В то время считалось, что для сдерживания передовых частей противника достаточно развернуть одну дивизию на 25—30 километров, и он будет остановлен. В действительности такая организация обороны не представляла серьезного препятствия для ударов крупных танковых группировок, применявшихся гитлеровцами.
У командира дивизии Котельникова было и свое большое горе. В эти дни он получил известие о том, что в начале июля в боях за советскую Родину пал смертью храбрых его единственный сын. Сообщение, как написал в своих воспоминаниях Иван Антонович Данилович, пришло в штаб дивизии. Некоторое время сослуживцы оберегали своего комдива от тяжелого известия. Только после постепенной подготовки осторожно вручили ему стандартное извещение.
«Стремясь оградить свою жену от трагических переживаний, — пишет Данилович, — этот добрый человек, хороший муж и семьянин, свое горе и утрату переносил один. Он просил офицеров штаба, семьи которых проживали в одном доме с его женой в Воронеже, не сообщать в письмах своим родным и близким о гибели его сына».
Большую часть суток Котельников проводил в частях, встречаясь с командирами и красноармейцами, старался быть бодрым, понимал шутки и сам шутил, был строг, когда надо; требовал соблюдения дисциплины, потому что и ему постоянно напоминали о ней вышестоящие начальники. А начальство продолжало ужесточать требования.
Утром 17 июля офицер связи доставил адресованную лично ему, генерал-майору тов. Котельникову, написанную от руки следующую записку:
«Имею данные невыполнения Вами пунктов 2—3 приказа врио командира 30 ск. В случае невыполнения вышеуказанного и повторения подобных случаев мною будет доложено Комитету Обороны для привлечения Вас к суровой ответственности.
Армейский комиссар I ранга Е. Щаденко».
(ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 4. Л. 46).
О невыполнении какого приказа шла речь, в штабе дивизии так и не определили: все указания командования 30-го стрелкового корпуса внимательно изучались, выполнялись и подшивались в специальную папку.
СМЕНА КОМАНДАРМА
14 июля по поручению Ставки начальник Генштаба Г.К. Жуков в связи с дальнейшим осложнением обстановки на Западном фронте отдал приказ о создании Фронта резервных армий, а уже на следующий день командарм Качалов подписывает свой приказ о том, что с 23.00 14 июля войска 28-й армии, значит, и 19-я дивизия, включены «в состав Фронта резервных армий с подчинением командующему фронтом во всех отношениях» (ЦАМО РФ. Ф. 1087. Оп. 1. Д. 4. Л. 38).
В приказе Ставки Смоленск не упоминался, так как на подступах к нему уже шли ожесточенные бои. Фронт резервных армий развертывался на рубеже Старая Русса — Осташков — Белый — Дорогобуж — Ельня — Брянск. По этому приказу необходимо было «перед фронтом армий и внутри оборонительных районов создать полосу заграждений с противотанковыми препятствиями и сплошной полосой мощного противотанкового огня».
Вместе с 28-й фронту передавалась и 24-я армия. Кроме этих двух соединений, уже выдвинувшихся на указанный рубеж, в состав его включались вновь сформированные 29-я, 30-я, 31-я и 32-я армии.
В 24-й армии в этот день, т.е. 15 июля, произошло очень неожиданное для всех событие: смена командарма. Особенно неожиданным это было для самого генерал-лейтенанта Калинина, сформировавшего армию и рассчитывавшего воевать вместе с нею. Свое отстранение от должности он описал в книге «Размышления о минувшем».
«Вечером 14 июля, — пишет он, — меня вызвал к телефону генерал армии Г.К. Жуков, бывший в то время начальником Генерального штаба. К нему поступили сведения, будто в районе города Белый немцы высадили крупный авиадесант. Нам в штабе армии об этом ничего не было известно. Я так и сказал генералу Жукову, добавив при этом, что немедленно все выясню и через несколько минут доложу обстановку в районе города Белый.
— Какой же вы командующий, если не знаете, что у вас под носом делается? — услышал я в ответ.
— В районе города Белый находится дивизия генерал-майора Березина. Он — опытный командир и сообщил бы о десанте, — попытался я дать объяснение, но меня уже никто не слушал.
Утром следующего дня в Семлево, где находился в это время наш штаб, приехал генерал-майор К.И. Ракутин с предписанием принять от меня командование 24-й армией. Хотя еще накануне выяснилось, что слухи о десанте были ложными, последствия их обошлись мне дорого».
До конца дней своих Степан Андрианович был уверен, что произошло это с подачи всемогущего Лаврентия Берии. Якобы этот страшный человек зашел к генералу армии Жукову и, сообщив о десанте противника, будто бы высадившемся в районе города Белый, поинтересовался:
— Есть ли в городе части Красной Армии?
— Город Белый — правый фланг двадцать четвертой армии, — ответил Жуков. — Командует ею генерал-лейтенант Калинин.
— А что за человек Калинин?
— Я его мало знаю.
— Если мало знаете, почему согласились с его назначением на должность командующего? — с явной угрозой в голосе спросил Берия я, не дождавшись ответа, вышел.
Возможно, такой разговор был, так как Фронт резервных армий создавался при широком и активном участии бывших командующих войсками пограничных округов, находившихся в прямом подчинении Лаврентия Павловича и уже неплохо зарекомендовавших себя в первых боях на границе. Командующим фронтом был назначен генерал-лейтенант Иван Александрович Богданов, бывший начальник войск Белорусского пограничного округа, на должности командующих армиями тоже были выдвинуты генералы-пограничники: 29-й — генерал-лейтенант И.И. Масленников, 30-й — генерал-майор В.А. Хоменко, 31-й — генерал-майор К.И. Ракутин, бывший командующий войсками Прибалтийского пограничного округа. Правда, командовать 31-й армией ему пришлось недолго, 14 июля вечером он передал ее генерал-майору В.Н. Долматову, тоже пограничнику, и к утру 15 июля по срочному вызову прибыл в Гжатск, в штаб Фронта резервных армий, где ему объявили, что сегодня же он должен вступить в командование 24-й армией.
В этой экстренной смене командарма, пожалуй, впервые четко и ясно проявился жуковский стиль руководства войсками: если ты командир отделения, то в любое время суток должен знать, что в нем происходит, если ты командир полка — ответь за весь полк, если ты командарм, то тоже будь готов днем и ночью сказать, что происходит в твоем большом военном хозяйстве, и на левом, и на правом флангах.
Жуков позвонил Калинину и, выражаясь военным языком, дал вводную: «У вас на правом фланге противник выбросил крупный авиадесант…» А что он услышал в ответ? «Выясню и доложу». Такое позволительно разве что председателю колхоза, да и то в мирное время, а тут гудит — грохочет невиданная война, поставлена на карту судьба большой страны. Нерасторопного командарма, конечно, лучше заменить более ответственным человеком.
И вот 15 июля в Семлево прибыл генерал-майор пограничных войск Константин Иванович Ракутин. На руках — предписание принять одно из крупнейших воинских соединений, выдвинутое на наиглавнейшее направление Западного фронта.
По возрасту Ракутин был моложе некоторых комдивов и командиров полков, но у него было немало боевого опыта и опыта руководства крупными соединениями пограничных войск.
Родился Константин Иванович в 1902 году в деревне Новинки Яковцевской волости на Владимирщине, ныне это Нижегородская область. Вскоре родители со всей семьей переехали в Нижний Новгород, где Константин окончил шестиклассное реальное училище. В Красную Армию вступил добровольцем в августе 1919 года. После Гражданской войны почти восемь лет служил на дальневосточной границе, был комендантом пограничного участка, в его подчинении находилось пять погранзастав. Окончив Высшую пограничную школу, возглавлял учебные отделы в пограничных училищах, учил молодых командиров-пограничников и учился сам — заочно окончил Академию имени Фрунзе. После участия в боевых действиях на советско-финляндской границе и недолгого пребывания в должности начальника штаба Ленинградского пограничного округа ему присваивается воинское звание генерал-майора, а в июле 1940 года он назначается начальником войск Прибалтийского пограничного округа, где и застала его война.