Все крупное, яркое в братских художественных культурах вызывает любовь и гордость писателя. «Соратник» — так назвал Федин статью о Мухтаре Ауэзове, которой он отозвался на его безвременную кончину в июне 1961 года. Образ выдающегося представителя культуры своего народа, исполненной интернационального содержания, встает из статьи. "Как писатель, он в лице своем с яркостью необыкновенной воплотил символ совершенно нового революционного понятия, которое мы обозначаем "многонациональная советская литература", — писал Федин. — Он был выражением ее в новейшем казахском национальном творчестве… Тот факт, что не только наша страна, но также почти весь Восток и многие страны Запада услышали его голос и удивились ему, говорит нам об историческом рождении и взлете еще недавно малоизвестной страны степей и гор — Казахстана".
С радостью узнал Федин о появлении первого писателя народа нивхов. В январе 1962 года Владимир Санги, впоследствии один из создателей нивхского алфавита, прислал Федину из Южно-Сахалинска первую книгу записанных им "Нивхских легенд", которая вышла тогда еще на русском языке. Федин отозвался письмом, содержащим подробный разбор произведений сборника, которые показывают, по его словам, что "фольклор советских народов обогащается теперь еще одним красочным притоком". 15 января 1962 года Федин писал Санги: "Итак, появился первый нивхский писатель — певец нивхов, которому предстоит открыть другим народам душу и сердце своего… Велики перемены, которые принесла нашей стране Октябрьская революция… Невольно думаешь об этом, вспоминая горькое предсказание Чехова об обреченности судьбы «гиляков». Судьба переменилась — это можно с уверенностью сказать теперь, когда народности Севера и Дальнего Востока… возвышают свою национальную культуру в добытых своим трудом условиях социализма…"
Между Санги и Фединым завязалась переписка. Впоследствии Санги имел основания назвать Федина "патриархом многонациональной советской литературы".
Много внимания уделяет Федин разнообразной международной деятельности Союза писателей СССР. Стремясь к укреплению отношений со всеми писателями Запада прогрессивных воззрений, с набирающим силу и размах движением литераторов стран Азии и Африки, с писателями Латинской Америки, руководитель Союза писателей СССР четко обозначал основы, на каких эти отношения должны строиться. На представительной встрече литераторов социалистических стран в 1971 году Федин говорил: "Мы готовы спорить, объяснять, готовы вникать в особенности… положения, увеличивать число точек соприкосновения, ни в коей мере не поступаясь, разумеется, при этом своими коммунистическими принципами. Вот единственно верный плацдарм, на котором могут развиваться международные писательские связи".
Под руководством Федина готовились и проводились многие форумы, получившие широкое творческое и общественно-политическое признание, оставившие след не только в истории советской литературы. Таковы Международная встреча писателей Европы в Ленинграде (1963), посвященная настоящему и будущему романа; первое совещание руководителей Союзов писателей социалистических стран в Москве, которое положило начало ряду таких встреч, ставших с тех пор традиционными…
Некоторые тогдашние выступления Федина, например, его речь на заседании Европейского сообщества писателей в Ленинграде летом 1963 года при обсуждении настоящего и будущего романа, когда среди съехавшихся из разных стран делегаций количественный перевес далеко не был на стороне приверженцев реализма и общественного служения литературы, показали образцы боевой публицистической критики… Произнеся речь, достойную одного из крупнейших романистов Европы, Федин четко сформулировал суть мировоззренческих расхождений: они состоят в различиях "между романистом, отвечающим за одного себя перед самим собою, и романистом, отвечающим перед всеми за все им содеянное… Может быть, еще во многом мы не найдем одного языка, — заключил Федин. — Но, чтобы искать, у нас есть очень просторная база — человечность, в понятие которой входит всеобщий мир".
Идейных соратников и друзей видел Федин в писателях социалистических стран. У него и в самом деле в их среде было множество долголетних личных привязанностей — в ГДР, в Чехословакии, в Польше, в Болгарии… Конечно, особенно в ГДР. Иоганнес Бехер, Леонгард Франк, Бертольт Брехт, Анна Зегерс, Вилли Бредель, Людвиг Ренн, Арнольд Цвейг… — только некоторые из тех, с кем он не упускал случая увидеться, о ком писал в очерках и статьях, встретить кого доставляло радость. Все это были идейные единомышленники, верные друзья Советского Союза, среди них Федин чувствовал себя как дома.
В 60-е годы Федин вновь несколько раз бывал в ГДР. В мае 1965 года глава советских писателей выступал в Веймаре на международной встрече писателей 50 стран, посвященной 20-й годовщине освобождения Германии от фашизма. "Высокий долг культуры" — так он назвал свою речь. В июне — июле 1967 года Федин приехал в Берлин на заседание Общества немецко-советской дружбы. Этот приезд в ГДР оказался последним, по состоянию здоровья врачи не отпускали больше его даже в такие сравнительно недальние поездки…
Зимой 1964 года в Москве, в Центральном Доме литераторов, состоялся вечер, посвященный 70; летию со дня рождения Ярослава Ивашкевича. В "Слове об Ивашкевиче", обращенном к человеку, которого Федин любил, он сказал многое из того, что мог бы сказать и о других писателях-соратниках из братских социалистических стран, испытанных на самых крутых поворотах и в трудной страде на дорогах века. "Советскую литературу сближает с творчеством Ярослава Ивашкевича его основные взгляды на художника, на искусство нашего времени… — говорил Федин. — Я не беру на себя смелость назвать нашу страну второй родиной Ивашкевича. Но не называет ли он ее таким именем сам?.. Если внутренне наши литературы — польская и советская — будут тяготеть друг к другу, как две любви, наше искусство превратится в драгоценный слиток.
Ведь мы уже ныне живем в то время, о котором, по убеждающему слову Александра Пушкина, Адам Мицкевич говорил как "о временах грядущих, когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся"… Единая семья наших братских народов должна и будет иметь братскую литературу".
Внимательно следил старейшина писательского цеха за текущим литературным процессом. Своевременные оценки Федина в 60-е годы решающим образом отразились на творческих биографиях или судьбах книг таких мастеров, как А. Лебеденко, Г. Коновалов, М. Бахтин, М. Щеглов…
С радостью выделял Федин успехи крупных талантов, уверенно входящих в литературу, обращающихся к анализу глубин народной жизни. Об этом говорит обмен письмами с Василием Шукшиным.
25 сентября 1967 года, прочитав в верстке журнала "Новый мир" рассказы Шукшина, Федин отправил автору такое письмо:
"Уважаемый Василий Макарович, — писал он, — сейчас, получив верстку 9-го номера "Нов[ого] мира", прочитал два Ваших рассказа и после первого сразу схватил перо, чтобы написать Вам — о чем? — только о том, как растроган, взволнован отличной Вашей прозой художника! Думал — похвалою рассказа "В профиль и в анфас" ограничусь, но, складывая листы, остановился на рассказе "Как помирал старик" и тоже прочитал, и тоже растрогался.
Знаю, Вы поймете меня: в рассказе нет и тени сентиментальности, да и я никогда не страдал этой болезнью. А трогает, будит чувство разительная верность Вашей речи, воспринятой от героев и словом писателя героям возвращенной.
Я и прежде дивился Вашему острейшему умению изображать лица средствами диалога. В мастерстве этом Вы, кажется, совершенствуетесь все больше.
У меня нет никаких целей, кроме желания сказать Вам по-читательеки — спасибо за доставленную радость превосходного чтения. Пишу же Вам, дорогой товарищ, с настоящим удовольствием…"