– До весны далеко, – я вздохнула, – Надеюсь, мы найдем для него какое-нибудь развлечение и сейчас.

– С ним все будет в порядке, Белла, – сказал Бен на полном серьезе голосом кроткого старого медведя. Он напомнил мне немного голос Чарли.

Кэти крепко задумалась, что еще можно сделать, чтобы вызвать у Эдварда улыбку.

– Эй! – ее лицо внезапно просветлело, – Мы собираемся поставить сценку о бейсболе на Рождество! Мне подружка сказала !

– Я ЗНАЮ, ему ПОНРАВИТСЯ, – я улыбнулась ее милому личику. Я представила Эдварда в зале, так отчетливо… простодушного, счастливого Эдварда. Такого, которого никогда не касались плети, цепи и больные женщины.

– Определенно, – согласился Бен, царапая в своем блокноте «Р-ская сценка».

– ПОП-ПОП! – закричала Кэти, отнимая у него карандаш и зачеркивая слово «Р-СКАЯ”, – Это УЖАСНО! Нельзя сокращать это слово – ты потом не поймешь, что тут написано! (в оригинале Бен сократил слово «Christmas» до общеизвестного «Xmas», но маленькая Кэти, видимо, этого не знает, и справедливо негодует – прим.пер.)

И она принялась писать, теперь весь блокнот был исписан ее огромными буквами.

Я вынуждена была рассмеяться, глядя на лицо Бена. Он выглядел полностью обескураженным сделанным ему замечанием. Ему нравилось ворчать и смотреть недовольным взглядом, но когда это касалось Кэти, он не мог даже повысить на нее голос. Я была благодарна ему за это. Я могла себе представить Эдварда, если бы Бен все время кричал на его дочь. Это было бы неприятно.

– Прости, детка, – он кивнул, признавая ее правоту, – Я просто пытался сократить слово, на этих маленьких листках не так много места.

Я не сдержалась и громко засмеялась. Они были такими милыми вместе. Было нетрудно заметить связь между ними, хотя раньше я никогда не думала, что у маленькой девочки и упрямого старика может быть такая связь друг с другом.

– Тебе нужен блокнот побольше, – подразнила я его, и он взглянул на меня поверх стекол своих больших очков, словно ожидая, что я скажу дальше. Затем в уголке рта показался кончик языка, снова выдавая его.

– ДА! – Кэти вырвала исписанный листок, и писала на чистом, – Вот, что я подарю тебе на Рождество! Большой-ПРЕБОЛЬШОЙ блокнот!

– Будет здорово! – сказал он, полностью соглашаясь, – Голубой!

– Окей – ГОЛУБОЙ! – написала она ниже.

– Давай, – он вырвал листок и вручил ей, – Копи деньги.

– Я знаю, – она положила листок и пошла в свою комнату.

– Знаешь, так ты не напасешься блокнотов, если будешь во всем потакать внучке, – сообщила я, вставая, чтобы достать холодной воды из холодильника.

– О, ей нравится, – он хихикнул и закашлялся. Я налила стакан воды и поставила перед ним.

Анджела была в подвале, где стояли стиральная машина и сушилка. Я услышала, как внизу хлопнула металлическая дверца. В этом доме ничего не сделать бесшумно.

Я наливала молоко в стакан, когда зазвонил телефон. Мы с Беном одновременно напряглись, переглядываясь в тишине.

Позвольте мне объяснить.

Во-первых, у нас здесь странный телефон. С тех пор, как мы находимся под программой по защите свидетелей, мы не можем сами позвонить никуда, за исключением полиции и врача, если кто-нибудь из нас заболеет. Если нам нужно позвонить куда-нибудь еще, мы сообщаем об этом офицеру в полицейский участок, и, если он сочтет, что все в порядке, он соединит нас. Но в любом случае мы не можем позвонить никому за пределами Каспера, таково правило.

И если телефон звонит, это либо полицейский, либо доктор звонит поздороваться. Мы оба знали, что это полиция. Я сразу подумала о Чарли. Я знаю, что мои параноидальные мысли были неспроста. Ему больно!

– Я возьму, – я услышала, как мой голос надломился, когда подошла к маленькому кофейному столику у дивана и сняла трубку, – Алло?

Бен медленно подошел и встал позади меня, когда я услышала мужской голос на том конце провода.

– Это полиция Каспера, детектив Робин. Как дела сегодня? – спросил он мягким голосом, словно ему действительно было не все равно.

– Мы в порядке, что случилось? – огрызнулась я в ответ.

– С Эдвардом все в порядке? – спросил Бен из-за спины, и я тут же почувствовала ужас. Я даже не подумала о нем, полностью погрузившись в беспокойство об отце.

– С Эдвардом все в порядке? – спросила я еще настойчивее, представляя, как моему малышу кто-то приставляет дуло к виску… что, если они нашли его? Что, если они уже… убили его? А я выпихнула его за дверь сегодня! О, ГОСПОДИ!

– Успокойтесь, успокойтесь… – заверил он, – Со всеми все в порядке. Простите, если испугал Вас. Но Вы должны понять, что не каждый звонок несет плохие новости, хорошо? Мы все время проверяем, и даже иногда приезжаем без предупреждения. Это для Вашей собственной безопасности.

– С ним все в порядке, – сказала я Бену, и мы снова вместе вздохнули. Я обернулась и увидела, что Кэти стоит в дверях своей спальни и вся дрожит. Я поманила ее к себе и обняла одной рукой, пока отвечала детективу.

– Мы не привыкли к этому, – сказала я ему, мой голос немного окреп. Мой отец – коп, и я видела многое, но никогда не испытывала этого на собственной шкуре. Мой папа сильно меня оберегал, теперь я это понимаю.

– Я знаю и прошу прощения, мэ’эм, – сказал он, его южный акцент звучал очень мило и старомодно, – Я знаю, что сегодня первый день, когда все вы отважились разойтись по своим делам, вот я и подумал, что надо проверить вас.

– Это мило, – сказала я абсолютно искренне и почувствовала небольшую улыбку на губах. – Знаете, обычно полиции нет дела до того, чем мы занимаемся. Мы из Нью-Йорка, где с полицией сталкиваешься, только если тебя арестовывают.

Я попыталась засмеяться, но это было так трудно.

– Ну, привыкайте, – теперь казалось, что он тоже улыбается, – Это Каспер. Здесь все знают друг друга, и все друг о друге заботятся. Теперь вы – одни из нас, и все мы связаны вместе. Поэтому не бойтесь, хорошо?

– Хорошо, – я играла с косичкой Кэти, и она больше не дрожала.

– Мне нужно сказать Вам одну маленькую вещь, – сказал он, и я снова напряглась.

– Завтра приезжают судебные исполнители, чтобы поговорить со всеми вами, – сообщил он, – Они тоже иногда проверяют. Не о чем беспокоиться. Они приедут примерно после обеда.

– О, да, – я пожала плечами, – Конечно.

– Хорошо. А теперь доброй Вам ночи, мэ’эм, – вежливо сказал он, и повесил трубку.

– Вам тоже, – ответила я раньше, чем он отключился.

Я положила телефонную трубку на место, и они оба уставились на меня.

– Все хорошо, – повторила я, – Нам надо успокоиться и не сходить с ума каждый раз, когда звонит телефон. С Эдвардом все хорошо. Со всеми все хорошо.

Я видела, что Кэти смотрит на меня, и у неё в глазах стоят слезы.

– Я думала, папочка умер, – сказала она, и в следующую секунду разрыдалась.

Я инстинктивно присела на подлокотник дивана и обняла ее крепче, ее всхлипы разрывали мне сердце. Она даже плакала как отец. И я тоже почувствовала слезы на глазах. Бен отвернулся, разозлившись непонятно на что.

– Шшш…, – я осторожно сняла с нее шляпу, касаясь волос и целуя челку, – Ничто не отнимет у тебя твоего папочку, ничто. Теперь он с тобой, и останется с тобой. Я уверена, ты сама захочешь от него избавиться, когда вырастешь и выйдешь замуж. Он, наверно, даже переедет к вам… и поедет с вами на медовый месяц.

Я надеялась, что это заставит ее рассмеяться, но не вышло.

-Я хочу, чтобы папа был здесь, со мной, – сказала она так тихо, что это убило меня. Я посмотрела на часы, и увидела, что еще нет и четырех. Я сомневалась, что он придет домой так рано.

– Я собираюсь поехать к нему, – Бен повернулся и направился к двери, снимая ключи от машины с крючка на стене.

– БЕН! – я обернулась, – Вернись сейчас же! Ты НЕ поедешь за ним! Ты даже не знаешь, куда он уехал.

– Я найду, – Бен подошел к телефону, чтобы снова позвонить в полицейский участок.

– СТОЙ! – я положила руку на телефонную трубку, останавливая его, – Успокойтесь все! Если мы сейчас ПОЕДЕМ за Эдвардом, он больше никогда не вернется на работу! Он будет сидеть с Кэти за партой и в старших классах! Бен, сядь, пожалуйста.