^[349].

«Элегию» вполне оценили читатели. Ею, будучи в Лицее, восхищался В. К. Кюхельбекер. Она отразилась не только в лицейских стихах А. С. Пушкина, но и в таких его стихотворениях, как «Цветы последние милей», «Брожу ли я вдоль улиц шумных»^[350]. Сравним: