Летом 1604 года Разрядный приказ назначил воеводой Курска князя Г. Б. Рощу-Долгорукова. Его помощником был голова Я. Змеев. Куряне связали воевод и доставили их к Лжедмитрию. Воеводам пришлось выбирать между милостями нового государя и тюрьмой, и они поспешили присоединиться к тем, кто согласился служить «вору». Прошло совсем немного времени, и Лжедмитрий назначил Г. Б. Рощу-Долгорукова и Я. Змеева своими воеводами в Рыльск. Восставший народ нападал на воевод, московских стрельцов и других лиц, выступавших против «доброго царя», но принимал их в свою среду и даже подчинялся им, коль скоро те переходили на сторону Лжедмитрия.
Ход гражданской войны зависел от того, поддержат ли самозванца народные массы, служилые и посадские люди, казаки, крестьяне и др. Настроения крестьян определялись тем, что осенью 1604 года деревня еще не преодолела последствия трехлетнего неурожая и голода. На плодородных землях юго-запада крестьяне пострадали в меньшей мере. Но именно поэтому казна отказывала им в каких бы то ни было податных льготах, стремясь компенсировать огромные недоимки в других уездах. Из-за осенней распутицы власти не имели возможности своевременно набрать в армию даточных и посошных людей{2} из отдаленных уездов, поэтому тяжесть воинской повинности испытали на себе прежде всего крестьяне юго-западных районов, ближе всего расположенных к театру военных действий.
Первой крестьянской волостью, примкнувшей к восстанию, была обширная Комарицкая волость на Брянщине, 25 ноября автор польского дневника записал: «Из Комарицкой волости люди приехали с объявлением о подданстве и двух воевод привели». Борьба в волости продолжалась по крайней мере пять дней. 1 декабря в дневнике появилась запись еще о двух воеводах, приведенных «из Комарицкой волости» в лагерь самозванца[58]. Объясняя причины восстания в Комарицкой волости, И. И. Смирнов высказал предположение, что волость была во владении Бориса Годунова, олицетворявшего в глазах крестьян и боярина-феодала, и главу крепостнического государства. Однако данные, обнаруженные В. И. Корецким, не оставляют сомнения в том, что при царе Борисе Комарицкая волость находилась в ведении Дворцового приказа. Дворцовые крестьяне были в лучшем положении, нежели закрепощенные частно-владельческие крестьяне. По словам И. Массы, в Комарицкой волости жили богатые мужики. Русские источники подтверждают это. Хотя трехлетний неурожай сказался на положении богатой волости, все же комаричи не испытали тех бедствий, которые выпали на долю населения многих других районов.
Невзирая на плохой урожай, комаричи платили в казну подати, несли всякого рода натуральные повинности. Когда воеводы из Севска, служившего административным центром волости, обязали комаричей выставить для войны с «Дмитрием» пятьсот человек даточных людей, негодование крестьян достигло предела. Как следует из польского дневника, комаричи захватили и выдали самозванцу воеводу и трех других волостных чиновников.
3 декабря 1604 года в лагере Лжедмитрия стало известно, что «волость Кромы поддалась». Службу в Кромах несли в 1603–1604 годах осадный голова Иван Матов и городовые приказчики Осип Виденьев и Иван Грузинов. Власти не ждали нападения на Кромы и ослабили его и без того малочисленный гарнизон. Дело дошло до того, что Матову пришлось отослать в действующую армию четырех своих конных боевых слуг. Согласно польскому дневнику, на сторону «Дмитрия» перешла «волость Кромы». Иначе говоря, восстание в небольшой крепости было поддержано населением сельской округи.
Уцелевший фрагмент разрядных документов, посвященный военным действиям в районе Кром и Орла, показывает, какую роль играло крестьянское население в распространении восстания от уезда к уезду. В конце 1604 года власти города Орла донесли в Москву, что пришли «на орловские места войною Околенские волости мужики и кромчане»[59]. Кромы располагались к югу от Орла, на дороге Курск — Орел. Околенки — центр Околенской волости — находился к западу от Орла, на расстоянии сорока двух верст от Карачева. Через Околенки проходила прямая дорога из Орла на Карачев. Восставшие «мужики» из Околенской волости действовали очень энергично. Они объединились с отрядами из Кромской волости и попытались поднять против царя Бориса население Орла. Если бы кромчанам удалось «смутить» Орел, это открыло бы восставшим прямой путь на Тулу и Москву. Оценив опасность, командование перебросило в Орел голов Г. Микулина и И. Михнева с дворянскими сотнями. Кроме того, туда были вызваны дворяне и дети боярские из Козельска, Белева и Мещовска, несшие годовую службу в Белгороде. Имея в своем распоряжении дворянские отряды, Микулин предотвратил мятеж в Орле. Высланная из города дворянская конница наголову разгромила отряды повстанцев и отбросила их от Орла. Несмотря на неудачу под Орлом, восстание на Брянщине и Орловщине существенно изменило ситуацию на театре военных действий. Теперь самозванец имел обеспеченный тыл и возможность пополнить свои ресурсы.
Вести об успехах «истинного царя» проникли в осажденный Новгород-Северский и посеяли там семена смуты. Воеводе П. Ф. Басманову с трудом удалось справиться с кризисом. После отступления Лжедмитрия власти щедро наградили всех участников обороны крепости. Не были забыты ни стрелецкие дети, ни бортники, ни монахи, ни слепой старец, ходивший лазутчиком в «воровской» стан, но среди награжденных не оказалось посадских людей, комаричей. С. Ф. Платонов объяснял этот факт отсутствием сколько-нибудь значительного посада в Новгороде-Северском. Однако с таким объяснением трудно согласиться. Современники отмечали, что Басманов, прибыв в город, приказал сжечь примыкавший к крепости посад, а жителей загнал в острог. Польский дневник дает ключ к отмеченному С. Ф. Платоновым парадоксу. 28 ноября, записал автор дневника, «передалось москвы (русских. — Р.С.) из замка 80». Как видно, среди населения Новгорода-Северского произошли волнения. Сторонники «царевича» пытались поднять мятеж, но потерпели неудачу и бежали из крепости.
Начиная с 1 декабря 1604 года осаждавшие стали обстреливать Новгород-Северский из тяжелых орудий, привезенных из Путивля. Канонада не прекращалась ни днем, ни ночью. Гарнизон нес большие потери. После недельного обстрела противник сравнял стены крепости с землей — «разбиша град до обвалу земляного». Чтобы выиграть время, Басманов начал переговоры с Лжедмитрием о перемирии, будто бы необходимом для принятия решения о сдаче крепости. Мнишек и Отрепьев удовлетворили просьбу воеводы. Басманов использовал перемирие, чтобы укрепить гарнизон. 14 декабря «москвы (русских. — Р.С.) 100 вошло в замок». Не располагая крупными силами, московское командование вынуждено было посылать против Лжедмитрия разрозненные отряды. Вслед за П. Ф. Басмановым в пределы Северской Украины вступил М. Б. Шеин. На помощь орловским головам прибыл Ф. И. Шереметев. Воевода А. Р. Плещеев был послан через Карачев в Комарицкую волость для подавления восстания. Однако малочисленные отряды правительственных войск не могли справиться с народом.
Когда в Москве узнали о вторжении самозванца, Борис призвал под знамена все воинские силы государства. То была первая всеобщая мобилизация, объявленная в стране после тринадцатилетней мирной передышки. Разрядный приказ получил распоряжение собрать полки в течение двух недель. Царское повеление было повторено трижды, но выполнить его не удалось. Осенняя распутица затрудняла мобилизацию. Дворяне неохотно покидали свои сельские усадьбы. Сбор поместного ополчения отнял два месяца.
В октябре Разрядный приказ составил две росписи. Согласно первой, князь Д. И. Шуйский с тремя полками должен был выступить к Чернигову, согласно второй — к Брянску. Однако даже армию из трех полков удалось укомплектовать лишь в ноябре. Д. И. Шуйский покинул Москву и начал поход в Северскую землю только 12 ноября, «на Дмитриев день». Участник похода К. Буссов называет ту же дату. По его словам, Борис сурово наказал тех, кто уклонялся от службы. Некоторые были доставлены в полки под стражей, у других отписали поместья, третьих били батогами.