И при дворе германского императора, и в лавках итальянских купцов, расположившихся в Брюгге или Авиньоне, – словом, повсюду обсуждают события, происшедшие вопреки всем ожиданиям и предсказаниям; в гуле голосов этой удивительной эпохи, не заглушенных бряцанием оружия, слышны голоса поэтов, которые, наверное – если судить из нашего далека, – наиболее правдиво описали подвиги Девы. Позже будет написана не одна страница комментариев, в которых отразятся чрезвычайно разнообразные мнения и суждения о Жанне. История должна признать, основываясь на всех ныне доступных документах, что именно поэты дали справедливую оценку Деве. Вероятно, чтобы судить о Жанне, а тем более понять ее, прежде всего нужно быть поэтом.

Церемония коронации в Реймсе прошла с подобающей пышностью, хотя и несколько поспешно. Карл покинул город 21 июля – он направился в аббатство Сен-Маркул-де-Корбени, недалеко от Реймса, для совершения еще одною традиционного действа – "Прикосновения к золотушным". Считалось, что после миропомазания король получал целительную силу.

Прежде всего миропомазание короля символизирует объединение подданных вокруг своего суверена. Таким образом, более поучительно назвать имена отсутствовавших на церемонии. Во-первых, королева Мария Анжуйская, она должна была вместе с королем получить миропомазание и корону; впрочем, когда Карл VII находился в Жьене, он вызвал к себе королеву. Но как только армия тронулась в путь, он отослал ее обратно в Бурж, возможно, король посчитал все это путешествие слишком ненадежным и не захотел подвергать королеву опасности. Однако отсутствие королевы само по себе знаменательно: в эту эпоху битв и сражений важны лишь воины, и вскоре присутствие солдата полностью затмит присутствие женщины. И если Марии Анжуйской не было в Реймсе 17 июля, так это потому, что в окружении короля считают: именно король является самой важной и значительной фигурой. Не случайно с тех пор церемония коронации королевы приобретет второстепенный характер и будет проходить не в Реймсе, а в Париже. Последняя коронованная королева – Мария Медичи (1610 год). Кончились времена Альеноры Аквитанской и Бланки Кастильской[57]. С этого времени роль королевы во Франции постоянно уменьшается.

Еще одному важному лицу не пришлось присутствовать при миропомазании – коннетаблю Артуру де Ришмону. Именно ему должна была быть оказана честь нести меч миропомазания после благословения. Но вместо него держал меч острием вверх в течение всей церемонии сир д'Альбрэ. Из хроники Гийома Грюэля, человека, близкого коннетаблю, мы узнаем, как Ришмон после блестящей победы в сражении при Пате, участником которого он был, упорно добивался дозволения сопровождать короля в Реймс, но король отказал своему коннетаблю, несмотря на настоятельную просьбу Жанны, "которая была этим очень раздосадована". Гийом даже добавляет, что король заявил: "Я предпочел бы никогда не быть коронованным, чем чтобы при этом присутствовал сей сеньор…" И здесь мы не можем не отметить сильнейшего влияния на Карла VII всемогущего де Ла Тремуя, который противостоял Ришмону.

Обращает на себя внимание отсутствие еще двух человек: не было епископа Бове, одного из шести церковных пэров; но это-то как раз прекрасно объяснимо, если вспомнить его жизненный путь – епископ всегда оставался преданным агентом англо-бургундцев.

И наконец, не было Филиппа Доброго, герцога Бургундского, одного из шести светских пэров. Утром в день миропомазания, в воскресенье 17 июля, Жанна писала ему; ее письмо сохранилось в архивах Лилля. Это волнующий документ:

Письмо Жанны тем более трогательно, что она ничего не знает о напряженной дипломатической деятельности, в это же время завязавшейся между Францией, Англией и Бургундией.

Действительно, некто, несмотря на тяжелое положение, в которое его ввергли происходящие события, сохранял хладнокровие и делал все возможное, чтобы предотвратить гибельные для него последствия побед Жанны; им был Жан герцог Бедфорд, регент Франции.

Одного из его лучших капитанов, Джона Талбота, Жанна и герцог Алансонский недавно взяли в плен при Пате. Другого – Джона Фальстолфа – обвиняли в том, что он бежал с поля боя во время этого бесславного сражения, в то время как на самом деле ею поспешное отступление дало ему возможность спасти свой отряд. К тому же Бедфорд знал, что 350 вооруженных людей, всадников и лучников, высадились в Кале 1 июля; это была армия, набранная Генри Бофором, кардиналом Винчестерским, дядей герцога Бедфорда (внебрачным ребенком его деда Жана Гэнда, герцога Ланкастерского), для борьбы с гуситами в Богемии[58]. Набрать армию удалось с помощью специальной десятины, взимаемой с разрешения папы, оказавшего также финансовую поддержку; по взаимному согласию дядя с племянником договорились, что армия отклонится от первоначальной цели. 15 июля войска двинулись из Кале в Париж, куда и прибыли десять дней спустя. Таким образом, были получены свежие подкрепления для борьбы против того, кого отныне признали королем Франции Карлом VII.

Но, не довольствуясь тем, что он использует в своих целях военные силы, набранные, как думал простой народ, для блага христианского мира, Бедфорд ведет одновременно широкое дипломатическое наступление. Его брат Генрих V – искусный воин и прирожденный администратор. Он взял в жены Анну Бургундскую, сестру герцога Филиппа ("Самую приятную даму тогдашней Франции: красивую, молодую и добрую", – сообщает "Дневник парижского горожанина"), и воспользовался семейными связями, чтобы получить от не очень надежного союзника гарантии, необходимые для того, чтобы отвести угрозу, нависшую над английскими завоеваниями. Действуя очень ловко, он пригласил герцога Бургундского провести несколько дней в Париже. С 10 по 15 июля в Париже прошли пышные празднества, в том числе и общая процессия и месса в соборе Парижской богоматери, в результате чего народ пообещал "быть послушным и верным регенту и герцогу Бургундскому".