На крыльце по-прежнему толпились солдаты. Послышалась брань.

Михаил Петрович долго целился и, как учил его Николай, плавно нажал спусковой крючок.

Фельдфебель, взмахнув руками, рухнул с крыльца в сугроб.

Раздался второй выстрел, и упал один из солдат.

— Назад! — громко крикнул офицер и резко прыгнул за угол дома.

По окну ударили длинные автоматные очереди — звук выстрелов смешался со звоном бьющегося стекла.

Михаила Петровича словно толкнули, будто тяжёлым булыжником ударило в грудь. Потемнело в глазах. Ослабели ноги. В сердце что-то загорелось, обжигая всё вокруг… Но было совсем не больно и не страшно.

— Гранаты, — подумал он вслух, — обязательно гранаты! — И удерживаясь одной рукой за подоконник, другой потянулся к наволочке…

— Эй, русс, выходи!

И опять тихо.

— Русская свинья! Быстро! — громко крикнул офицер из-за угла. — Сопротивление бесполезно!

Немного выждав, офицер снова выкрикнул «выходи», но ему опять никто не ответил.

— Всё, готов, — тихо сказал офицер и уже на всякий случай прокричал ещё раз, резко и громко: — Выходи, русская свинья! — И, не дождавшись ответа, смело вышел из-за укрытия.

— Вперёд!

Трупы солдата и фельдфебеля отнесли в сторону. Дверь была крепкая, и, для того чтобы её выбить, притащили из сарая длинное берёзовое бревно. За него ухватились сразу шестеро. После нескольких сильных ударов дверь начала сдавать. Ещё один, два раза — и гестаповцы ворвутся в дом…

И в это время из разбитого окна вылетели одна за другой две ручные гранаты… Взрывы разметали фашистов, сорвали с петель дверь…

Вход в дом был свободен, но желающих войти в него сразу не оказалось. Солдаты были убиты наповал, а офицер, раненный в живот целым роем осколков, в горячке сделал отчаянное усилие отползти от крыльца, высоко поднял голову и тут же замертво уткнулся лицом в снег.

Опять стало тихо.

Но вот на улице раздался рёв автомобильного мотора. У дома бургомистра остановилась тяжёлая машина, и через её борта скатились два десятка солдат. Из кабины появился сам майор Демель. Он отворил калитку, заглянул в глубь двора и раздражённо крикнул:

— Чёрт бы вас побрал! Что здесь происходит, с кем вы ведёте этот бой? Рихтер!

К нему приблизился солдат и быстро, испуганным голосом доложил:

— Старший лейтенант убит!

— Фельдфебеля ко мне!

— Тоже убит!

— Болваны! Что их там — целая рота?

— Никак нет! Один или двое!

Демель послал солдат цепью. Они шли с автоматами наизготовку… всё ближе и ближе к тёмным проёмам двери и окна.

Дом молчал.

Послышалась команда — сотни пуль полетели вперёд, как маленькие обезумевшие пчёлы…

Солдаты вошли в дом. Кто-то повернул выключатель — стало светло. Майор Демель прошёл в комнату и увидел у окна убитого, лежащего вниз лицом. Кисть правой руки крепко сжимала рукоятку гранаты. Пистолет и ещё несколько гранат валялись на полу.

— Очень жаль, — негромко сказал Демель, — наш разговор мог бы получиться весьма занимательным.

Неторопливо закурив сигарету, он приказал повернуть убитого на спину. На Демеля уставились мёртвые, остекленелые глаза бургомистра.

— Что это? — в ужасе закричал Демель. — Где капитан Крылов? Обыскать дом! Он должен быть здесь!

В голове гестаповца не укладывалось, что тихий, запуганный человек, каким он знал бургомистра, способен был выдержать целый бой, пойти на смерть.

А Николай в это время был в роте. Получив записку от Ивана Фёдоровича, он сразу вызвал лейтенанта Антонова, а через пять минут в комнату для хранения и чистки оружия, изолированную от всех других помещений, по одному стали собираться члены ротной подпольной организации. Люди заходили в комнату и настороженно рассматривали друг друга — впервые они видели своих товарищей по подполью.

Быстро вошёл командир роты и, не обращая внимания на реакцию присутствующих, вызванную его появлением, негромко сказал:

— Наступило время действовать открыто, с оружием в руках. Родина верит вам и даёт возможность оправдать это доверие! Докажите в бою, что вы не изменники, а настоящие советские люди!

И, словно подчиняясь единому порыву, всколыхнулись люди, напряжение спало, улетучилось недоверие, появились радостные улыбки, раздались возгласы:

— Давно пора!

— Натерпелись!

— Хоть сейчас!

— Жизней не пожалеем!

— Спокойно, товарищи, — остановил Николай. — Времени у нас мало. Я хочу с вами посоветоваться…

Наступила тишина. Все смотрели на командира.

— Перед нами стоит задача поднять немедленно против оккупантов всю роту. Возможно ли это? — спросил Николай, пытаясь охватить взглядом всех присутствующих.

— Можно!

— Ну, это как сказать!

— Сволочей у нас хватает!

— Подождите, — проговорил Николай, — давайте по одному. Так мы ни к чему не придём.

— Разрешите мне? — попросил Сергей.

— Давай!

— Я считаю, что задача поднять роту на борьбу с фашистами вполне реальна. Есть у нас, конечно, единицы — открытые наши враги. А есть колеблющиеся, они сами не знают, чего хотят…

— Как это не знают? — перебил его Коновалов. — Все всё знают, но боятся, — вот в чём вопрос. А если предложить, то никто не откажется!

— А как быть с откровенными врагами?

— Арестовать и… в зависимости от обстановки.

— По-моему, это верно! Давайте конкретно, кого нужно изолировать?

— Лихачёва!

— Михайлова!

— Оборина!

Через десять минут были арестованы и отправлены на гауптвахту восемнадцать человек, зарекомендовавших себя ярыми врагами советской власти.

Сразу же после этого в роте было объявлено общее построение без оружия и шинелей. Большинство подпольщиков в строй не встали. Они, разобрав оружие, перекрыли все выходы из подразделения.

— Равняйсь! — громко прокричал дежурный и, после небольшой паузы, выпалил: — Смирно!

Все замерли.

— Господин капитан, личный состав роты по вашему приказанию построен!

Николай медленно пошёл вдоль строя. Перед ним проплывали лица: серьёзные, строгие, внимательные, рассеянные, добродушные, злые, умные и откровенно глупые с напускной простотой и хитринкой — все они хорошо были знакомы командиру роты. Но знал он, что в своём большинстве это были всего лишь маски, за которыми скрывалось настоящее, сокровенное… Война бросила этих людей в страшный круговорот человеческих чувств и страстей, определив им жалкую роль изменников. Суровая действительность воспитала в них эгоизм, ненависть к людям, осторожность… Но у каждого из них в груди горели свои, особенные огни, бушевали большие, сложные бури… И он, Николай, должен сейчас найти такие слова, сильные и точные, которые объединят этих разных людей, укажут им верный путь, важный и нужный для всех.

— Товарищи!

Это негромко произнесённое простое слово ошеломило привычным звучанием и величием. Они замерли, не смея поверить в услышанное. А Николай продолжал:

— Товарищи! Я командир Красной Армии капитан Зорин, присланный к вам советским командованием. Это мои боевые товарищи, — указал он на вооружённых членов подпольной организации. — Я знаю, среди вас много настоящих, честных людей. В эту решающую минуту обращаюсь к вам от имени Родины. Сегодня мы выступаем против фашистов. Мы не одни. С нами партизаны и подпольщики города, весь советский народ! Красная Армия гонит фашистов по всему фронту! Она уже близко, и мы должны помочь ей! Наступил момент, когда вы должны решить раз и навсегда, ответить самим себе на вопрос: с кем вы? Время не ждёт!

Люди ловили каждое слово, уставившись на Николая, удивлённые, внимательные, ожидающие…

Николай помолчал, неторопливо провёл глазами с фланга на фланг, осмотрел строй и негромко сказал:

— Кто готов без колебания немедленно выступить в бой за нашу Родину, кто готов кровью искупить вину перед ней, шаг вперёд — марш!