Все зааплодировали, когда мы с Эдвардом ответили ей: «Я люблю ТЕБЯ».

– Ладно, хватит! – Кэти широко улыбнулась и всплеснула руками, – Давайте УЖЕ смотреть ВИДЕО!

Когда фильм начался, внезапно я почувствовала сильный страх – что если он ужасный? Что, если все юлили перед нами, чтобы заставить выглядеть дураками или вызвать отвращение? Меня тошнит.

На экране полная темнота, …хоть глаз выколи, …и затем по темному экрану проносится белая дымка, …и Эдвард начинает говорить своим приятным бархатным голосом.

«Более шести лет я провел в сексуальном рабстве, …и был проституткой», – заговорил он, когда дымка начала рассеивать мглу. Теперь я увидела спину Эдварда, …в черном кожаном пиджаке. Камера отъехала, чтобы показать, как он медленно идет по улице большого города, в черных солнцезащитных очках, …как он медленно снимает их и показывает свои прекрасные глаза.

Я слышу, как девушки, сидящие вокруг нас, хором тянут: «ОООООО!». Эдвард рассмеялся, и его лицо от этого приняло милый багряный оттенок.

– Они заставили меня подкраситься… – робко объяснил он, по-прежнему ярко-красный от девчачьих улюлюканий.

Затем женские руки с ногтями кроваво-красного цвета хватают его за пиджак и толкают Эдварда на колени, … срывают с него пиджак, обнажая спину. Внезапно на глазах у Эдварда появляется повязка, и плеть бьет его по телу, …но прежде, чем вы даже успеваете сосредоточиться на этом, все прекращается, и те же женские руки вручают ему пачку купюр, и раздается голос Эдварда: «Моя работа… заключалась в том, что я продавал свое тело».

– Когда вы снимали эту часть? – услышала я свой вопрос, и Эдвард выглядел немного смущенным, когда открыл рот, чтобы объяснить, но я перебила его:

– Какая-то женщина била тебя плетью?

– Это было не по-настоящему, просто для вступления… – тихо сказал Эдвард, не встречаясь со мной взглядом.

Все зашикали на меня. Мы разберемся с этим позже. Мне не нравится видеть его таким снова, даже если это БЫЛО просто для программы.

И затем мы видим спину Эдварда, всю в тонких красных отметинах от плети, когда он надевает свой пиджак, направляясь обратно в ночь, …почти растворяясь в тумане. Я чувствую, что мой желудок бунтует, и я тру свой лоб, продолжая смотреть. Кэти все понимает и молчаливо вкладывает свою руку в мою и слегка сжимает ее, шепча: «Все нормально, мамочка».

«Меня зовут Эдвард», – говорит он дальше, – «Никаких фамилий, если ты шлюха. Все равно никому нет дела до того, как тебя зовут. Ты всего лишь тень, … когда они закончили с тобой, …когда получили все, чего хотели, … и теперь ты можешь исчезнуть…»

И изображение Эдварда исчезает, …после того, как он пересекает красную линию, нарисованную на земле, …он словно превращается в облако дыма.

«Таких, как я, миллион, …и все они потерянные, …безголосые. Ежегодно таких, как я, продают, покупают, бьют, насилуют, пытают и даже убивают и быстро забывают, …и никто не слышит их криков о помощи. Я был одним из них. Я продал свое тело, …и чуть не потерял свою душу».

И сейчас Эдвард, МОЙ Эдвард, внезапно появляется на экране, одетый в белую рубашку, без солнцезащитных очков, он бросает кожаный пиджак в экран, смотрит прямо на нас и говорит: «Но я их слышу. И сейчас моя работа – забрать ИХ … с улиц».

Затем Эдвард улыбается, беседуя с парой девушек, которые явно работают на улице – на них чулки в крупную сетку и почти ничего больше, …и он протягивает им карточку, …а они улыбаются ему в ответ, принимая ее.

Эмметт выбрал момент, чтобы закричать своим самым грязным голосом:

– ДАВАЙ, ЭДВАРД! Подари ей «ВИЗУ»!

Розали шлепнула его прямо по голове даже раньше, чем я успела до него добраться.

– Спасибо, Роуз! – я улыбнулась ей и снова повернулась к экрану.

Он дает им не кредитную карту. Это визитка «Потерянных ангелов», на которой вся информация об Эдварде и номер телефона.

Это конец вступления, …и теперь начинается передача, …и Эдвард сидит в комнате в «Доме потерянных ангелов», …а за его спиной стена красного цвета.

Он смотрит прямо на нас и говорит:

«Я шесть лет принадлежал женщине по имени Виктория. И я – доказательство того, что это может случиться с каждым. Я привык думать, что в этот мир могут попасть только молоденькие девушки-беглянки, …но я мужчина, …у меня была семья, жена, дочь. И, не моргнув глазом, я потерял все это».

Затем изображение Эдварда блекнет, и на экране появляются фотографии Тани и Кэти, …счастливые семейные фото, на которых есть и Эдвард, …а затем фотографии начинают загибаться на уголках, …и становятся видны языки пламени. Эта сцена очень короткая, и я взглянула на Эдварда, сидящего рядом со мной, а он отвел взгляд.

«Никогда не упускайте возможность сказать «прости», – продолжает говорить Эдвард, и мы снова видим его лицо, когда он говорит это, …его глаза мокрые, а голос глубокий от эмоций. – «Никогда не упускайте возможность сказать «я люблю тебя», …проглотите свою гордость и не впадайте в ярость, …потому что я поступил так, …и у меня не было возможности сказать эти слова, …у меня не было ни секунды на то, …чтобы попрощаться. И это несомненное чудо – что моя дочь выжила в ту ночь, …но она вынесла страшную боль, …агонию. Я знал, что моя жизнь с того момента была посвящена тому, чтобы она снова стала здоровой, …чтобы дать ей все, в чем она нуждалась. Потерять и ее тоже… это было НЕВОЗМОЖНО. Вот тогда-то меня и нашла Виктория. Это был идеальный момент для ее удара – я был в отчаянии, …я был никем. Идеальная мишень для обмана».

«Я продал ей себя за пятьдесят тысяч долларов», – продолжил Эдвард, – «И это было началом моего ада. Я думал, что заслужил это. Я хотел боли. Я хотел, чтобы мне причиняли боль. Я не хотел, чтобы меня любили. Это было идеальное место. Клуб под названием «Огонь».

«Все началось со стриптиза», – пояснил Эдвард, – «Танцы… это дверь в проституцию. Поначалу я думал: «все не так уж и плохо», …я танцевал стриптиз и выступал на сцене. Внезапно женщины стали давать мне свои номера телефонов и совать стодолларовые купюры в штаны, …деньги были все время, … и было сложно отказаться от всех этих денег, …особенно, когда у тебя есть нечто важное, на что их можно потратить. Я работал охранником в супермаркете и, расшибаясь в лепешку, в неделю получал, может быть… пару сотен долларов, …может, даже и меньше. Здесь же, после танца, я зарабатывал столько за три минуты. Это безумие, и поначалу очень трудно сопротивляться деньгам, плывущим тебе в руки».

Теперь на экране появился Питер, он сидел напротив Эдварда в своем офисе, словно у них шел настоящий сеанс, и даже сейчас я была счастлива оттого, как легко, казалось, Эдварду говорить с ним, …и что теперь нет никаких сомнений, по крайне мере, Эдвард ничего не скрывает. Он совершенно открыт и желает отвечать на любые вопросы предельно честно. Питер сотворил с Эдвардом чудо, и если я в своей жизни и испытывала ревность, так только к тому, что я не одна-единственная, кто достучался до Эдварда, который больше не мог так жить. Это было чудом, и для Эдварда, и для Питера. Они в равной степени помогли друг другу с того момента, когда впервые сели поговорить. Я была очень рада, что брюзжала на Эдварда до тех пор, пока он не сломался и не позвонил Питеру в тот первый день.

И еще я была рада тому, что во время записи передачи на Питере с Эдвардом нет забавных шляп. Я уверена, что они наверняка хотели этого, …и сделали бы, если бы режиссер или еще кто-то не остановил их.

«Эдвард…», – спросил Питер без осуждения в голосе, – «Почему ты хочешь попасть на всемирное телевидение и рассказать все о себе? Я думал, ты просто хочешь заново начать свою жизнь и никому об этом не рассказывать. Почему ты это делаешь?»

«Ради «Дома потерянных ангелов», – тут же ответил Эдвард, и когда он взглянул на Питера в ответ, в его глазах читалось, что он говорит совершенно искренне, – «И потому, что меня это мучает. И потому, что я устал прятаться и бояться. Зачем мне скрывать свое прошлое? Я был узником страха, чувства вины и стыда слишком долго. И это же, вероятно, чувствуют многие люди, пойманные в ловушку сутенерами, хозяевами, или как бы они там себя не называли.