В самом начале царствования Михаила Федоровича вся юго-западная и западная граница государства представляла одну сплошную линию фронта. Первый сеунщик (вестовщик) приехал в Москву с победной вестью о «побое литовских людей» 10 июля 1613 года из Карачева, накануне венчания на царство Михаила Федоровича. Его наградили, и с этой записи началась «Книга сеунчей», содержащая целую летопись военных действий 1613–1619 годов[107]. В войске Московского государства, распределенном по гарнизонам пограничных городов, существовала целая система оповещения — «вестей», которыми воеводы обязаны были пересылаться друг с другом и с Разрядным приказом. Обычно на один сеунч приходились десятки, а то и сотни рядовых «вестей» о перемещении войск противника, небольших военных столкновениях, взятии пленных и расспросах «языков» (термин из той эпохи). Сеунщиков щедро награждали, поэтому с такими известиями ехали в Москву обычно самые отличившиеся в боях дворяне и дети боярские, ходившие в головах у сотен поместного войска. Правда, бывало, что с сеунчом приезжали и родственники воевод. Рядовых вестовщиков не награждали, но воеводы соревновались друг с другом в скорости доставки вестей и могли даже попридержать чужого гонца.
30 июля 1613 года в Москве получили сведения о приходе черкас и литовских людей «на серпейские места». Призрак Смуты снова оживал, и надо было предпринимать чрезвычайные меры, чтобы ликвидировать угрозу нового нашествия королевских войск, так как в Речи Посполитой не признавали прав «Филаретова сына» на московский престол. В Москве, по сообщению разрядной книги, состоялось соборное совещание «с властьми и с бояры» (времени для созыва полноценного земского собора не было), решавшее, как «государю над литовскими людми и над черкасы промышляти»[108]. В «Новом летописце» тоже есть сведения о том, как царь Михаил Федорович «советовав со своими бояры, как бы ему очистити своя государьская вотчина»[109]. Тогда и было принято решение о первой посылке воевод князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского и Михаила Матвеевича Бутурлина под Смоленск «со многою ратью». В состав этой рати вошли даже три сибирских царевича со своими отрядами, а кроме того, 70 стольников, стряпчих и московских дворян, более 300 смоленских дворян и детей боярских, сотни служилых людей из замосковных и приокских «городов» Костромы, Ярославля, Галича, Вязьмы, Зубцова, Ржевы Владимировой, Мещовска, Алексина, Калуги и др. Численность дворянской части вместе с патриаршими детьми боярскими составляла, по наряду этого похода в разрядных книгах, около 2800 человек. Общая же численность войска, в которое вошли также служилые иноземцы, татары, казаки и стрельцы, достигала 12 375 человек.
Стратегическая цель похода — возвращение Смоленска — была понятна. Но для ее практического осуществления предстояло решить целый ряд задач: очистить дорогу на Смоленск и смоленские города — Вязьму, Дорогобуж, Белую; организовать осаду Смоленска и удержать войско зимой, чтобы оно не разбежалось от холода и бескормицы; нейтрализовать гарнизоны пограничных литовских городов, чтобы не дать возможности польскому королю нанести контрудар.
Поход начался в августе 1613 года и поначалу складывался удачно для Михаила Федоровича. Вязьма целовала крест царю еще до того, как к ней подошло московское войско; затем под руку московского государя перешел и Дорогобуж, где князь Дмитрий Мамстрюкович Черкасский и Михаил Матвеевич Бутурлин оставили своих воевод. Вслед за этим пришел черед Белой, гарнизон которой состоял наполовину из наемников «немецких людей». С ними и удалось договориться воеводам. После многих боев «немецкие же люди сослахуся с воеводами: Белую здаша»[110]. Сеунщик с известием о взятии Белой прибыл в Москву от главного воеводы князя Д. М. Черкасского 13 сентября 1613 года. В дальнейшем жалованье, выданное сеунщикам у государева стола, было положено «в образец»: жилец Никифор Юрьевич Плещеев, например, получил «десять аршин камки, цена девять рублев, сорок соболей, цена пятнадцать рублев, ковш серебрян, в нем весу сорок шесть золотников». Были щедро пожалованы четыре казачьих атамана — Богдан Попов с товарищами, что показывает значительную роль в составе рати князя Д. М. Черкасского тех казаков, которые после освобождения Москвы и избрания царя Михаила Федоровича присягнули ему на верность. Правда, под Белой был тяжело ранен второй воевода стольник Михаил Матвеевич Бутурлин, которому пришлось вернуться в Москву. 8 октября 1613 года он был пожалован «за бельскую службу и за рану» у государева стола. На место Бутурлина под Смоленск отправили воеводу князя Ивана Федоровича Троекурова.
Войску царя Михаила Федоровича предстояло задержаться под Смоленском более чем на три года. В августе 1614 года из Москвы «на прибавку под Смоленск» отправилось еще одно войско во главе с воеводами Василием Петровичем Шереметевым и Иваном Александровичем Колтовским, состоявшее из дворян и детей боярских тех же калужских «городов», что уже воевали под Смоленском, а также стрельцов и казачьих станиц. Вообще главные воеводы войска менялись почти каждый год. В апреле 1615 года на смену воеводам во главе с князем Дмитрием Мамстрюковичем Черкасским (он был пожалован «за смоленскую службу» у государева стола 18 июля 1615 года, а его товарищ князь Иван Федорович Троекуров — 8 апреля 1615 года) были посланы князь Иван Андреевич Хованский, получивший незадолго перед этим боярство, и Мирон Андреевич Вельяминов[111]. Они в свою очередь были пожалованы за смоленскую службу у государева стола 8 марта 1616 года, а запись об этом внесена в «Книгу сеунчей». В марте 1616 года войско возглавили боярин князь Алексей Юрьевич Сицкий и окольничий Артемий Васильевич Измайлов, незадолго до этого в августе — ноябре 1615 года входившие в состав посольства под Смоленск для встречи с «литовскими послы». В полковых воеводах Сицкий и Измайлов пробыли совсем недолго — до июня 1616 года. Это время оказалось настолько тяжелым, что их даже не пожаловали «за смоленскую службу», как других воевод. В третью смену под Смоленск прибыли герой осады Белой стольник Михаил Матвеевич Бутурлин и воевода Исаак Семенович Погожий.
Три с лишним года стояния под Смоленском (1613–1617) стали тяжелым испытанием для войска и совершенно истощили казну. Все пятины и запросы, новые налоги этого времени оправдывались необходимостью уплаты жалованья и сбора кормов ратным людям. Существенно увеличилось число людей, пожалованных за свою службу четвертным жалованьем («пущены в четь») и прибавками к нему. Военные же успехи были очень незначительными. В «Книге сеунчей» набралось всего лишь несколько таких записей: «что побили в Смоленском уезде в селе Могутове смоленских людей» (10 декабря 1613 года), «что литовских людей за рубежом в Шишелове острошке побили и живых поимали» (3 января 1614 года), «что Олександра Сопегу и Лисовского, и польских и литовских людей, которые было пошли проходити в Смоленеск, на рубеже побили и розряд Сопегин взяли, и языков поимали» (19 мая 1614 года), «что генваря в 11 день пошли было из Смоленска польские и литовские многие люди через Московскую дорогу на Вельскую дорогу, на Колодню, стояли, отнимали дороги, и… польских и литовских людей побили наголову и дороги очистили, и полковника, и ротмистров, и хоружего неметцкого, и поручников, и трубачеев, и знамена и литавры поимали, и побивали литовских людей до города Смоленска, а в языцех взяли 200 человек» (16 января 1616 года).
С последним сеунщиком от воеводы Михаила Матвеевича Бутурлина случился неприятный казус, с которым пришлось разбираться Боярской думе. Известие об этом вошло в разрядные книги. 16 октября 1616 года он принес весть, «что побили Гасевского, а взяли 54 человека». Однако вслед за этим приехал другой сеунщик, от второго воеводы Исаака Семеновича Погожего, дезавуировавший это сообщение и рассказавший о своеобразных «приписках» в военном деле: «А писал Исак на Михайла с ним же, что Михайло прислал с сеунчом от себя, а его Исака с собою не пишет; а государь велел им быть у одного дела обоим; и он Михайла сам на бою не был, и сотен не пущал, а которые дворяне, собою урываяся, бились самоволством, и он их бил, и службы их писать не велел; а языков взяли 24 человека, а не столко, что писал Михайло. И государь приказал сидеть бояром об их деле, и бояре указу не учинили ничего»[112]. Последнее не совсем точно, так как, судя по тексту «Книги сеунчей», бояре приняли соломоново решение: записали вместе имена сеунщиков от обоих воевод, но оставили при этом все, как было написано в победной реляции главного воеводы, «что октября в 9 день пришли из Литвы под смоленские остроги полские и литовские люди Олександро Гасевской с товарыщи, не заходя в город в Смоленеск, а с ним польских и литовских людей и татар и русских изменников казаков 3000 человек», и далее о том, что воевода М. М. Бутурлин с войском бился «от утра до вечера» и, одержав верх, взял «в языцех» 56 человек.