Его обвинение заставило ее задохнуться от возмущения.

— Ты называешь меня дурой?

— Любая женщина, если она прислушивается к своему сердцу, знает, когда ее любят и когда обманывают.

— Откуда ты знаешь?

— Мужчины в этом отношении ничем не отличаются от женщин. Обманываются в отношении любви только те, кто позволяет обмануть себя.

— Значит, ты говоришь, что я обманывала себя. — Она высвободила свои пальцы из его руки. — Вероятно, так и было. Вероятно, это произошло потому, что я по глупости ожидала, что меня могут полюбить как всякую женщину.

— Совершенно верно. Теперь ты чувствуешь себя лучше?

— Нет! — воскликнула она. — Мне стыдно.

— Тогда ты думаешь об этом неправильно. Он мог обмануть тебя в отношении своих намерений, но ты обманывала себя насчет любви.

Теперь, когда она уже начала рассказывать свою историю, она не видела причин не признаться ему во всем.

— Похоже, что у меня больше гордости, чем разума. Из чувства гордости я поехала на его свадьбу и на банкет и даже поздравила его с женитьбой.

— О, Джилли!

— Более того! На банкете я узнала то, что давно знали другие: герцог сознательно сделал так, чтобы его невеста забеременела, для того, чтобы вынудить ее отца, человека богатого, согласиться на этот брак. Он любил ее, понимаешь? А в отношении меня он не испытывал никаких чувств!

Она ощущала себя несчастной и обиженной, но теперь уже не предательством герцога, а своим глупым тщеславием.

— Это было жалкое зрелище! Я не смогла сдержать себя. Я выпила слишком много шампанского, а ложь так ранит! Я выставила себя дурочкой перед всеми гостями, показав свою боль и обиду. Но я хотела...

— ...того, чего хочет каждая женщина, — спокойно закончил он ее фразу.

При этом он повернул ее так, что они лежали живот к животу. Ее груди уютно расположились в гнезде волос на его груди, и она почувствовала, как набухли и заболели ее соски в ожидании его прикосновения.

— Ладно, Джилли. Ему повезло, что он не соблазнил и потом не оставил тебя.

— Что ты говоришь? — Конечно, он неправильно понял ее. — Ты хочешь сказать, что это мне повезло.

— Нет, — спокойно отозвался он. — Что бы он ни сделал, ты будешь в порядке. Но если бы ты сказала мне, что он действительно обидел тебя, то сейчас он мог отсчитывать последние часы, которые понадобились бы мне, чтобы доехать до Лондона.

— Не говори глупостей! — Она рассмеялась, довольная его заявлением. Ты ведь не стал бы...

— Если он оказался слеп к твоей красоте, твоей щедрости и нежности, то это его потеря. Но если бы он сознательно причинил тебе боль ради своих корыстных целей, то он очень пожалел бы об этом.

— У меня никогда не было кавалера, — тихо призналась она, чрезвычайно довольная его словами.

Она не могла рассказать ему, что она не вполне еще верит в то, что произошло в этой комнате сегодня ночью.

— Я не хотела умереть, не испытав прикосновения мужчины. Ты изменил это. Спасибо тебе.

— Джилли! Я не оказывал тебе услуги из чувства доброты или жалости. О Боже! Неужели ты не чувствуешь этого? — Он прижал ее к себе с такой силой, что их тела прильнули одно к другому от плеч и до колен. — Вот почему я лежу с тобой. — Он поцеловал ее таким долгим поцелуем, что их губы просто слились. Он прошелся ладонью по ее спине и сжал ягодицу с такой силой, что она задохнулась. — А больше всего поэтому. — Он начал тереться своими бедрами о ее, касаясь своим взбухшим членом нижней части ее живота. — Ты испытываешь жалость?

Она закрыла глаза и отрицательно покачала головой, но его это не удовлетворило. Он взял одну ее руку и потянул вниз, пока она не коснулась разгоряченного члена.

— Чувствуй меня, Джилли. Теперь ты принадлежишь мне. Скажи мне, чего тебе хочется.

Удивляясь собственной беззастенчивости, она взяла в свою ладонь его пульсирующую отвердевающую плоть.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — повторил он свой вопрос и коснулся губами уголка ее рта.

— Тебя, — ответила она увновь отдалась наслаждению от прикосновения его тела.

— Вы удовлетворены, мадам?

— Я не уверена.

— Даже после этого зрелища? Что еще может удовлетворить вас?

— Они играют в игру, мой капитан. Что произойдет, когда они окажутся при дневном свете? Я не спокойна за них.

— Что? Вы, выдающаяся сваха, не уверены в исходе? Да вы посмотрите на них! Они похожи на двух тюленей, кувыркающихся на свадебной подстилке. Во всяком случае, они довольно быстро подошли к этому, что мне гораздо больше по вкусу, чем это нудное ухаживание, на котором так часто настаивают дамы.

— Вот именно, капитан. И это меня беспокоит. Дымок страсти затмил их разум, но страсть уходит.

— Говорите за себя, леди. Во мне огня хватит еще на много лет. Если меня чуть поощрить...

— Не прикасайтесь ко мне!

— Почему?

— Я... я сама не знаю. Чувство, оно как надвигающаяся гроза. А мне холодно. Ветер бьет меня со всех сторон. Разве вы не чувствуете эту неподвижность?

— Вы говорите загадками, мадам. Неподвижность не может ударять вас.

— Капитан, вы должны мне верить. Должны верить!

— Мадам? Леди? Куда же вы?

— Вы уверены, что с вами все в порядке, миледи? — Лицо миссис Мид изображало озабоченность. Ее острый глаз уже успел заметить наполовину осушенный графин вишневки на столике у кровати. — У вас не болит голова?

— Я прекрасно себя чувствую! — ответила Джулианна, закинув голову и широко зевая.

Она боялась, что проснется простуженной или по крайней мере будут болеть мускулы после долгого путешествия под дождем. Но, потянувшись, она поняла, что никогда в своей жизни не чувствовала себя более отдохнувшей и здоровой, чем сейчас.

Она увидела, что экономка прошла по комнате к куче одежды, которую она накануне вечером оставила мокрой кучей на полу.

— Вчера вечером, пока мы добрались до дома, я промокла насквозь и была слишком усталой, чтобы что-то делать, кроме как раздеться и залечь под простыню.

Она исподволь оглядела комнату, опасаясь увидеть какие-нибудь следы своего любовника, но их не было.

— Вы хорошо провели вечер в деревне?

— Да, — миссис Мид наклонилась, чтобы поднять мокрую одежду с пола. Мы с Томом вернулись домой, как только рассвело. Я была очень обеспокоена, когда услышала, что вы одна отправились в Блад Холл.

— Я не была одна. Джош отвез меня обратно на повозке с пони. Между прочим, вы не знаете, где он живет?

— Нет, миледи. Когда Том нанимал его, он предложил ему занять старый коттедж, но я не знаю, поселился ли он там.

— Какой старый коттедж?

— Коттедж, в котором раньше жил школьный учитель. Мы подумали, что поскольку он новый садовник, то будет правильно поселить его в этом коттедже.

— Я не возражаю. Мне просто было интересно узнать, далеко ли ему пришлось добираться вчера ночью.

— Не больше трех миль, — отозвалась миссис Мид. — Джош может позаботиться сам о себе. И все-таки я была удивлена, когда увидела его сегодня утром у дверей кухни, он хотел чая. Он не из тех, кто просит. Но сегодня утром он выглядел хуже, чем обычно. Я думаю, что он провел ночь в обществе бутылки с ромом.

"Это на него похоже", — с насмешкой подумала Джулианна. Но она обещала Другу, что присмотрит за Джошем.

— Джош сегодня работает в саду?

— Точно не знаю, но сомневаюсь. Он что-то говорил о том, что должен вернуть повозку на шахту.

— Кстати о повозке, — сказала Джулианна. — Я решила, что нам нужен свой транспорт. Я уже забыла, сколько радости мне доставляли поездки по полям.

— Кареты маркиза стоят в сарае. Вам, миледи, нужна только лошадь.

— Или пони, — улыбнулась вдруг Джулианна. — Почему я не подумала об этом вчера? В деревне продавался прелестный маленький пони. Он серого цвета, и у него красиво посаженная голова. Интересно, продали ли его?