«Начальнику медсанчасти поручено было выявить людей, которым необходимо дополнительное питание…» Но едва ли нужно было «выявлять». Все нуждались в дополнительном питании, и дирекция, партком, профсоюзная организация завода делали все возможное.

В январе 1942 года на заводе был организован отдел рабочего снабжения (ОРС), восстановлено подсобное хозяйство в совхозе «Васькино», который снабжал дополнительными продуктами столовые. Важнейшим источником снабжения рабочих продуктами явились индивидуальные и коллективные огороды завода.

2

Владимир Васильевич Мошкаркин, помощник директора, заслуженный мастер спорта, рассказывал автору этих строк, как в самые тяжелые годы Великой Отечественной войны, зимой 1941/42 года спортсмены работали на оставленном после эвакуации оборудовании. Шли исключительно военные заказы. Зная, как трудно приходится молодежи, Лихачев распорядился выдать всем ребятам — спортсменам и футболистам заводской команды «Торпедо» так называемые спецталоны. Спецталоны эти давали право на получение каши с маслом в столовой литейного цеха.

Когда футболисты приходили в столовую, то официантки, обращаясь на раздачу, говорили так: «Два спецталона в одну чашку для футболистов». Это Лихачев подкармливал ребят из директорского фонда, не забывал.

Было и так в те годы.

Молодые специалисты пришли на завод холостыми, а за время работы обзавелись семьями. Посыпались просьбы на имя Лихачева о предоставлении квартир. Об этом говорили везде, где только можно было, в Пролетарском райкоме и райсовете, в МК и МГК, на собраниях и в многотиражке, наконец в один прекрасный день Лихачев приказал собрать всех, кто требовал квартиры, у себя в кабинете. Набралось человек двадцать. Когда все собрались, Лихачев сказал, что сейчас они поедут выбирать квартиры, и приказал подать автобус. В этот автобус сел и сам Лихачев. За разговорами о предстоящем событии незаметно приехали в Кожухово.

Когда вылезли из автобуса, все были крайне удивлены, так как, кроме старых бараков, здесь никаких домов не было. Однако всей гурьбой зашли в первый попавшийся барак. Впечатление было ужасное. Темный длинный коридор, по обе стороны двери. Воздух спертый. Постучали в первую дверь. Открывает немолодая женщина, спрашивает:

— Чего надо? Кто вы такие?

— А вы кто? — спрашивают ребята.

— Да вот, работаю в третьем механическом.

— А где муж?

— Муж на фронте, а что?

— Хотим посмотреть, как живете.

— Вот, смотрите!

Вдоль одной стены клетушки четырехъярусные полати, на полатях ребятишки. Темно. Ребят пятеро.

— Где же вы сами-то спите?

— Здесь же и сама сплю. А самый малый в корыте. — И женщина выдвинула из-под нижней полки полатей корыто, в котором лежал годовалый ребенок.

Лихачев назвал себя:

— Я директор завода.

Женщина к этому времени находилась в истерическом состоянии и начала страшно ругать его.

— Директор, главное. Хорош директор! А ясли где? Думаешь, война все спишет?!

Распрощавшись кое-как, все вышли из комнаты. В коридоре Лихачев спросил:

— Ну что, пойдем в другие комнаты?

— Нет, все ясно, — отвечали молодые специалисты.

— Ну так как же с квартирами для вас будем решать? Подождете до конца войны? — спрашивал Лихачев по дороге к автобусу.

— Подождем! Подождем! — отвечали ребята.

— Я так и думал, — говорил Лихачев, по очереди обнимая ребят. — Подождем, дорогие вы мои. Да! Немного подождать придется!

Так рассказывал Владимир Васильевич Мошкаркин о «выборе квартир» в 1943 году.

Историй этих было у него множество, и каждая из них рисовала директора завода с новой, неожиданной стороны.

Однажды после очередной игры футболистов «Торпедо» с противником, которых все считали «слабаками», но которым зисовцы «продули», Лихачев собрал команду футболистов у себя в кабинете.

Ребята были подавлены проигрышем.

Больше всех переживал неудачу капитан команды, который сидел, низко опустив голову, и все время причитал:

— Надо же так слететь, надо же!

Действительно, после этого проигрыша команда «Торпедо» и в самом деле «слетела» со своего довольно высокого места в турнирной таблице.

Лихачев всячески успокаивал ребят, подбадривая, шутил, говорил, что это не «по-спортсменски», так переживать проигрыш, а что касается положения команды в турнирной таблице, то на это вообще не следует обращать внимания.

— Вот я в сороковом году летел с министра, — говорил он, — это как с тридцатого этажа. А тут ничего. На одну-две ступеньки ниже стали… Подумаешь!

3

Своих симпатий к футболу и к спорту вообще Лихачев не скрывал. Игры заводской команды «Торпедо» он старался никогда не пропускать. Когда удавалось выкроить час-другой и выбраться на стадион, непременно делал это в сопровождении друзей и обязательно брал с собой дочку.

В семейном альбоме Лихачевых много фотографий, на которых Иван Алексеевич спят то на лыжной прогулке, то на стадионе, в трусах и майке.

Анна Николаевна в своих воспоминаниях о Лихачеве рассказывала, как он очень любил кататься на коньках и привез из Норвегии ей и себе коньки.

«…Мы с ним вместе ходили на каток, там познакомились с Яковом Мельниковым, чемпионом мира по скоростному бегу на коньках. Любил Лихачев плавать, дружил с известным пловцом Н. Сухоруковым».

Именно при Лихачеве были построены заводской Дворец спорта и стадион, представлявшие собой крупнейшие спортивные сооружения столицы того времени.

Любопытен и характерен такой факт.

В 1949 году, когда проводилась подготовка к празднованию 25-летнего юбилея завода, снимался документальный фильм, посвященный заводу, Иван Алексеевич, знакомясь со сценарием этого фильма, предложил его автору обязательно включить кадры игры «Торпедо» на Кубок СССР,

Это были сцены «победного гола», и когда «качали» капитана команды Пономарева, и когда председатель Комитета по физкультуре Романов вручал Пономареву хрустальный кубок.

Глава пятьдесят третья

1

Победа Советской Армии под Сталинградом означала коренной перелом в Великой Отечественной войне.

Наступательные операции нашей армии, кроме увеличения выпуска вооружения и военной техники, требовали и увеличения выпуска автомашин.

Перед Лихачевым была поставлена задача — восстановить на московском заводе полный цикл автомобильного производства. Это означало в первую очередь необходимость организации на московском заводе самостоятельного производства моторов.

Задача эта оказалась чрезвычайно сложной. Не хватало станочного оборудования, инструмента и приспособлений, не хватало рабочих рук.

Станки и оснастка бывшего цеха «Мотор» были эвакуированы в Миасс. О реэвакуации их в Москву в 1942 году не могло быть и речи. Такое мероприятие сорвало бы налаженное производство моторов на Миасском моторном заводе. Фондов на приобретение нового отечественного или импортного оборудования также не было.

По подсчетам плановиков и технологов завода, для укомплектования цеха не хватало около 300 различных станков. Получить их было неоткуда.

Можно было рассчитывать только на более рациональное использование имеющихся станков и перераспределение их между цехами.

Этот вопрос стал главным предметом обсуждения на заседаниях парткома и партийно-хозяйственных активов завода.

Для улучшения дела Лихачев прикрепил многих руководящих работников к отдельным участкам. Главный технолог Демьянюк стал отвечать за линию блока; начальник производства Кузнецов — за линию коленчатого вала и шатуна.

Потеряв счет дням и ночам, трудились все начальники и мастера цехов, механики и слесари, сверловщики и токари.

Наконец 24 июля 1943 года с конвейера сошел первый мотор. С тех пор завод начал выпускать автомобили без помощи Миасского моторного завода. Из Миасса моторы шли отныне только в Ульяновск. В сентябре месяце цех «Мотор» перевыполнил задание. В декабре 1943 года цех собрал 1900 моторов.