Коснувшись «Песен года» образца 70-х —80-х годов, хочу заметить также, что между авторами посредством воздействия на музыкальных редакторов всегда велась скрытая, но яростная борьба за популярных исполнителей. В результате чего исполнителям навязывались совсем «немилые» им песни авторов-классиков, а авторам популярных песен — такие же «немилые» исполнители, стремившиеся в свою очередь с помощью все тех же редакторов удачно для себя «перекрестно опылиться». Раскладывал этот «пасьянс» Его величество Редактор, и не подчиняющийся Его воле, как правило, вообще не попадал в эфир. По поводу того, кто будет представлять песни Мартынова в программах этого престижного телефестиваля, у брата постоянно возникали острые трения с редакторами. В арсенале Жениных исполнителей были признанные и популярные мастера эстрады (как советские, так и зарубежные) , но музыкальная редакция упорно предлагала свои варианты — новых, неизвестных певцов. Случалось, дело даже доходило до скандалов и отказов брата от участия в программах с «левыми» исполнителями его песен, которых пыталась навязать ему всесильная редактура.

9 глава

С 1976 года Женя в Росконцерте как штатный артист не работал: строгий гастрольный график стал сковывать творческую свободу брата, не позволяя сконцентрироваться на композиторской деятельности в первую очередь. Официально Женя числился теперь музыкальным консультантом (а позже — музыкальным редактором) изда-тельства'ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». Журнал «Комсомольская жизнь», для последней странички которого брат подбирал популярные молодежные песни, не требовал большой отдачи творческой энергии, но и платил соответственно: 6 рублей в месяц. Так как совсем «не работать» в советские годы было нельзя, то, чтобы не попасть под статью за тунеядство, а также чтобы к пенсионному возрасту накопить официальный трудовой стаж, нужно было обязательно иметь трудовую книжку, значиться членом какого-нибудь профсоюза и состоять где-либо в штате, «активно» участвуя в общественной жизни коллектива. В таком положении были почти все «свободные художники» — не члены творческих союзов (хотя встречались, безусловно, исключения, но это уже ближе к декадентам, а речь сейчас не о них). Работа в «Молодой гвардии» оставляла брата, с одной стороны, свободным, а с другой стороны, открыла двери в широкую молодежную аудиторию. Участвуя в творческих мероприятиях, организуемых отделом культуры ЦК комсомола, брат объехал, наверное, все ударные стройки той трудовой эпохи, ныне пренебрежительно именуемой «застойной», исколесил в составе творческих агитбригад Сибирь и Дальний Восток, Урал и Казахстан и, конечно же, легендарную Байкало-Амурскую магистраль (стройку века — так ее величали в семидесятых)!

В те времена трудового романтизма Женину песню «Если сердцем молод» («песню бомжей», как ее между собой называли сами авторы) распевали повсюду. Ее пели и студенты-стройотрядовцы, и солдаты-призывники, и вокально-инструментальные ансамбли на танцплощадках, и популярные артисты на эстрадных подмостках. Помню, в периоды выпускных школьных гуляний под окнами всю ночь слышалось:

Я сегодня там, где метет пурга,

Я сегодня там, где поет тайга.

Я сегодня там, где друзья близки,

Нет причины для тоски!..

Артистическая эстрадная среда условно и негласно делилась на деятелей, кочующих по трудовым молодежным объектам (это были артисты, «кормящие таежных комаров»), и на деятелей, участвующих только в престижных праздничных концертах, посвященных юбилеям и съездам комсомола и партии (это были элитно-номенклатурные артисты). Женя участвовал в мероприятиях и нижнего и верхнего рангов согласно общепринятому тогда лозунгу:

Партия сказала: надо!

Комсомол ответил: есть!

Платы за эту общественно-концертную деятельность никто ни от кого не требовал (кормили в поездках — и то уже хорошо), но на ее основе складывались отношения и мнения, рождались рекомендации и ходатайства, существенно влиявшие на судьбы людей, задействованных в подобных мероприятиях. Комсомол отметил «заслуги Евгения Мартынова в деле нравственного воспитания советской молодежи» (эта классически-типовая формулировка фигурирует почти во всех многочисленных грамотах и дипломах, врученных брату различными комсомольскими органами за более чем двадцатилетний период соприкасания его с комсомолом): в 1979 году Женя стал лауреатом премии Калининского обкома ВЛКСМ (вместе с А. Дементьевым — за их совместное песенное творчество), в 1980-м — лауреатом премии Московского комсомола (за личный вклад в развитие молодежной комсомольской песни), а в 1987-м, в итоге, — лауреатом премии Ленинского комсомола. Вся «денежная начинка» этих премий, как и полагалось по неписаным законам, была перечислена на строительство важных объектов народного хозяйства. Такое «целевое» направление лауреатских премий было почти общепринятым явлением, и никто из лауреатов этим не бахвалился.

Для многих людей, знавших Мартынова до его стремительного взлета на Олимп эстрадной популярности и смотревших на его триумф со стороны, было непонятным и загадочным то «везение», которое, казалось бы, действительно его сопровождало. На их вопросы о причинах его успеха Женя, как правило, отвечал шутками: мол, он племянник Олега Кошевого, зять трижды Героя Советского Союза Александра Ивановича Покрышкина, герой ташкентского или ашхабадского землетрясения, лауреат совминовского домоуправления и т.п. И некоторые люди верили его шуткам, всерьез доказывая другим, что Мартынов женат на внучке Покрышкина, что прославленный маршал авиации подарил ему самолет, и он теперь на этом самолете летает на дачу к Брежневу, так как генсек ему во всем покровительствует. Хотя, конечно же, за успехами брата ничего сверхособенного не скрывалось помимо его солнечного таланта, искренней доброжелательности и расположения к людям, а также смелости и азарта в действиях по достижению поставленных целей. Если было необходимо, Женя не боялся и не гнушался ответственных закрытых прослушиваний и открытых концертных баталий, выхода на уровень очень высоких должностных лиц и прямого контакта с неблаговолящими ему людьми, опасных самолетно-вертолетных передвижений от одной концертной площадки к другой и «полулевых» ночных работ в студиях звукозаписи. Раз нужно, брат умел и за себя попросить, и со своей стороны удружить. Если цель оправдывала средства, он шел и на фиктивный брак (до женитьбы на Элле), и на вступление в партию (в 1980 году), действуя по принципу Сократа: «Где отступает гибкость, там наступает старость».

Женина жизненная позиция вообще была активной, и по своим внутренним — волевым и умственным — качествам брат во многом был не похож на свое внешнее лирическое «я». Не побоюсь сказать: Евгений был бойцом — даже если сам этого не осознавал, признавая в себе лишь игрока. Он был полон энергии, в частности творческой, горел ею и даже перегорал, не находя возможности реализовать ее полностью. Да, в той, оставшейся позади, эпохе было много высокого и героического, красивого и крепкого, но при всем при том наша система не давала возможности реализовать себя хотя бы на 50% (правда, это отнюдь не мало), если ты хотел остаться независимым. Система тебя

взращивала, хомутала, «ставила на тебя», погоняла, баловала пряниками и одаривала милостями, но вожжей из своих рук никогда не выпускала. Ты был вечным пролетарием, наемной рабочей силой: беги, тяни, надрывайся — и не задумывайся о том, кто извозчик, в чьих руках вожжи. Реализовать свои собственные проекты не позволяли ни высокие связи, ни крупные (по советским меркам) авторские гонорары... Хотя эти козыри — связи и гонорары — внешне и создавали иллюзию творческого удовлетворения, личностного самостояния и духовного восхождения.