Лучано с детства проявил задатки лидера преступного мира. Среди итальянских подростков его авторитет был непререкаем.
И он использовал его для защиты интересов итальянцев, разумеется, так как он понимал эти интересы. Антисемитизм в трущобах Нью-Йорка был старым и глубоко укоренившимся пороком. Хотя не было, казалось, никаких экономических, социальных условий для его существования. Еврейская беднота Нью-Йорка, в том числе и родители М. Лански, жили в условиях ужасающей нищеты и жесточайшей эксплуатации. Исподволь, незаметно определенные силы настойчиво пытались и небезуспешно направить социальный протест молодежи пригородов Нью-Йорка в антисемитское русло. Антиеврейские выступления были здесь обычным явлением. И Лучано часто вел гвардию подрастающих гангстеров в атаку на своих однокашников еврейского происхождения. Постепенно его отношение к еврейским школьникам, с которыми он учился, стало меняться. У Лучано были серьезные проблемы с изучением английского языка, но он был наблюдателен и умен. Лучано вначале был озадачен, а потом на него стало производить большое впечатление, что еврейские ребята учились более упорно, чем остальные ученики. Он сделал из этого уже в то время вывод, что необходимо тщательно изучать свое дело, если ты хочешь вырваться из нищеты и чего-то добиться в жизни.
Лучано начал уважать своих соучеников-евреев, но это не мешало ему использовать их слабости и трудности. В частности, банды ирландских и итальянских подростков часто избивали еврейских школьников. Лучано решил оказывать им покровительство, но за небольшую плату, которая взималась каждую неделю. Мейер Лански и Сальваторе Лучано в одно время стали главарями своих банд. День, в который Лучано встретился с Лански, стал самым счастливым днем в жизни того и другого. Между ними установились тесные дружественные отношения, которые помогли им стать самыми могущественными деятелями преступного мира.
С самого начала своей преступной деятельности М. Лански всемерно избегал паблисити. Он предпочитал действовать за кулисами. Это был умный, расчетливый, хладнокровный деловой человек, который всегда тщательно взвешивал риск каждой операции, как и подобает руководителю любой крупной компании. Он наложил определенные ограничения на своих итальянских союзников, действовавших под начальством Лучано. И в их хаотической преступной деятельности сразу же стали проглядывать черты порядка и организованности. Итальянская и еврейская банды стали действовать совместно в интересах друг друга.
Лански постепенно подчинил себе весь еврейский преступный мир не только Нью-Йорка, но и других крупных американских городов.
Лански и Лучано как настоящие бизнесмены увидели благотворные результаты объединения усилий их двух фирм. В округе, где они действовали, все сразу же почувствовали мертвую хватку двух объединившихся банд. Отныне ни один ростовщик, вымогатель не мог действовать вне их контроля. Они вынуждены были делиться своими доходами с Лански и Лучано. Еврейско-итальянская банда Лучано-Лански стала взимать регулярную дань наличными со всей округи.
Как прирожденные бизнесмены Лански и Лучано решили постепенно откладывать на черный день свои преступные гонорары. Ни тот, ни другой не знали, что они будут в будущем делать с этими деньгами. Но оба четко представляли себе, что если когда-либо они двинуться в большую жизнь, им обязательно надо будет иметь при себе деньги. Они решили бросить все усилия на то, чтобы сколотить большой капитал и позднее наслаждаться результатами своего труда. Как благоразумные бизнесмены они готовились расширить свое дело.
Мейер читал все, что только можно было получить в библиотеках, по проблемам управления делами и финансами. Первая озарившая его идея сводилась к тому, что надо положить в банк деньги, награбленные им и Лучано.
Один из подручных Лански Багси Сигел был послан на разведку, разобраться, в какой банк наиболее выгодно сделать первый взнос и вскоре гангстеры положили под проценты свою первую сумму — восемь тысяч долларов.
Лански был неистощим на «рационализаторские предложения». Один из мафиози, вспоминая свое первое знакомство с Мейером Лански, рассказывал, что последний был представлен ему в качестве «двигающего деньги». Мафиози впервые услышал этот термин и не знал его значения и только позднее правильно решил, что «Лански обладал возможностью иметь большие суммы незаконно полученных денег. Он двигал их по различным каналам, а потом вкладывал в законный бизнес».
«Финансовый гений», казалось, умел делать деньги из ничего.
Например, по инициативе М. Лански группа Лучано-Лански стала давать большие ссуды наличными руководителям компаний, которые занимались шитьем одежды. Это было взаимовыгодное дело. Выгодное для соответствующих компаний, так как банки не воспринимали всерьез эту сферу бизнеса и отказывали им в кредитах. Для Лански и К° это было выгодно в силу того, что помогало отмывать гангстерские доллары и одновременно давало возможность хорошо зарабатывать на процентах.
Операция с этими компаниями решила многие проблемы для Лански и Лучано. А главная из них заключалась в том, что миллионы, заработанные на «сухом законе», надо было куда-то выгодно вкладывать. И на этот раз Лански опередил всех своих коллег по преступному миру, раскопав новую золотую жилу, давшую мощный стимул его деятельности.
Новое — это хорошо забытое старое. Финансируя пошивочную промышленность, Лански, по существу, вернулся к мелкому бизнесу своих малоимущих родителей. Но это не было простым повтореним прошлого. Лански действовал с чисто американским размахом, соответствовавшим новым условиям его бытия в США, ничего общего не имевшим с нищенским существованием предков «финансового гения» в далеком русско-польском Гродно.
Мейер Лански при жизни не был обойден вниманием со стороны американских авторов, а после его смерти внимание к этому крупнейшему главарю мафии еще более возросло.
В одной из наиболее популярных работ, посвященных жизни и деятельности Мейера Лански, говорится: «Как руководитель организованного преступного синдиката, важнейшей составной частью которого является мафия, Лански настолько могущественен, что он контролирует легальные корпорации, возглавляет сеть гемблинга, раскинувшуюся от Лас-Вегаса до Ближнего Востока, взятками «покупает» целые правительства. Даже военно-морские силы США однажды умоляли его о помощи».
Осторожный Лански доверял свои финансовые операции только самым проверенным людям. В Европе его главным доверенным лицом был Джон Пулман (Pullman), бывший бутлегер, работавший с Лански еще в 20-х годах. Пулман родился в Румынии. — получил американское гражданство, в 1954 г. отказался от него и стал канадским гражданином. В конце концов он переехал в Швейцарию и стал главным заморским представителем Лански. Он жил в Лозанне, но часто отправлялся в Женеву, Рим, Париж, Лондон, Торонто для встреч с представителями Лански.
Не обманешь — не продашь. Не продашь — не проживешь.
Мейер Лански был чужд этой мелочной философии мелких бизнесменов. Он строил свои отношения с коллегами-мафиози на полном доверии, понимая что в их подпольном мире не может быть ни счетов, ни накладных, ни расписок. Все делалось только на словах, значит слово надо было держать. Помимо этого Лански был достаточно умен, чтобы понять, что имел дело с такими партнерами, которые могут и прикончить, если поймают тебя на каких-либо махинациях.
Впрочем, в мире мафиози обманы, подлоги и прочее было широко распространенным явлением — на этом общем фоне Лански выделялся лучшим образом.
Показательно, что все свои финансовые дела Лучано полностью передоверил Лански. Это послужило сигналом для других рэкетиров, что «Крошка Мейер» был из тех, на кого можно было полностью положиться. Один из ветеранов-мафиози вспоминал под занавес своей карьеры: «Мейер, можно сказать, стал бухгалтером, а в действительности финансовым советником практически для всех важных парней. Они полагались на него, и никогда на протяжении многих лет не было ни одного обвинения в том, что он злоупотребил своей властью. Он никогда никого не обманул. Именно Мейер организовал пересылку наших денег через Карибские острова и государства Южной Америки в банки Швейцарии. Мы полностью доверяли ему. Я никогда не слышал ни от кого дурного слова о Мейере».