Изменить стиль страницы

И вдруг ударом молнии вспыхнул ослепительный свет. В этом демоническом сверкании сверху на огромном золотом шаре спустился человек в одеянии египетского жреца. Едва шар коснулся пола, человек плавно соскользнул с него и взошел на возвышение, которое с почтительным поклоном уступила ему председательница ложи.

«Калиостро, божественный Калиостро, Великий Копт!» — с восторгом и поклонением передавалось из уст в уста.

Волны красноречия полились на слушательниц. Дамы были зачарованы величайшими откровениями. Еще чуть-чуть вдуматься в слова, и постигнешь истину и обретешь ключ к тайнам высшей магии. Таинственная Изида сбросила покрывало, избранные смертные припадают к живительному роднику мудрости. И пьют жадными устами влагу мудрости. Дамы покорены, загипнотизированы…

В Париже Калиостро поселился на улице Сен-Клод. Спрос на мага настолько велик, что ему приходится установить плату за посещение в размере ста луидоров. Но огромная плата не отпугивала аристократов. При этом беднякам по-прежнему оказывались безвозмездная помощь и исцеление.

В воздухе все явственнее ощущается приближение революционной грозы. Все более пророчески отзываются в сознании народа слова великих просветителей-энциклопедистов, слова, зовущие к свободе, пробуждающие в людях чувство собственного достоинства, зовущие на бой с тиранией. Именно в это время на все классы общества обрушивается эпидемия вызывания духов…

Калиостро дает роскошный ужин. На него приглашены шесть знатных особ. Хозяин оживлен и любезен. Подходит время, и гаснут свечи — только несколько свечей за спиной у чародея бросают дрожащие блики на обитую лиловым бархатом стену. Калиостро начинает действо.

Всему Парижу, жителям многих других городов рассказывали потом присутствующие на этом ужине, как действительно они увидели тени непримиримых бунтарей и богохульников — просветителей-энциклопедистов. И эти тени говорили. Отвечали на вопросы. Но что они говорили, подумать только, что они говорили! Их бестелесные уста источали мед для аристократических ушей. Калиостро умел договариваться с духами.

Дидро заявлял: «Я не был ученым, каким меня считали… Я заимствовал то там то сям… Мои произведения через 50 лет будут забыты».

Духи д'Аламбера, Вольтера и других просветителей изрыгали хулу на самих себя, на идеи просвещения, опровергали содержания собственных произведений, каялись в прегрешениях против веры и Церкви Христовой.

Итак, Калиостро занялся вызыванием духов. Этому не мог помешать никакой Месмер и никакой магнетизм, тут успех был гарантирован. И надо отдать должное прозорливости Калиостро — падкие до новизны парижане скоро забросили все свои увлечения и не хотели слышать больше ни о чем, кроме как о «божественном» Калиостро. И такое прилагательное к его имени действительно утвердилось в Париже. Слава его росла с неимоверной быстротой. Несомненно, помогали ему и страсбургские друзья, народ очень видный и влиятельный, с серьезными связями в столице. Таким образом, часть славы опережала Калиостро, но остальное он все-таки завоевал лично волшебными сеансами с вызыванием духов. Сам король Людовик XVI увлекся общим настроением, объявив, что всякое оскорбление великого кудесника будет карать, как оскорбление его величества, — случай уникальный в своем роде.

Обыкновенно вызывание теней умерших проводилось за ужинами, которые Калиостро устраивал у себя на дому. Выбор вызываемых теней предоставлялся гостям.

Калиостро приглашал известное, большей частью незначительное число гостей, рассаживал их за столом с двойным по сравнению с числом гостей числом приборов. Хозяин объявлял, что пустые приборы предназначаются для тех особ, души которых гости пожелают вызвать. Когда собравшиеся усаживались за стол, прислуга вносила кушанья, а затем все лишние люди удалялись, и никому больше, под страхом смерти, не позволялось входить в зал. Гости называли имена собеседников с того света, которых желали видеть, и Калиостро объявлял, что все назначенные лица тотчас явятся, как живые, материализованными фигурами и займут свои места за столом.

Ужины пользовались необычайной славой. Но Калиостро понимал, что на одном духоведении далеко не уедешь и что оно, как всякое зрелище, скоро надоест. Он вновь обратился к египетскому масонству.

Калиостро, постоянно вращаясь среди богатой знати, не переставал твердить, что он явился с Востока, что постиг там всю мудрость седой древности, что посвящен во все таинства Изиды и Анубиса.

К заявлениям Калиостро многие прислушивались очень внимательно. Мало-помалу вокруг него образовался кружок лиц, жаждавших более тесного приобщения к таинству. Сначала в секту шли только кавалеры. Затем, не без содействия умной и обольстительной Лоренцы, о новом масонстве стали распространяться в высшей степени заманчивые слухи и среди светских дам. Графиня Калиостро сама стала как бы второй главой египетского масонства.

Калиостро почти совсем забросил медицину, всецело отдавшись вызыванию духов. Впрочем, так как все знали по его страсбургским делам, что он обладает чудодейственными врачебными знаниями, то все-таки к нему шло множество больных. Он держался прежних привычек и бедных лечил даром и иногда оделял деньгами, но к богатым ездил неохотно и брал с них деньги за визиты без всяких церемоний. Официальные врачи роптали, но не очень шумно.

На вершине славы

Случилось так, что занемог принц Субиз, близкий родственник кардинала Рогана. Субиз заболел опасно, врачи не надеялись на его выздоровление. Роган бросился к Калиостро, умоляя его помочь родственнику. Чем лечил принца Калиостро (он делал это втайне) — неизвестно, но безнадежно больной выздоровел. Лишь после выздоровления принца было объявлено имя целителя.

Весть с быстротою молнии разнеслась по городу. У дома Калиостро стояли ряды экипажей знати, поздравлявшей его с успехом. Даже королевская чета сочла необходимым нанести визит к Субизу и поздравить его с выздоровлением. И без того громадная слава Калиостро достигла своей вершины. Он сделался настоящим идолом Парижа. Повсюду продавались его портреты, бюсты, и весь Париж только и делал, что говорил о нем и его чудесном искусстве.

Теперь, наконец, можно было приступить к осуществлению широкого плана, давно задуманного Калиостро. Он составил смелый план — навербовать среди парижской знати и богачей особую ложу избранных масонов, строго ограничив число ее членов. Всем членам таинственной ложи он гарантировал 5557 лет жизни! Однако Калиостро обставил достижение долголетия такими условиями, которым едва ли кто мог удовлетворить.

Принимаемый в ложу должен был обладать самое меньшее пятьюдесятью тысячами франков, а главное — от рождения и до посвящения оставаться и пребывать чистым и непорочным до такой степени, чтобы его не могло коснуться ядовитое и бесцеремонное злословие. В то же время все вступавшие должны были быть холостыми и бездетными. Общее число членов никак не могло превышать тринадцати. С таким запасом оговорок любой неуспех легко объяснялся. К тому же посвященный проходил целый ряд сложных обрядов, постов, ванн, диет, кровопусканий и т. п. Через каждые пятьдесят лет следовало все повторять в течение сорока дней, и человек возрождался, молодел.

Разумеется, что кудесник, раздававший Мафусаиловы годы всем желающим, должен был ожидать вопроса: воспользовался ли он сам своим чудесным рецептом? Калиостро сотни раз спокойно отвечал на этот щекотливый вопрос: «Я родился через двести лет после Всемирного потопа». Таким образом, он был дружен с Моисеем и Аароном, участвовал в оргиях Нерона и Гелиобала, брал Иерусалим с Готфридом Бульонским. Словом, без него не обходилось ни одно сколько-нибудь замечательное историческое событие. И он открыто говорил об этом.

Увлечение всемогущим магом было до такой степени повальным, что на призыв вступать в его ложу вместо тринадцати хлынули сотни соискателей. Его умоляли увеличить число членов, но он величественно размышлял.