Муссолини разъяснил Чиччо, что помимо всего это необходимо в интересах безопасности. Главарь местной мафии был оскорблен до глубины души. Не без оснований он считал, что в Пьянадел-Гречи вопросы безопасности находятся в его компетенции.
Муссолини настоял на своем, а злопамятный дон Чиччо сделал так, что на очередное выступление диктатора пришло всего несколько десятков человек.
Это было публичное оскорбление для Муссолини, и он поклялся искоренить мафию. Разумеется, главную роль в таком решении сыграли не личные чувства, а тот факт, что мафиози на Сицилии не только не собирались передавать власть фашистам, но были даже против того, чтобы уступить им какую-то толику своего безраздельного, многовекового господства на острове. Коса нашла на камень. Фашистский диктаторский режим не мог смириться с таким проявлением независимости. Муссолини довольно основательно потрепал верхушку мафии на Сицилии.
Суть кампании, претенциозно названной «Антимафия», сводилась к тому, что были арестованы и отданы под суд некоторые главари мафии. В борьбе с мафиози была использована вооруженная сила. Одновременно фашистский диктатор не забывал сдабривать свою кампанию против мафии демагогическими заявлениями о необходимости освободить народ от террора бандитов-мафиози.
На этом, по-существу, кампания борьбы с мафией и завершилась. Фашисты и главари мафии быстро нашли общий язык.
Руководители фашистского режима создавали благоприятные условия для выезда активных деятелей мафии в США и Северную Африку. Нередки были случаи, когда мафиози, американцы итальянского происхождения, спасаясь от суда, бежали из Соединенных Штатов в Италию и получали здесь теплый прием.
Самый известный случай — бегство из США в Италию Вито Дженовезе, которое произошло в 1939 г. Дженовезе был крупной фигурой в преступном мире Соединенных Штатов. Он являлся руководителем одной из «семей», которую перед своим бегством Дженовезе передал Фрэнку Костелло. В Италии американского гангстера приняли с распростертыми объятиями. Он тоже не остался в долгу и пожертвовал 250 тыс. долл. на строительство новой штаб-квартиры фашистской партии в Риме. Растроганный Муссолини наградил Дженовезе высшим итальянским орденом.
Это были связи на высшем уровне. Но более важное значение имело то, что мафия в США и в Италии всегда работала в самом тесном контакте и в условиях полного доверия. Шел взаимный обмен преступными кадрами. Две бандитские организации тесно связывали наркобизнес и гемблинг. Значительно окрепли всесторонние контакты между сицилийской мафией и «Коза нострой» в период «сухого закона». Главари двух мафий поддерживали регулярные связи и нередко обсуждали совместные операции.
Мафиози в Италии, несмотря на свой многовековой опыт, были младшими партнерами «Коза ностры», которая давно затмила их и масштабами своих преступных операций, и многомиллиардными доходами. И как всякий младший партнер, мафиози в Италии — с готовностью выполняли все указания своего заокеанского сюзерена. В частности, для публичных домов Соединенных Штатов, находившихся под контролем «Коза ностры», поставлялись из Италии лучшие «девочки».
Тесные деловые контакты мафиози двух стран сыграли свою «важную роль в годы второй мировой войны, когда военные власти США приняли решение пойти на контакты с американской мафией. В частности, прочные связи Лучано с сицилийской мафией способствовали успешной совместной операции «Коза ностры» и контрразведки американских ВМС по борьбе с вражеской агентурой в нью-йоркском порту, а в дальнейшем во время высадки американских вооруженных сил на Сицилии.
Показательно, что во время первой же встречи Лански и Лучано в тюремной камере последнего, Лучано без каких-либо колебаний дал согласие сотрудничать с контрразведкой ВМС США, которая занималась нью-йоркским портом. Но как деловой человек Лучано сразу же поставил вопрос о возможности своего освобождения после войны и высылке в Италию. Выдвинул он и другое очень жесткое условие — его сотрудничество с контрразведкой должно сохраниться в глубочайшей тайне. Лучано не без оснований полагал, что если он после войны переберется в Италию (а он был в этом твердо уверен), то, несмотря на весь его огромный авторитет в преступном мире, коллеги не простят ему связи с контрразведкой.
Предложение было принято немедленно, и стороны приступили к разработке операции по очищению нью-йоркского порта от фашистской агентуры.
Лучано передал через своих подручных приказ братьям Камардо, державшим под полным контролем пирсы Бруклина, принять необходимые меры. Один из братьев Камардо был вице-президентом Межнационального профсоюза портовых рабочих. Этот пост он получил при прямой поддержке мафии, и ее слово было для вице-президента законом.
Братья Камардо установили на пирсах Бруклина жесточайший террористический режим, и впервые за время их господства в профсоюзе этот режим смог быть использован для полезных целей.
Получив распоряжение Лучано, братья Камардо создали все условия для успешной деятельности контрразведки в своей вотчине. Лучано понимал всю степень ответственности, которую он брал на себя, войдя в контакт с контрразведкой, и знал, за что он работает. Обещание, данное им военным властям, необходимо было выполнить быстро и наилучшим образом. Поэтому к работе на пирсе и в доках он подключил известных главарей «Коза ностры» Джо Адониса и Фрэнка Костелло.
Камера Лучано превратилась в настоящий штаб по осуществлению контрразведывательных операций в порту Нью-Йорка. Встречи Лучано с работниками контрразведки проходили каждые две недели и на каждой из них неизменно присутствовал Мейер Лански. Он прекрасно понимал, что был участником событий, аналогичных которым никогда не было в истории мафии — осуществлялось прямое, непосредственное сотрудничество «Козы ностры» с властями США.
Войдя в контакт с офицерами контрразведки, Лучано не забывал и о том, чтобы полиция была изолирована от этих контактов.
Главарь «Коза ностры» опасался, что, в противном случае, полиция может напасть на след организации, вычислить ее руководителей и функционеров. Подобная мера предосторожности была необходима — Лучано не терял надежды вырваться из тюрьмы и вернуться к активной деятельности в «Коза ностре».
Операция, руководимая Лучано, осуществлялась поразительно успешно, самые тщательно законспирированные осиные гнезда фашистской агентуры раскрывались без видимых усилий. И вскоре порт Нью-Йорка находился под полным контролем контрразведки. Центры фашистских диверсий, шпионажа и саботажа были ликвидированы.
Это было тем более важно, что готовилась первая за все время войны большая десантная операция англо-американских союзников в Северной Африке, а впереди была высадка в Италии. Порт Нью-Йорка должен был сыграть ключевую роль в подготовке и осуществлении этих операций, как важнейший центр морских коммуникаций США. Отныне безопасность этих операций была обеспечена.
Очевидно, деятельность Лучано получила самую высокую оценку военных властей США, если было принято решение привлечь его к осуществлению этих операций. Участие главаря «Коза ностры» в подготовке высадки в Сицилии, открывало тем большие перспективы, что ядро мафии, самые надежные и проверенные в сложнейших делах «солдаты», «лейтенанты» и прочие руководители мафии были родом из Сицилии. Многие из них имели там близких родственников, знакомых, коллег по преступному бизнесу в мафии. Эти связи отныне могли быть использованы американским командованием.
Руководил операциями по высадке в Северной Африке и позднее в Сицилии американский генерал Дуайт Эйзенхауэр, главнокомандующий вооруженными силами западных союзников в Европе.
Это был опытный штабной работник, для которого не существовало мелочей при подготовке к принятию военных решений.
Тем более, что речь шла об операции, от осуществления которой зависела вся карьера Дуайта Эйзенхауэра. Высадка в Северной Африке получила условное название «Факел». Эйзенхауэр впервые готовил такую грандиозную операцию. Главнокомандующий нервничал. «Факел» мог осветить его будущее громкой военной славой, а в случае неудачи генерала ожидала полная катастрофа. Дуайт Эйзенхауэр ни на минуту не забывал слова помощника президента Рузвельта Гарри Гопкинса, сказанные главнокомандующему англо-американскими войсками на встрече Рузвельта и Черчилля в Касабланке. Тогда помощник президента разъяснил Эйзенхауэру, что «если он возьмет Тунис, то за ним утвердится слава величайшего полководца мира. Если же он потерпит неудачу…». Вежливый дипломат Гопкинс не стал рисовать картину последствий такой неудачи. Было ясно без слов, что генерал рисковал своей головой.