Впрочем, мужчины из русского посольства также не были забыты. Одновременно с обедом в зале Юстиниана в Хрисотриклине (главном тронном зале Большого императорского дворца) шел другой обед. Пространство этой, как ее называли, «золотой палаты» было ограничено восемью арками, за которыми открывались более или менее обширные помещения (камары), служившие личными покоями императора. Своей причудливой восьмиугольной формой Хрисотриклин, увенчанный куполом с шестнадцатью окнами, напоминал цветок, из центра которого расходились лепестки. В зал, где стоял трон императора, вели серебряные ворота, стены покрывали великолепные изображения цветов, выложенные из мельчайших разноцветных камушков. В одной из восьми камар помещался большой стол, сделанный из серебра и украшенный различными рисунками и инкрустациями, за который русам предложили сесть. Здесь в обществе императоров Константина и Романа и пировали «все послы архонтов Росии, люди и родичи архонтиссы и купцы». А после обеда состоялась раздача даров: некто, названный «анепсием» Ольги, получил 30 милиарисиев (серебряных монет; 12 милиарисиев составляли один золотой, то есть номисму, так что «анепсий» получил две с половиной номисмы), восемь людей Ольги – по 20 милиарисиев, 20 послов «архонтов» (русских князей) – по 12 милиарисиев, 43 купца – по 12 милиарисиев, некий священник Григорий – 8 милиарисиев, два переводчика – по 12 милиарисиев, люди Святослава (сколько их было, не указано) – по 5 милиарисиев, шесть людей послов – по 3 милиарисия, переводчик архонтиссы – 15 милиарисиев. С Ольгой императоры Константин и Роман и члены их семей встретились еще раз – за десертом. Русских должна была поразить его сервировка – в украшенных жемчугом и драгоценными камнями чашах. При этом Ольге вручили в золотой богато украшенной чаше 500 милиарисиев, шести ее женщинам – по 20 милиарисиев, а восемнадцати ее прислужницам – по 8 милиарисиев.
Среди русского посольства наше внимание не может не привлечь «анепсий», получивший самые большие дары после Ольги (хотя и несопоставимо меньшие). Этим словом в Византии обозначался или племянник, или двоюродный брат, или родственник вообще{213}. Как видно из описания приема, Ольгу сопровождали «родственные ей архонтиссы», во время торжественного обеда в обществе василевсов ромеев пировали еще какие-то «родичи» Ольги, но никто из них не получил даров от императора (возможно, Ольга должна была наделить их из выданной ей суммы?), и их степень родства в отношении княгини не определена. Особо выделен только этот «анепсий». Судя по всему, он был наиболее важной особой из свиты Ольги{214}. Гадая, кто это такой, исследователи видели в нем чаще всего племянника Игоря, покойного мужа Ольги, следовательно, и ее племянника. В русско-византийском договоре упомянуты два племянника Игоря – Игорь и Акун. Кто-то из них вполне мог сопровождать княгиню в Царьград. Но это мог быть и племянник самой Ольги, происходивший из ее рода{215}. Историк Г. Г. Литаврин внес важное уточнение, указав, что «термин „анепсий“ означает кровного родственника, каковым в отношении Ольги не были ни Игорь-младший, ни Акун. Следовательно, логично допустить, что Ольга имела хотя бы одного брата или сестру. Племянник Ольги был вторым после нее лицом в караване, выполнял, по-видимому, функцию военного предводителя во время путешествия, обеспечивая безопасность посольства от возможного нападения врагов»{216}. Все это выглядит вполне вероятным, хотя можно предложить иную идентификацию этого «анепсия». В описании приема «архонтиссы Росии» – кстати, названной в трактате по имени только один раз, в начале главы, – в рассказе о раздаче денег сообщается, что восемь людей «архонтиссы», упомянутых после «анепсия», получили по 20 милиарисиев, а «люди Святослава», поставленные в этом списке награжденных за послами русских князей, купцов, священника и переводчиков, – по 5 милиарисиев. Дальше названы «люди послов». Выстраивая иерархию русского посольства, получаем (исключая купцов, не имевших своих людей, самостоятельно получавших дары и, возможно, также являвшихся представителями русских князей, а также священника и переводчиков) следующую последовательность: «архонтисса Росии», «анепсий», люди «архонтиссы», 20 послов русских «архонтов», «люди Святослава», люди послов. Соотнеся знатных русских путешественников и их «людей», получаем, что «люди Святослава» – это люди «анепсия». Таким образом, можно предположить, что Святослав сопровождал Ольгу во время визита в Константинополь{217}. («Анепсий» ведь означает кровного родственника вообще, каковым Святослав в отношении Ольги, разумеется, являлся.) Возможно, более точное определение родственных связей взрослого Святослава и Ольги не было обязательно: ведь не определяется же степень родства Ольги и родственных ей «архонтисс», состоявших в посольстве.
Возможность посещения Святославом Константинополя в составе русского посольства в 957 году открывает перед пишущим о князе огромные перспективы. Можно представить, как русский князь проводил время в квартале Святого Маманда, среди соотечественников, как осматривал столицу ромеев. А позднее, описывая столкновение русов Святослава с силами Византийской империи, как-то связать эту войну с впечатлениями, оставшимися у него от посещения Царьграда. Наконец, можно вообразить, как Святослав на обеде рассматривал издалека императора-русофоба Константина VII Багрянородного и его беспутного сына Романа II. Времени насмотреться на них было у участников русского посольства достаточно. Вот и 18 октября, в воскресенье, византийская сторона вновь давала обеды в честь русов. Опять пировали, разделившись по половому признаку. А потом, как полагается, русы получили дары: «архонтиссе 200 милиарисиев, ее анепсию – 20 милиарисиев, священнику Григорию – 8 милиарисиев, 16 ее женщинам – по 12 милиарисиев, 18 ее рабыням – по 6 милиарисиев, 22 послам – по 12 милиарисиев, 44 купцам – по 6 милиарисиев, 2 переводчикам – по 12 милиарисиев»{218}.
Историками неоднократно и вполне справедливо подчеркивалось, что суммы, выданные Ольге, были весьма скромными{219}. Не менее важна и разница между суммами, врученными ей при первой встрече и на прощальном приеме. «В подобных обстоятельствах, – отмечал Г. Г. Литаврин, – такое отличие служило показателем недовольства императора крушением тех надежд, которые он возлагал на личную встречу с русской княгиней»{220}. Впрочем, и Ольга уехала из Константинополя недовольной.
Чего же, собственно, русские ждали от этого визита? Летопись сообщает, что Ольга отправилась в Царьград, чтобы принять там крещение, которое она хитростью и получила от греческого царя. Если это так, то Святослав, сопровождавший мать в Константинополь, должен был, кажется, поддерживать ее искания. Но он остается закоренелым язычником. Зачем же тогда он ездил? И не только он. В свите русской княгини состояли 22 посла от русских князей. Состоят в посольстве и купцы. Причем число послов, указанное в договоре 944 года (25 человек), и число послов, прибывших в Константинополь с Ольгой в 957 году, практически совпадает. Можно согласиться с исследователями, считающими, что Ольгу сопровождали в поездке послы от князей, которые ранее участвовали в заключении договора с греками. Выходит, эти князья никуда не исчезли и система междукняжеских отношений, существовавшая при Игоре, не претерпела существенных изменений{221}. Во главе Руси по-прежнему стоял союз князей. Но им-то зачем крещение Ольги? Или князья отправили своих послов и купцов в столицу Империи ромеев просто за компанию, попить-поесть, посмотреть фокусы и спортивные номера, пожить в столице Мира за чужой счет и вдобавок получить подарки? Такое поведение, конечно, встречается среди российских чиновников даже в наши дни, но тогда возникает вопрос: почему князья отправили в Царьград послов, а не нагрянули туда сами вместе с Ольгой, ее «анепсием» и несколькими родственницами и родственниками?