— Помолчи, — сказал Бунцев.

— Боитесь, когда при вас начальство критикуют? — спросил Телкин.

— Ага, боюсь, — сказал Бунцев. — Помолчи.

— Молчу, — сказал Телкин. — Раз такое отношение к критике — я молчу. Все, все! Умолк!

…Огни машины показались внезапно. Очевидно, она выскочила из-за поворота.

— Приготовьсь! — сказал Бунцев.

Автомобиль приближался к засаде.

— Легковая… — вздохнула Кротова.

— Вижу…

Машина пронеслась мимо кустов.

— Эх!.. — вырвалось у Телкина.

Красный стоп-сигнал покачивался, словно дразнил. Потом завизжали тормоза, и стоп-сигнал медленно передвинулся к обочине… Мотор смолк.

— Чисто, — еле выговорил штурман.

Бунцев прикидывал расстояние до машины. В темноте определить его было трудно.

— Метров двести, — быстро подсказала Кротова.

— Останешься с Ниной, — бросил Бунцев. — Остальные со мной.

Три тени заскользили по-за кустами, то стремительные, то замирающие, но неотвратимо приближающиеся к беспомощному автомобилю.

Бунцев боялся громко дышать, и от этого не хватало воздуха и сердце грохотало, как огромный бубен. Под ногой нет-нет да потрескивало, чуть чавкало. Он присел, переводя дух, приглядываясь, прислушиваясь. Водитель постучал сапогом по спущенному баллону, с досадой присвистнул. Выпрямился, хорошо видимый в свете подфарников, потер щеку, исчез в темноте, и несколько секунд спустя что-то стукнуло, заскрипело…

«Открывает багажник», — догадался Бунцев и сделал перебежку.

Хлопнула дверца. Из машины вышел второй немец.

— Шина?

— Так точно, господин полковник. Вероятно, попал гвоздь. Я ставил новые.

— Побыстрей.

До автомобиля оставалось метров пятьдесят. Водитель орудовал домкратом, поднимая передний мост. Взз, взз, взз — равномерно поскрипывал домкрат…

Сорок метров…

Немецкий полковник потянулся, зевнул, щелкнул портсигаром. Вспыхнула зажигалка. Прикрытый ладонями огонек на мгновенье выхватил из мрака острый нос, блестящий козырек фуражки, шитье воротника…

Двадцать метров…

Полковник подошел к радиатору, покуривая, смотрел за работой водителя.

— Ездить надо без аварий! — сказал полковник. — Я не люблю шоферов, которые попадают в аварии.

Взз, взз, взз — ответил домкрат.

Десять метров…..

Мате щелкнул предохранителем автомата. Полковник поднял голову, всмотрелся в кусты. У капитана Бунцева сводило челюсти. Он осторожно поводил рукой за спиной, предупреждая, чтобы без его команды не стреляли.

«Живьем возьму! — подумал Бунцев. — Врешь! Возьму!»

— Побыстрее! — сказал полковник.

Он медленно отошел от водителя, бросил сигарету, придавил ее сапогом, стоял в тени автомобиля и, видимо, прислушивался.

Бунцев не шевелился.

Ему казалось, что Мате и штурман дышат слишком громко.

Донесся шум мотора. Еще какая-то машина шла по шоссе. Полковник повернулся в сторону приближающейся машины. Подъехав, она осветила его: рослого, плечистого, в серебристой шинели.

— Что случилось? — высунулся из кабины шофер подъехавшего грузовика. — Виноват, господин полковник!.. Нужна помощь?

— Нет, — сказал полковник. — Можете ехать.

— Виноват, господин полковник…

Шофер грузовика включил скорость, прибавил газ, и вскоре грохот грузовика стал еле слышен.

Метра три. Шагов шесть…

Бунцев приготовился к броску.

Он подождал, пока водитель сходит за новым баллоном, присядет над шиной. Выждал, пока полковник опять вернется к радиатору…

Он кинулся к немецкому офицеру из темноты, когда тот повернулся, чтобы вновь прогуляться вдоль автомобиля.

Бунцев ударил немца в челюсть, разбив костяшки пальцев. Тот не успел крикнуть, откинулся назад, вяло осел на землю. Штурман и Мате опрокинули водителя.

— Я сдаюсь! — крикнул водитель.

Бунцев свистнул.

Вынимая из кобуры гитлеровца пистолет, он услышал топот радистки и Нины.

— Убит? — окликнула Кротова.

— Жив! Займись водителем!

Офицер пошевелился, открыл глаза, рванулся, чтобы сбросить Бунцева.

— Врешь, гад! — процедил Бунцев. — Врешь!

Они боролись на земле, стукаясь о подножку автомобиля. Вдруг немец вскрикнул и обмяк. Бунцев крепко притиснул гитлеровца к земле.

— Врешь, гад!

— Товарищ капитан… — раздался возле него звонкий голос Нины. — Он не встанет…

Бунцев покосился на голос. В руке Нины сверкнула тоненькая полоска ножа.

Капитан отпустил полковника:

— Зря… Я бы его так скрутил.

— Он же с финкой!

Бунцев опустил глаза, и только теперь заметил в откинутой руке скорчившегося гитлеровца неизвестно как очутившийся там нож.

— Ах, гад! — сказал Бунцев. — Вот ты как, гад!

Появилась Кротова.

— Водителя связали. Ликвидировать?

— Постой, — сказал Бунцев. — Давай этого в кювет.

— А водителя?

— Сунь в машину! Пусть Толька качает баллон!

— Есть!

Полковника сволокли в кювет. Капитан быстро обыскал офицера, потом с помощью Нины стянул с того шинель, китель, сапоги. Полковник стонал.

— Не буду рук марать, — сказал Бунцев. — Пошли!

Штурман яростно накачивал баллон.

— Все в машину, — приказал Бунцев, заметив огоньки. — Мате и Толя останутся… Нина, переведи Мате: пусть отказывается от помощи, если окликнут!

Трое забились в лимузин, приготовили оружие. Под ногами ворочался водитель.

— Скажешь слово — застрелю, — нагнувшись к немцу, пообещала радистка.

Встречная притормозила в трех шагах от Телкина, деловито возившегося с шиной.

Солдатская шинель штурмана не внушала подозрений.

— Прокол? — окликнули из машины.

Нельзя было различить, кто сидит в этом «опель-капитане».

— Прокол, — спокойно ответил Мате из-за лимузина.

— Помощь нужна?

— Нет. Можете ехать.

— Счастливо добраться!..

«Опель-капитан» с места взял третью скорость.

— Я помогу Тольке! — сказал Бунцев. — Надо быстрей!

Он выскочил из лимузина, на ходу обнял Мате, подбежал к штурману.

— Что возишься? Быстрей!

— Сейчас поставлю! — сказал штурман. — Ордена по нас плачут, Саша!

— Трепло! Дай помогу!

Вдвоем они сменили баллон, поставили колесо на место. Штурман натуго завинтил гайки.

— Дадите повести? — спросил он.

— Садись! Живо!

Из кювета донесся стон.

— Мест нету, — сказал Телкин в сторону кювета. — Спешим.

— Давай! — сказал Бунцев.

Мате забрался на заднее сиденье к девушкам, пилот и штурман уселись впереди.

— С ветерком? — спросил Телкин.

— Разворачивайся и езжай за «опель-капитаном», — приказал Бунцев.

— Долбануть? — деловито осведомился штурман, лихо разворачивая лимузин.

— Я тебе долбану!.. Догони и поезжай не торопясь следом.

— Есть ехать следом! — сказал Телкин.

Он осторожно проехал место, где могла быть колючка, и бросил лимузин вперед. Он любил быструю езду. Ему нравилось выжимать из машины все, что она могла дать. В душе штурман полагал, что его место в истребительной авиации…

«Опель-капитана» они не догнали, зато уже через семь минут повстречались с колонной грузовиков. Грузовики шли медленно. На них везли разбитую технику. Из кузовов торчали куски листового железа, стволы поврежденных легких орудий и минометов.

Неожиданно Телкин сбросил скорость, а разминувшись с колонной, окончательно притормозил машину.

Лимузин стоял перед железобетонным мостиком через ручей.

— Ты что? — спросил Бунцев.

— Подмени… Не могу… — выговорил Телкин, снимая руки с руля. — Плохо что-то…

Голос его звучал глухо.

Разбираться в самочувствии штурмана было некогда. Бунцев обежал автомобиль, оттиснул Телкина с водительского места, но, поставив ноги на педали, готовясь передвинуть рычаг скоростей, вдруг раздумал ехать.

На него самого внезапно навалилась такая усталость, что, казалось, вышел бы сейчас из машины, рухнул прямо на обочине и лежал бы, не двигаясь, не произнося ни слова…