— Ин-те-рес-но… — протянула Зина, разглядывая лицо Бекташа, терявшее самоуверенность и вместе с ней красоту. — За это хотели тебя бригадиром сделать?!
— Не ему — так другому бы приказали, — попытался примирить их Степан Матвеевич. — Какая разница!
— Останьтесь, Степан Матвеевич! Ну, пожалуйста! — попросил Назар. — Вы доказали: дает бригада прибавку урожая. А по-настоящему возьмемся — еще больше получим.
— Получите, а запишут наполовину меньше, — сказала Варвара Ивановна, поправляя узлы. — Ты уж сам доказывай, Назар. Про обман-то знал, а молчал.
— Я недавно узнал, — сказал Назар, поймав на себе пристальный взгляд Зины. — Вашим урожаем спасали семнадцатую бригаду. Там подсушка была — вот и взяли у вас.
— Как это — взяли? Зачем — взяли? — спросила Зина.
— Для отчетности. У вас понизили, а им увеличили. Приписали, чтоб от начальства не влетело заведующему отделением. Ведь земли рядом, вода из канала — одна, а результаты разные.
— И зарплату понизили, — добавила Варвара Ивановна. — Ловко! А ты еще просишь остаться. Нет уж… Степан, выноси вещи.
— Зарплату не тронули, — все еще пытался уговорить Назар. — Вы же не оформлялись, как бригада безнарядная. На премии только потеряли.
— Не тронули зарплату, — рванулся к нему Бекташ, — значит, все правильно было?! А ты меня жуликом выставил.
— Погоди, — остановил Бекташа Степан Матвеевич. — Тише, не пацан.
— Я его все равно достану! — рвался ударить Назара Бекташ. — Попчик, думаешь, не знаю, за что мстишь? За Зину!
— Это… неправда.
— Не бегал за ней, скажешь? Если бы не она, ты не лез бы сюда. Все надеешься… Только ты ее не получишь! Я тоже уезжаю, так и знай! Все мы уедем. Покомандуй теперь без трактористов.
— Степан Матвеевич, — не унимался Назар, — поверьте, я бы все равно пришел к вам. Надо нам создать безнарядку. Это ведь — революция на селе, вы сами так говорили.
— Эх, милый! — тряхнул головой Шалдаев, пристально и задумчиво разглядывая Назара. — Ты только прикинь, сколько всего говорится да еще пишется! И все правильно, заметь. Посмотришь — ну куда еще лучше. А на деле все шиворот-навыворот получается. Заметил такое?
— Заметил.
— А почему?
— Не знаю.
— Значит, не думаешь про главные вопросы. Как же руководить станешь?
— Мы вместе… А хотите — вы… Я все сделаю, что вы скажете. Останьтесь только, Степан Матвеевич.
— Заладил, — начала сердиться Варвара Ивановна и демонстративно дернула узел с постелью. — Вещи собраны, еще ехать сколько, а они разговорились. Выноси, Степан.
— Погоди. Помочь надо парню. Видишь, главного не знает, — Степан Матвеевич повернулся к Назару, заговорил, глядя ему в глаза с болью и обидой: — Я к вам сюда на жизнь ехал. Семьей. Дочка механизатор, да сын вернется из армии, он тоже на всех моторах работает — полбригады есть. Так что на хлеб мы себе везде заработаем. Для души хотелось. Думал, возьмем поле да поработаем по-крестьянски.
— Папа ищет страну Муравию, — заметила Зина.
— Не знаю, какую там Муравию. Хочу без помех работать. Ведь столько начальников развелось! Ты только лопату взял, а вокруг уже толпятся и указывают: в ту руку бери, туда кидай, да не так, а вот эдак. А мне скоро пятьдесят, и с малых лет я на селе, каждый росток, как мать дитя свое, чувствую. Что ж вы меня учите? Вот так кипишь в душе, а молчишь. А что делать? Вот как безнарядка мне нужна! — чиркнул пальцем по горлу Шалдаев, и ясные голубые глаза его замутились от тоски по желанному. — Хочу, чтобы все поле было мое! Вам — хлопок, а мне заработок. И никто ко мне не лез! Добрый совет дашь — приму и спасибо скажу. С глупостью придешь — выгоню. Вот зачем ехал сюда. Понял?
— Понял.
— А что ж лопочешь — вместе, вместе. Каждый свое дело должен делать и не мешать другому.
— Пошли теперь? — спросила Варвара Ивановна.
— Мама, ну дай поговорить, — с раздражением сказала Зина.
Варвара Ивановна даже обиделась.
— Ну, говори, говори, пока поезд уйдет. До завтрашнего на вокзале проторчим. Вон уже за ключами идут.
За дверью послышался топот — так сбивают с обуви снег, шлепки — видимо, пришедший отряхивается. Дверь открылась и в комнату вошел заведующий отделением Джахангир Холматов, высокий холеный мужчина. Он с хозяйской неторопливостью оглядел комнату, сложенные кучей упакованные вещи, стоящих вокруг людей, и только после этого лицо его осветилось улыбкой, какой одаривают люди друг друга при встрече.
— Здравствуйте!
— Сейчас освободим квартиру, — сказала Варвара Ивановна. — Все здесь в порядке, не беспокойтесь.
— Я не беспокоюсь, Варвара Ивановна. Что вы?! Видел, как Назар бежал к вам… — Он повернулся к Назару. — Сейчас мне директор позвонил, сказал, что назначает тебя бригадиром. Я поддержал! Поздравляю. От души рад за тебя.
— Спасибо. Но их отпускать нельзя. Понимаете — нельзя!
— И не отпустим! — Большие бархатные глаза Джахангира продолжали светиться доброжелательностью, от которой Зина поеживалась, Варвара Ивановна цепенела, а Степан Матвеевич наполнялся злостью, готовой вот-вот вырваться наружу.
— Нет таких законов, чтобы людей держали, — поднялся с ящика Бекташ. — Я тоже уезжаю с ними.
— Сиди! — осадил его Джахангир и обратил обиженно-озабоченный взгляд на хозяйку. — Варвара Ивановна, разве я вам плохой дом дал? Или участком обделил?
— Хороший дом и участком не обделил.
— Разве вы плохо зарабатывали? — обратился он к Шалдаеву.
— Человеку не только есть надо, а еще кое-что…
— А это уж каждый сам волен придумывать, были бы деньги.
— Степан Матвеевич, — снова заговорил Назар, — что надо, чтобы вы остались? Про договор говорили тогда… Я бланки привез, заполнил. Вот они…
— А вот мои, — вытащил из кармана бумаги Шалдаев и протянул Назару. — Смотри, когда заполнены. Полтора года назад, да так и не подписаны ни директором, ни бухгалтером, ни заведующим отделением. Твои тоже не подпишут. Не захотят.
— Почему — не захотят? Ведь надо продовольственную программу выполнять, а там сказано — чтобы создавали безнарядные бригады, платили за конечный результат. Почему же не захотят, не подпишут?
— А вот спроси у него, — кивнул Шалдаев на Джахангира.
— После директора я что угодно подпишу, — сказал Джахангир.
— А директор говорит, подпишу после визы заведующего отделением. Понял мысль? Вот теперь и будешь по кругу бегать.
— Зачем ты так говоришь? — насторожился Джахангир, и темные глаза его наполнились холодной неприязнью.
— Не нравится? Дом он дал нам, видишь ли, работу… Благодетель какой!
Глаза Джахангира превратились в черные фонари, метавшие злобу. Он готов был испепелить Шалдаева, но, видимо, осознавая свою беспомощность, сказал полупримирительно:
— С тобой по-человечески обошлись. А ты на прощанье решил куснуть. Неблагодарный стыда не знает. — Уловив взгляд Бекташа, пожал плечами и криво улыбнулся: мол, сам видел, как старался для тебя, но ничего не получилось.
— Вот ваши ключи, — бросила связку на подоконник Варвара Ивановна и решительно подняла коробку, предлагая мужу браться за дело. — Выносим, Степан!
— Не пойдет машина, — забирая у нее коробку, сказал Назар и добавил с волнением: — Не заведется.
— Ты чего придумал? — встревожился Шалдаев.
— Ключи вынул и забросил.
Шалдаев вопросительно глянул на Бекташа, тот похлопал по карманам, пошарил — ключей не было — и двинулся на Назара.
— Отдай ключи! Отдай, говорю, а то врежу!
— Отстань!
— Кончай дурачиться, — просил Шалдаев. — Ехать надо.
— От ушедшей тучи дождя не жди, — заметил Джахангир. — Пусть катятся.
— Нельзя таких работников отпускать, — стоял на своем Назар. — Не отпущу! Секретарь райкома сказ…
Удар Бекташа не дал ему договорить. Он упал на груду вещей, стукнулся затылком об угол какого-то ящика. Бекташ кинулся к нему, неподвижно лежащему, обшарил карманы — ключей не оказалось. Поднял удивленный взгляд на онемевших от испуга Шалдаевых.