— Бог проследит, чтобы он не вернулся больше! — воскликнул г-н де ла Герш.

Несколько часов оставалось до начала большого сражения. Арман-Луи покинул лагерь, чтобы увидеть свою возлюбленную. Пересекая границу лагеря, он встретил Магнуса, который спешил по следам человека небольшого роста, подгонявшего криками свою худую и изможденную лошадь.

— Если мне не изменяет память, — поведал ему старый лис, — я видел этого мошенника в таверне, где сеньор Матеус скрывался под монашеским одеянием.

— И что ты решил? — поинтересовался г-н де ла Герш.

— Есть поверьте, что в Африке шакалы нападают на гиен, когда те идут на водопой. Под именем отца Инносента может скрываться бандит, под именем Якобус. Его лицо я узнал в то время, когда вы входили к королю. Я хотел бы обсудить эту мысль с вами.

Но как только Магнус сделал вид, что поворачивает назад, отец Инносент пустился наутек. Его худая и несчастная лошадь поскакала во весь опор; через несколько минут он уже был далеко.

— Да! — вздохнул Магнус, — его побег укрепил меня в своих подозрениях… увидим гиену после шакала.

— И что же? — произнес Арман-Луи, — Не для того ли мы здесь, чтобы их поймать?

В то время, как все в шведском лагере готовились к завтрашнему решающему сражению, Валленштейн совещался с герцогом Франсуа-Альбертом, который докладывал ему о решении короля Густава-Адольфа.

— Я потерял двое суток, чтобы найти вас среди гор, между Гамбургом и Вейнсельфельсом. Вы не должны терять времени. Завтра шведский король будет драться с вами.

— Вы в этом уверены? — воскликнул Валленштейн, поднявшись. — Ведь король направлялся в Саксонию. Он поднял войска, стоявшие в Нанбурге и быстро продвигается к Вейнсельфельсу.

— Граф Колоредо ему противостоит?

— Он силен, но не будет мешать Густаву в продвижении. Думаете ли вы, сеньор, что сражение нежелательно?

— Оно будет желательно, если я пойду на это.

Валленштейн покраснел:

— О, да! Об этом говорят все!

— Те, кто вас не знает, имеют злобное удовольствие распространять эту клевету.

— Сколько солдат в распоряжении Густава-Адольфа?

— Двадцать тысяч.

— Он располагает большим войском.

— Но вы — Валленштейн, и вы командуете армией. На сегодняшний день ваше положение более выигрышно. Отступив, вы рискуете потерять престиж двадцати побед. Шведский король остановил вас, помнится, под Нюрнбергом. Победитель в битве под Тиллем, возможно ли вас победить?

— Это правда. Но послушайте, вчера по моему приказу граф де Паппенхейм отделился от моей армии и направился к Мортзбургу.

— Необходимо быстро его вернуть! Он должен быть в семи или восьми милях отсюда.

— Вы надеетесь его догнать?

— Да, конечно!

— Тогда, в путь! Вот приказ, подписанный мною. А я должен посовещаться с моими генералами.

Но менее всего герцог Фринланд хотел посовещаться с графом Колоредо и Пикколини, более всего его интересовал совет астролога Сени.

Содержание беседы Фринланда с герцогом Левенбургом было далеко от того, чтобы убедить Валленштейна принять вызов Густава-Адольфа; он придерживался политики выжидания. Сраженный аргументами Франсуа-Альберта, он должен был подтвердить свое решение расположением звезд.

Астролог Сени занимал дом, на крыше которого рабочие соорудили ему террасу в виде башни, где он и жил в окружении своих инструментов. На стенах башни были изображены кабалистические фигуры и алгебраические формулы.

В тот момент, когда Валленштейн вошел в башню, Сени наблюдал за движением звезд.

При виде сияющего небосвода, молчаливого человека, чертящего на клочке бумаги значки и цифры, таившие в себе скрытый смысл, военачальник, испугать которого не могли и сто пушек, задрожал с головы до ног.

— Что говорят планеты? — спросил он дрожащим голосом.

Сени предвидел визит, но не в его правилах было отвечать категорично.

— Марс этим вечером был красного цвета… Земля обагрится кровью, — тихо произнес астролог.

— А вы взглянули на звезду шведского короля? — продолжил герцог Фринландский.

— Вчера она была не видна, сегодня утром тоже. Сейчас её снова не видно. Я строю свои расчеты согласно расположению звезд… Приближается великое событие.

— О!

— Вот ваша звезда, месье. Она сейчас ярко светит, несмотря на близость Меркурия, звезды, влияние которой противоположно Сириусу — звезде, покровительствующей вам… Правда состоит в небе в характере огня… Вы видите эту звезду? Она проплыла и исчезла, вот другая прокатилась и исчезла, вот третья, более яркая, теряется в глубине вселенной… На своем пути она освещается величественным львом, покровительствующим войнам… Пусть он остережется!

— Кто? О ком вы говорите? Объясните же наконец! — просил Валленштейн, почти не дыша.

— Судьбоносная звезда для короля погасла. Ноябрь станет фатальным для Густава-Адольфа.

Валленштейн судорожно вздохнул.

— А сегодня уже первое ноября! — воскликнул он взволнованно.

Сени продолжал рисоватьна бумаге цифры и параболы; Валленштейн следил за ним, сдерживая дыхание.

— Да, фатальным, фатальным! — повторял Сени; солнце стало пурпурным. Звезда Густава-Адольфа, ты уже не светишь так ярко!

Валленштейн, выходя из дома астролога, был уже почти уверен, что он поступает правильно. Тут он встретил человека, который его искал. Это был оруженосец мадам д`Игомер.

— О! Сеньор! — обратился к нему солдат. Став на колено, он продемонстрировал ему шарф, забрызганный кровью и грязью.

— О, Боже! Она мертва! — воскликнул Валленштейн.

Оруженосец поднялся и, обнажив голову, рассказал графу Фринланду о том, как погибла баронесса; одна лишь вещь осталась от нее, — обрывок шелка, который выплыл на поверхность. Текла спала мертвым сном под толщей болотной воды.

Валленштейн выслушал оруженосца с мрачным видом.

— О! — наконец выдохнул он. — Пусть земля напьется крови! Я клянусь, что отомщу за нее!

И, вызвав к себе генералов имперской армии: Изолани, Колоредо, Пикколини, Терцки, объявил им:

— Господа! Я принял решение: завтра мы дадим бой шведскому королю!

Все необходимые приготовления были сделаны в течение нескольких часов, оставшихся до наступления дня.

Глубокие траншеи, окруженные острыми кольями, протянулись по обе стороны дороги, разделявшей две армии и идущей из Вейсельфельса в Лейпциг. Имперские войска, разделенные на пять отрядов, заняли позицию в трехстах шагах от этой дороги, правый конец которой упирался в канал, соединяющий Эльстер с Саалем. Быстро разместившиеся батареи направили свои пушки по предполагаемым направлениям обстрела.

Тем временем, герцог Левенбург и капитан Якобус скакали в ночи, преследуя графа Паппенхейма.

Пожар, пылающий вдали, служил им маяком. Преследователи поняли, что страшный генерал проследовал именно здесь.

…С первыми признаками рассвета Густав-Адольф поднялся в седло. Он все ещё страдал от плохо затянувшейся раны. Поэтому вместо кирасы он одел камзол из буйволовой кожи и драповую накидку.

Бледный, но с горящим взором, он проехал перед войском с высоко поднятой головой. Его солдаты были преданы ему, смелости и решительности ему было не занимать. Войны приветствовали своего короля тысячами возгласов, долетевших до лагеря Валленштейна.

— Солдаты! — обратился к ним король. — Помолимся Богу и победим!

С этими словами он стал на колени и начал молиться.

То же сделали и солдаты. Их молитва была похожа на религиозную песню, подхваченную музыкой полков.

Густой туман покрывал равнину, и молитва этих славных людей, половине из которых предстояло, быть может, умереть, поднялась к небесам.

Арман-Луи и г-н де Парделан, воодушевленные внезапным порывом, следовали за королем. Г-н де ла Герш повсюду искал Рено. Среди драгун его не было видно. Спросив о нем Магнуса, он узнал, что того видели утром, примерявшим новый камзол из буйволовой кожи.

В этот момент луч солнца пробил облака, туман рассеялся, будто занавес; две армии оказались друг перед другом, разделенные широкой дорогой. Языки пламени сверкнули, и облако сизоватого дыма поднялось над батареей, расположенной на пригорке, в центре имперской армии.