Нестерпимо захотелось побывать на других заводах тяжелого машиностроения: на "Уралмаше" - "отце всех заводов", на электростальском. Сергей стал даже подумывать, что неплохо бы вместо Кавказской Ривьеры махнуть туда во время отпуска, хотя Кира, конечно, воспротивится этому.

О черт! Все же самое увлекательное в нашей жизни - наша работа. Работа не ради самой работы и не только для себя, а работа для всех, точнее, на всех! Скажи, Алтунин, почему она гасит в тебе тягу к театру, кино, художественной литературе? Ведь ты прекрасно понимаешь, насколько прав Букреев, утверждая, что человек катастрофически обедняет себя, если не соприкасается с искусством. Человек без искусства почти мертв; какие бы высокие экономические или технические мысли ни будоражили его, он может упустить что-то очень важное, если не освежает свою душу из родника искусства.

Может быть, и Петенька по своему прав, назвав тебя, Алтунин, всего лишь функцией производства? Ты же и в кинотеатре и перед экраном телевизора терзаешься все теми же производственными проблемами. Талантливые люди разыгрывают для тебя сцены из якобы сконцентрированной действительности, побуждая учитывать чей-то опыт, а ты равнодушен к нему. Даже любовные перипетии киногероев не вызывают отклика в твоей душе.

Ты зачерствел, Алтунин, не видишь солнца. Брось все, иди в тайгу, броди с Кирой по солнечным полянам, читай стихи, горлань песни, катайся на байдарке. Общение с природой необходимо. Ты заметил, что в городах люди стали обзаводиться всякого рода живностью: собаками, кошками, хомячками, белками? Это своеобразный сенсорный голод человека, зажатого железобетонными стенами, заводскими корпусами, шеренгами автоматических линий.

Но ты почему-то безразличен и к этому. Тебе некогда заниматься с собачкой. Байдарка давно сгнила. Тайга не манит, как манила когда-то. И пусть! Ты ведь живешь не на показ. Сейчас тебе нужна полнейшая концентрация энергии и волевые усилия для осуществления задуманного. Надо успеть сделать как можно больше до возвращения Самарина. А он вернется скоро.

Статья неведомого '"Экономиста" посеяла большую смуту в душе Алтунина. Раньше ему казалось грандиозным делом объединение двух кузнечных цехов. Еще более масштабным представлялось стремление Лядова объединить оба завода. Но ведь это тоже полумера! Только объединение машиностроительных заводов всего промышленного района в одно экономически целое сполна отвечает требованиям технического прогресса. "Экономист", несомненно, ухватил быка за рога!

И все-таки на заводской конференции Сергей решил отстаивать "ближайшую задачу" - идею объединения цехов. Это его масштаб.

Юрий Михайлович вернулся на завод помолодевшим, свеженьким, отдохнувшим. Он хозяйским глазом окинул цех и заторопился в свой кабинет, плюхнулся в кресло, не приглашая Алтунина сесть. Но Алтунин уселся сам на стул с синтетической подушечкой. Уселся плотно, всей тяжестью, так что ножки стула слегка разъехались.

- Ну вот что, Сергей, — сказал Самарин сурово, — порезвился - хватит.

- А я не резвился.

- Можешь не оправдываться: все знаю. Переоценил я твое благоразумие, как-то упустил из виду, что ты смолоду болеешь прожектерством и эту болезнь из тебя каленым железом не вытравить.

- Тому виднее, у кого нос длиннее. Чем я провинился, Юрий Михайлович?

- Он еще спрашивает! За короткий срок столько наколбасил, что другому и десяти лет не хватило бы. Рассорился со всеми. Даже с Силантьевым ухитрился испортить отношения. Пудалова упустил. Неужто ты не понимаешь, что этому человеку цены нет? А Голчина подарил в какой-то никому не нужный подотдел.

- Я никого никому не дарил. А Пудалов сделался тормозом в работе цеха. Потому и не стал его упрашивать.

Щеки Самарина побагровели.

- Да как ты смеешь, молокосос!? Я твою Авдонину сегодня же выдворю на участок. И чтоб ноги ее не было в комнате Пудалова.

- На участок мы уйдем с ней вместе.

- Это еще что за фокусы?

- Кандидатуру Авдониной поддержал главный инженер, и только он может снять ее с должности.

- Ну, это мы еще посмотрим. Я уже договорился с Пудаловым. Он согласен вернуться на прежнее место. И подготовительную смену ко всем чертям! Глупая затея... Пойди сейчас же извинись перед начальником инструментального цеха. Ты что, захотел войны с Силантьевым? Я сам поговорю с ним, он простит.

- Не надо. Я не считаю себя виноватым перед ним.

- Ты должен заботиться о цехе, а не о себе.

- Я и забочусь о цехе.

Самарин поднялся, упер руки в бока, прошелся по кабинету. Спросил, ехидно прищурив глазки и как-то странно усмехнувшись:

- О чем собираешься говорить на общезаводской конференции?

- О слиянии кузнечных цехов.

- Краем уха слышал. Нам что, своих забот не хватает? Зачем тебе потребовалось их поношенное барахло? Они давно мечтают от него избавиться, чтоб не разоряться на обновление парка. Пригожин, он похитрее всех - палец в рот не клади. Норовит и своего дружка Лядова провести на мякине. Дружба дружбой, а денежки врозь. Да и дружбы никакой нет - одна видимость: просто положено главным инженерам соседних заводов жить в мире. А цену один другому знает, и каждый держит ухо востро.

Все это Сергей уже слышал. И совсем не верил в возможность разубедить Самарина. Тем не менее он попытался высказать свои доводы.

- Ведь после слияния кузнечных цехов мы станем обслуживать два завода...

- Уникальные заказы со Второго машиностроительного и без того передаются нам, — перебил его Самарин. — Так что зря ты обрадовался и пошел на сговор с Пригожиным. Мог бы, по крайней мере, подождать моего возвращения.

- Я ведь не с бухты-барахты, все подсчитал; экономистов пригласил.

- Зря тратил время. Мы с Лядовым не позволим объединять цехи. Не позволим! И твою возню с новой технологией прекращаю, опытные бригады сегодня же распущу. Лишних технологов - вон!

Всего этого Алтунин ждал. Но Юрий Михайлович сразу же взял сварливый, категорический тон. а Сергей не любил, когда с ним разговаривают так.

- Вы намерены перечеркнуть все мои начинания? — спросил он, едва сдерживая закипающее раздражение.

- Не начинания, а безответственные действия! — отрубил начальник цеха. — И ты сам будешь помогать мне распутываться во всем.

Алтунин поднялся.

- Обойдетесь и без меня. Рад вашему возвращению. Я ведь временно замещал вас. Ежели что сделал не так, не обессудьте: по молодости, по глупости.

Юрий Михайлович, по-видимому, понял, что зашел слишком далеко и продолжал уже спокойнее:

- Не без того. Поработаешь с мое, поймешь, где собака зарыта. А зарыта она в отношениях с людьми. Главное для руководителя - отношения, приноровление к каждому, даже самому никудышному. У каждого свое самолюбие, свой выверт.

- Ну, ко мне это не относится, у меня самолюбия нет. Одни выверты.

- А ты не заносись. Если бы не мороз, то овес до неба б дорос. Присаживайся, присаживайся, разговор еще не окончен.

Сергей снова опустился на стул. Самарин тоже присел.

- Давай так договоримся, Сергей, — сказал он совсем умиротворенно, — вы с Киркой поезжайте в отпуск, отдохните, наберитесь сил, а я за это время все опять на место поставлю. Чтоб, значит, нареканий на тебя не было. Как начальник цеха, я имею право не соглашаться с твоими нововведениями, и все поймут правильно.

- А куда Авдонину?

Юрий Михайлович с подозрением взглянул на Сергея.

- Далась тебе эта Авдонина. Уж не закружила ли голову? Она из таких... Авдонину с почетом вернем на участок. Могу даже вместе с ее электронной техникой отправить - пусть там подсчитывает. С Пудаловым я все уладил. Он тут погорячился, а теперь осознал.

- За отпуск спасибо, — произнес Сергей безразлично, как бы отсыревшим голосом, — а Авдонину возвращать на участок нельзя: я заверил ее, слово дал, что этого не произойдет. Она талантливый экономист. И это не только мое мнение, так считает и главный инженер.