Теперь о другом вопросе. С 12 по 14 сентября в Бад-Заарове (час езды от Берлина) будет проходить съезд немецких этнических групп, который направит Вам приглашение, подписанное Хассельблатом. Было бы очень выгодно, если бы Вы хотя бы несколько часов смогли присутствовать на этом мероприятии. Я передаю эту просьбу Хассельблата как свою собственную. Кроме того, я хотел бы попросить Вас встретиться с Хассельблатом, дабы тот знал, что можно будет говорить его людям. Он прибудет в любое назначенное Вами место, даже в Мюнхен или Берхтесгаден.

С сердечным приветом, Ваш Альбрехт Хаусхофер.

Письмо Альбрехта Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу

Берлин, 24 августа 1933 года

Глубокоуважаемый господин Гесс.

Только сегодня из хорошо информированного источника ко мне пришли два сообщения, суть которых я обязан Вам передать.

Во-первых, произошла отставка начальника польского генерального штаба… «Однажды нам эти гражданские уже принесли своими сомнениями проблемы с Восточной Пруссией. Так больше не может продолжаться. Теперь если эти люди осмелятся нам мешать, то надо позаботиться о том, чтобы они были направлены в концентрационные лагеря».

Во-вторых, имеется одна очень щекотливая проблема. Вы сами прекрасно знаете, что в различных ведомствах Вашей организации имеются люди, которые не могут подчинить свои личные страсти интересам общего дела. Я знаю, что имеется человек, который в стране ведет затворнический образ жизни, но за рубежом его имя все еще пользуется авторитетом. Это Генрих Брюнинг. Его жизнь находится под угрозой, а потому он хотел бы получить гарантии безопасности. Опасность, по имеющимся сведениям, исходит от штандартенфюрера СА Шёнберга. Едва ли стоит говорить о том, что преследование Брюнинга вызовет нежелательный резонанс за границей. Могли бы Вы позаботиться об урегулировании данного вопроса?

Всегда Ваш Альбрехт Хаусхофер.

Письмо Альбрехта Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу

7 сентября 1933 года

Глубокоуважаемый господин Гесс!

Большое спасибо за Ваше письмо, которое дошло до меня окольными путями. Поэтому отвечаю с небольшим опозданием. Выражаю искреннюю признательность за вмешательство в проблемы Брюнинга!

Из Вашингтона нет никаких вестей. В посольстве мне заявляют, что уже три дня Белый дом полностью занят проблемами революции на Кубе. С определенной уверенностью можно говорить о том, что вопрос весьма злободневный. Куба может затормозить решение наших проблем.

О моей беседе с послом Доддом. Я дал ему ответ в той форме, на которую Вы мне намекнули. Спросил также о практике [посещения мероприятий] в Италии. Он уклонился от четкого ответа. Я полагаю, что [в Вашингтоне] придерживаются традиции принимать приглашения, которые приходят от государственных учреждений, в строгом понимании этого слова. Додд во время нашей беседы указал на несколько нюансов, которые имеют статус неписаных законов (по этой причине я хотел бы о них рассказать тоже устно). Эти нюансы позволяют (но не навязывают) возможность интерпретирования! Додд придерживается в дипломатии школы Вильсона. Если бы приглашение в Нюрнберг было направлено партией именно как партией, а не партией, представляющей правительство, то большинство послов попали бы в затруднительное положение. Они бы принесли свое извинение, но все равно бы не прибыли. Я полагаю, что в нашем собственном Министерстве иностранных дел должны были предвидеть возможность подобной отговорки дипломатов. И думаю, что здесь имеются небольшие недоработки…

Продолжает проявлять настойчивость Хассельблат. Я сообщил ему номер Вашего мюнхенского служебного телефона и пообещал, что Вы встретитесь с ним до понедельника. Он может прийти в любое время в субботу или в воскресенье. Я могу лишь еще раз повторить мою просьбу, которую уже озвучивал в Мюнхене: крайне необходимо, чтобы Вы взяли под свой высочайший контроль эту сферу деятельности. В ней сосредоточено очень много важных связей. Немецкие этнические группы Востока в будущем будут играть очень важную роль.

Завтра я направляюсь в Бремен, чтобы 13-го числа прибыть в дипломатическое представительство в Лиссабоне, а 21-го уже оказаться в генеральном консульстве в Неаполе. Если по пути я получу сообщение от американцев (для этого даже предусмотрены технические возможности), то тут же направлю донесение по кабельному телеграфу из одного из наших служебных ведомств. Посол в Лиссабоне является моим хорошим знакомым, а потому не должно возникнуть никаких затруднений.

С сердечным приветом, Ваш Альбрехт Хаусхофер.

Письмо Альбрехта Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу

7 сентября 1933 года

Дорогой господин Гесс!

Я как раз хотел сделать заключение по прилагаемому политическому письму, так как ко мне прибыл курьер из Министерства пропаганды, чтобы передать мне уведомление от Майер-Бенекештайна. Это разрешение на мое назначение в Высшую школу политики. Теперь мне только остается передавать Вам мою личную благодарность.

Я знаю, что должен благодарить именно Вас. Это столь важно для меня освободиться от внутренней необходимости, о тяжести которой я не могу говорить. Именно Вам мы обязаны, что не были выкинуты на помойку как «немцы низшего сорта». Я и мой брат обязаны исключительно Вашему вмешательству. Вы поймете меня, когда я скажу, что гордому и прямому человеку очень тяжело даются такие благодарности. Такие люди должны переломить себя, чтобы просить за себя самого. Я не смог бы обратиться с этой просьбой (даже ради моего отца), если бы не был полностью уверенным в том, что могу быть очень полезным Вам. При взгляде со стороны все это может показаться очень странным. Однако моей внутренней необходимостью является высказать Вам слова глубочайшей благодарности.

С сердечным приветом, Ваш Альбрехт Хаусхофер.

Письмо Рудольфа Гесса, направленное в «Немецкую Академию»

Мюнхен, 16 сентября 1933 года

После консультаций с господином министром пропаганды Й. Геббельсом могу сообщить Вам о подтверждении сделанного ранее мною заявления по поводу заседания Малого Совета Академии: НСДАП, равно как и имперское правительство, придает исключительное значение полной независимости «Немецкой Академии» и от партии, и от имперского правительства, так как в противном случае деятельности «Немецкой Академии» может быть нанесен ущерб.

Само собой разумеется, подобное решение не означает, что партия и правительство не будут принимать участие в обеспечении и поддержке деятельности «Немецкой Академии».

С немецким приветом, Рудольф Гесс.

Письмо Карла Хаусхофера, адресованное Рудольфу Гессу

Мюнхен, 23 октября 1933 года

Дорогой Рудольф!

Я передаю это письмо через моего сына, так как не знаю другого проверенного способа, чтобы оно в течение нескольких дней попало тебе в руки. Ты же можешь быть полностью уверенным в том, что я не прибег бы к подобным мерам, если бы промедление не было связано с некоторыми опасностями. Я не знаю, кто виноват в том, что ты не подписал текст с таким трудом подготовленных заявлений. Они должны были быть предоставлены тебе Керскеном. Однако в результате возникала опасность возникновения неразберихи. Если бы это произошло[27], то моя просьба о скорейшем наведении порядка была бы беспредметной. Однако если учреждается «Фольксдойче Совет», то он просто обязан функционировать. В противном случае он является бессмысленным и только провоцирует зависть, ревность и еще больше интриг, которых и без того уже хватает. Ты и К. неосознанно создали проблему, оттолкнув от себя приличных, бескорыстных людей и возвысив других. Это не только наносит вред народной политике, проживающим за границей немцам, но также вашему чистому и великому движению.

В конце концов, никто кроме тебя не может провести границы компетенции между Керскеном и Штайнахером. Круг извещаемых органов власти, а также очень важные формы в итоге были закреплены решением Керскена. Однако имеет ли подобное решение силу без твоей подписи? От чего зависит, что оно не стало таковым?