– Давайте, – сказал расстроенный десципон и опрокинул в рот чашку водки.

И тут словно прорвало плотину. Все забыли о Коре и принялись наперегонки уничтожать салат, картошку, но главное – колбасу и водку. Из любопытства Кора пригубила водку – водка оказалась в меру крепкой и плохо очищенной. За столом царило деловое молчание, и Кора не пыталась его нарушить. Она понимала, что пройдет несколько минут, и языки у людей, ближе всех на этой планете знающих драконов и, возможно, даже знающих тайну их исчезновения, развяжутся. И тогда надо будет внимательно слушать.

Второй по рангу десципон, без бороды, поднялся, чтобы произнести тост, но его оборвал первый десципон, разумно полагавший, что если ему не дали сказать речь, то и он никому не позволит этого сделать. Далее никто не пытался сказать речь, но время от времени кто-то из драконоблюстителей тянул к Коре стакан или чашку и кричал: «За ваше здоровье!» Кричал искренне и душевно, потому что водка всем нравилась.

– Не понимает она! – сокрушался старший десципон, все еще не в силах пережить своего унижения. – Переводчика сюда!

И начинал ей жестами объяснять – вот, мол, какая ты хорошая! А какие мы хорошие!

По знаку второго десципона Аполидор поднялся с места, подбежал к нему, пошептался и приблизился к Коре.

– Горячее позволите подавать?

– Я здесь гость. Делайте как положено.

– Спасибо, – прошептал Аполидор, склонившись к ее уху. Зеленые глазки сверкали от выпитой водки. Внимание, Кора, осторожно! Они все уже пьяненькие.

Аполидор выбежал из комнаты.

Постепенно уровень шума в комнате поднимался… Уже не так спешили наливать, не столь быстро работали челюсти – как будто все взбежали на перевал и теперь можно было оглядеться, прежде чем начать неспешный спуск.

Аполидор вернулся и сел на свое место.

– Скажи госпоже Орват, – обратился он к переводчику, – что сейчас принесут горячее.

– Вы слышали, госпожа? – спросил Мери, стараясь перекричать растущий шум. – Вам перевести?

Кора не ответила, лишь коварно улыбнулась. Мери был жалок. Ничего страшного, пускай и дальше боится потерять место.

Она обратила внимание, что Аполидор чуть улыбается, одними глазами, как удачно нашкодивший мальчишка. Толстяк не так безобиден, как кажется поначалу.

Открылась дверь, и внесли горячее.

Сначала шествовала строгого вида женщина в толстых очках и длинном платье, формально изображавшем тоску по мужу, скончавшемуся в позапрошлом году. Она несла большой медный поднос, на котором лежала гора нарезанного крупными кусками мяса.

Следом шагала черноволосая смуглая коротышка в платье, говорящем о ее желании отыскать себе достойного жениха с высшим образованием, которая несла кастрюлю с горячей картошкой.

Наконец, сзади семенила девочка, в одной ручке державшая большую солонку, в другой – банку с каким-то соусом.

Мужчины принялись собирать пустые тарелки, чтобы отдать их женщинам. Аполидор сказал:

– Первая – это наш главный бухгалтер, вторая – уборщица, а девочку зовут Мелой, Мелочкой…

Голос его звучал нежно…

– Она ваша дочка? – догадалась Кора.

– Дочка, – прошептал Аполидор.

– А почему они с нами не сядут за стол? У вас не принято?

– Почему не принято? Принято. Только мест мало. А они уже поели, раньше нас поели, на кухне, пока готовили, правда?

Тем временем началась большая дележка пищи – слышались восхищенные возгласы.

– В жизни не видел столько мяса сразу! – воскликнул счетовод.

– Может, вы дракона зарезали? – спросил Мери.

Его шутка была всеми услышана. Попала на тихую паузу. И за столом воцарилось зловещее молчание. Один за другим драконоблюстители оборачивались к переводчику и пронзали его ненавидящими взглядами. Это была ненависть страха. Но ни один из них не произнес ни слова. Словно все ждали слов того, кто имеет право ответить на это страшное, но ожидавшееся обвинение.

И тогда девочка Мела произнесла:

– Драконов есть нельзя. У них мясо ядовитое. Даже собаки дохнут. Это всем известно.

– Ну уж не всем! – воскликнул Мери. – Ну уж не всем!

И тут как плотину прорвало. Драконоблюстители принялись кричать на переводчика, доказывать, махать руками, даже угрожать расправой, переводчик отмахивался от них, движения у него были мальчишеские, но не дворового, сильного и ловкого мальчика, который умеет лазить по пожарной лестнице и даже ходить по карнизу, а того, домашнего, при бабушке и няне, который не научился свистеть и кидать камешки. Короткие штанишки весьма соответствовали переводчику.

Пока эта суматоха продолжалась, Кора заинтересовалась девочкой. Та спокойно стояла у стены между двумя канцелярскими шкафами и наблюдала за взрослыми. Легкая улыбка застыла на ее тонких губках.

Мела была худа, куда худее, чем положено быть десятилетнему ребенку, словно целью ее жизни было отрицать внешнее благополучие и щекастость ее папы. Одета девочка была в простое серое вязаное платье, но Кора не знала, имеет ли такое платье какое-нибудь формальное значение, – ей вообще не пришлось читать о значении одежды у детей. Черные разношенные туфли были так велики Меле, что пятки шлепали при ходьбе. Туфли сообщались с подолом платья посредством двух палочек толщиной в палец, которые звались ногами. Такие же тонкие руки торчали из рукавов платья. Пальцы их были испачканы, а ногти обкусаны. Волосы были собраны в две темно-рыжие косицы, завязанные тонкими голубыми бантиками. Косички были заплетены так туго, что оттягивали кожу и без того впалых щек и делали глаза раскосыми. А вообще-то глаза у Мелы были большие, зеленые и наглые.

Кого же она напоминала Коре?

Конечно же! Так рисуют человечков пятилетние дети. Ручки, ножки, огуречик, вот и вышел человечек!

Девочка почувствовала упорный взгляд Коры и обернулась к ней.

– Ты много знаешь про драконов? – спросила Кора.

– Как все, – ответила девочка.

– А откуда ты знаешь, что драконов есть нельзя?

– А у нас в этом году Дуролоб подох. А Кутька отравилась.

– Собака?

– Какая собака? Кошка! Чуток пожевала и подохла.

– Может, она не от мяса подохла?

– А вороны? Которые тогда слетелись, они же тоже – ноги кверху!

Общий гул царил в комнате, будто там собралась не дюжина, а по крайней мере полсотни человек. Женщины, которые принесли пищу, остались в комнате и тоже ели мясо. Водка кончилась, но откуда-то появились еще две бутылки, на этот раз с красным вином. Аполидор подсел к Коре.

– Хорошая у меня девочка? – спросил он.

– Хорошая. А почему вы ее не угостите?

– Я не ем мяса, – сказала девочка, – принципиально не ем. Потому что кто ест мясо, он обязательно убивает. Вы меня понимаете?

– Я тебя понимаю.

– А вы убиваете?

– Я стараюсь не убивать.

– Я уж бился, бился, к врачам водил. Мама у нас погибла, мы вдвоем живем, – пояснил кормилец.

– Отольются им мои детские слезки! – загадочно произнесла девочка. Глаза ее были сухими и строгими.

– Поешь салатику, девочка, – сказал Аполидор.

Кора поняла, что он постоянно чувствует себя виноватым перед дочкой и вынужден оправдываться перед каждым встречным в том, почему Мела такая худенькая да болезненная, – не морит ли он ее голодом. Особенно если сам он такой цветущий.

Кора ждала, что он начнет оправдываться, – не может быть, чтобы он не постарался объясниться… Она решила предупредить оправдания.

– В ее возрасте я была еще худее, – сказала она, – меня в школе звали скелетиком.

Это было неправдой, потому что в школе ее звали пышкой, но сейчас ложь могла помочь – ей хотелось быть милосердной по отношению к этому неладному семейству.

– Правда? – спросила девочка.

– Правда. – Кора посмотрела ей в глаза. Агент ИнтерГпола должен лгать так, что его не засечет ни один детектор лжи.

– Правда, правда, – обрадовался Аполидор. – А посмотри, теперь какая стала! – Он попытался показать руками, но смутился и покраснел.

Десципон с бородой подошел, чуть покачиваясь. Он желал поднять этот скромный бокал за здоровье нашей спасительницы, великого специалиста по поиску драконов…