Она опустилась и вытянулась на мягкой шкуре. Он лег рядом с ней, спиной к стене, и обеими руками обвил ее талию.

Он прижал девушку к себе, и ее сердце заколотилось от такой близости. Она еще никогда не лежала в постели с мужчиной, даже с Ричардом. Он был истинным джентльменом и ни за что не позволил бы себе ничего подобного до свадьбы. А сейчас она неожиданно оказалась в объятиях огромного горца, тесно прижимающегося к ее ягодицам.

Он потерся носом о волосы Амелии, и от этого прикосновения по ее телу пробежала дрожь.

— Ты дрожишь, — заметил он.

— Я ничего не могу с этим поделать. Мне холодно.

Но дело было не только в холоде. Он был чувственен и дерзок. Порядочность и приличия были для него пустыми словами, и от каждого его движения у девушки перехватывало дыхание. Все было так плотски примитивно: в своей правильной цивилизованной жизни она и представить себе не могла ничего подобного.

Внезапно Амелия осознала, что после этих событий ее жизнь уже никогда не будет прежней. Она неотвратимо изменится.

Он подвинулся вперед, еще сильнее прижимаясь к ней бедрами. Ее дыхание участилось.

— Ты скоро согреешься, — пообещал он. — И хватит трястись, девушка. Сегодня я не собираюсь тебя щупать. Я уже сказал, что устал.

Она попыталась расслабиться, но ей никак не удавалось унять дрожь.

— Наверное, я должна тебя поблагодарить…

— Поблагодарить меня? — произнес он, удивленно приподняв голову.

— Да. За то, что ты не лишаешь меня девственности. Спасибо.

Он усмехнулся и плотнее прижал колени к ее ногам, после чего снова потерся лицом о ее висок.

— Не стоит так спешить, девушка, — пробормотал он голосом, который становился все тише: горец явно проваливался в сон. — Тебе не за что меня благодарить, потому что этого я тебе не обещал.

Глава четвертая

Амелия почувствовала, что заснуть не в состоянии. Что касается Мясника, то он без всяких усилий погрузился в глубокий сон.

Было ясно, что совесть этого человека ничто не отягощает. Он не терзался мыслями о людях, которых убил минувшей ночью. Не тревожило его и то, что он похитил невесту высокопоставленного английского офицера, который в этот самый момент наверняка уже шел по его следу, подобно гончей ищейке. Его! нисколько не волновало даже то, что Амелия может воспользоваться тем, что он уснул, и сбежать из пещеры. Нет, Мясник безмятежно отдыхал, наслаждаясь покоем своего тайного логова, в полной уверенности, что его перепуганная пленница не вскочит и не ударит его ножом в спину, если он хотя бы на секунду ослабит свою хватку.

Разумеется, подобный оборот событий был крайне маловероятен. Они в самом деле почувствовал бы любое движение девушки, поскольку его руки по-прежнему были сомкнуты вокруг ее талии и крепко прижимали ее тело к его. Мерное и глубокое дыхание над самым ее ухом, напоминающее шорох волн, не позволяло ей расслабиться и в то же время заставляло лежать неподвижно из опасения разбудить Мясника.

Стараясь не шевелиться, она обвела взглядом тускло освещенную пещеру в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие, предоставься ей такая возможность. Она увидела только потухший костер и чугунный котел, корзину с хлебом, несколько одеял, а также его боевой топор и меч, лежавшие совсем рядом.

Она осторожно потянулась к секире, скорее из любопытства, но ощутила едва уловимое мгновенное напряжение тела ее похитителя. Его бедра прижались к ней еще плотнее, и она замерла, затаив дыхание. После краткого, но глубокого сна он может почувствовать себя освеженным и решить сделать нечто большее, чем просто спать рядом с ней. Что, если ему вздумается угоститься ее девственностью и совершить все те ужасные похотливые действия, о которых он говорил, пока они сюда скакали?

При воспоминании об этой беседе у нее что-то оборвалось в животе. Похоже, ей не удавалось изгнать это из памяти.

Если бы только получилось заснуть! В самом ближайшем будущем ей понадобится ясная голова. Она не могла позволить себе вялость и заторможенность.

Какой-то глухой удар, донесшийся от входа в пещеру, заставил ее вздрогнуть. Сердце забилось в груди, подобно испуганному дикому зверьку. Широко раскрытыми глазами она искала в тусклом утреннем свете того, другого, горца, который хотел изрубить ее на куски и который, наверное, намеревается сделать это прямо сейчас.

Но это был всего лишь огромный черный конь Мясника, бродивший у пещеры. Свесив голову до самой земли, он мирно пощипывал траву. Прислушиваясь к звукам, издаваемым жующим животным, она глубоко вздохнула и почувствовала, как горец еще крепче прижал ее к себе, будто ощущая ее тревогу и призывая расслабиться.

Прошло, наверное, не менее часа, пока она лежала, воспаленными от недосыпания глазами вглядываясь в струящийся снаружи свет. А потом Мясник внезапно пошевелился и глубоко вздохнул.

— A-а, вот так-то лучше, — простонал он, сгибая ноги и касаясь ее коленями. — Я чувствую себя просто прекрасно. Девушка, ты спала?

— Нет, — резко ответила она, чувствуя его возбуждение.

Он приподнялся на локте.

Почему? Неужели постель была недостаточно мягкой? — Он замолчал и наклонился ближе, вглядываясь в ее лицо. — Сколько тебе лет, девушка?

— Двадцать два года. Хотя тебе-то что?

Он провел большой ладонью по изгибу ее бедра, по ноге, и она ощутила странное тянущее чувство внизу живота.

— Значит, ты уже взрослая женщина. Опытная и искушенная…

Она нервно сглотнула.

— Да, я взрослая женщина. И я достаточно опытная, чтобы отличить джентльмена от дикаря.

— Значит, ты и сама понимаешь разницу между первым и вторым? Или тебе нужен урок?

— Отлично понимаю.

Мясник помолчал, глядя на ее ноги и собирая в кулак подол ее юбки. Мало-помалу он тянул ее вверх, пока не открылись ноги до самых колен. Глядя на обнаженные голени Амелии, он хриплым шепотом произнес:

— Очень жаль, девушка, потому что я отличный учитель. И от тебя очень приятно пахнет.

— Неужели?

Она произнесла это нарочито небрежно, хотя на самом деле ей казалось, что у нее в груди вот-вот что-то взорвется.

Он медленно потерся о ее плечо подбородком, как будто изучая ее реакцию на свои прикосновения.

Амелия лежала совершенно неподвижно, положив щеку на сложенные ладони и изо всех сил пытаясь сделать вид, что ей нет дела до его приставаний. Она не собиралась отвечать на заигрывания, а также проявлять страх или отбиваться, потому что все это могло спровоцировать его на определенные действия. Если ей повезет, то скучающий и безразличный вид может потушить огонь его нынешних намерений, в чем бы они ни заключались.

— Ух ты, свеженькая, как весенняя маргаритка, — пробормотал он. — Очень соблазнительная, особенно утром.

Он продолжал тереться о ее плечо подбородком, а ее сердце продолжало биться, как загнанная лисица.

— Зато ты совершенно несоблазнительный, — фыркнула она. — А если точнее, то совсем наоборот.

— Это все из-за обстоятельств нашей встречи? — поинтересовался он. — Потому что нас не представили друг другу как положено?

Она возмущенно обернулась к нему.

— Ты собирался убить моего жениха и едва не отрубил мне голову!

Он медленно выдохнул.

— Я так и знал. Мне следовало надеть шелковый камзол. А теперь я все испортил.

Боже правый! Он еще насмехается! Или он просто не в себе?

— Вставай, — скомандовал горец, легким движением перепрыгивая через нее и выпрямляясь во весь рост.

В следующее мгновение он уже пристегивал ножны к поясу.

Амелия приподнялась, опершись на локти.

— Зачем?

Мясник поднял секиру, подошел к выходу из пещеры, где сунул два пальца в рот и свистнул. Затем он обернулся к ней — божественный силуэт в мерцающей дымке. Легкий ветерок шевелил его килт и волосы.

— Разумеется, для того, чтобы я смог осуществить свой изощренный и коварный замысел.

— Ты сообщишь в форт, что удерживаешь меня в плену? — спросила она, до сих пор не понимая, как его следует понимать, когда он говорит с ней подобным тоном.