– Откуда он звонил?
– Ой, я ничего не успела узнать, да и спрашивать глупо. Вдруг прослушивают…
– Мания преследования. Хотя все может быть.
– Володя, можешь подъехать сюда?
– Зачем?
– Мне страшно. Я больше не могу одна… – послышались рыдания, которые я из вежливости не перебивал. Мне не было ее жалко. Она выбрала сама свой путь и тем самым накликала беду на Вишенку. Страдает, конечно, но по своей вине. Как и я по своей дури. Дав ей выплакаться, выдавил из себя несколько нелепых утешительных слов и пообещал подъехать, как только освобожусь.
– От чего освободишься, Вовочка?
Вопрос резонный, но я на него не ответил, повесил трубку – и тут же перезвонил Дарьялову-Квазимоде в «Золотой квадрат».
– Видели ребята, как вас выносили из «Топаза»… Ничего, разговор записали, полезный разговор.
– Говорят, хозяин объявился?
– Да, объявился, – голос полковника как-то иссяк. – У меня к вам есть еще поручение, Владимир Михалыч. Возьметесь?
– Мне не поручения нужны, а сын. О нем что известно?
– Будет известно, будет… Мы с вами обсуждали, тут все одно за другое цепляется… Как насчет поручения, Владимир Михалыч?
– Что надо сделать?
– Лучше не по телефону… Подъезжайте прямо сейчас.
Какой у меня был выбор? Да никакого.
– Через час буду, – сказал я.
После ванной Каплун выглядел забавно: морда вся в йоде, один глаз плачет, другой смеется. Лежал на кровати, кряхтел:
– Сбегай за водочкой, Вован. Душа горит.
– Нет, поеду. Полковник ждет. Может, к вечеру загляну. Отлеживайся. Сейчас Карина придет, принесет.
– Оставь хоть сотенную, я на нуле.
– Доллары разменяй, у меня тоже в обрез.
– Какие доллары, Вовк? – моргал обиженно, как обычно, когда врал. Доллары у него были, я даже знал где. Заначка вон на полке, в томике Пастернака. – Были бы доллары, жил бы в Сочи.
– Ладно, я пошел, пока.
– Подожди, – по глазам видно, хочет сказать что-то серьезное.
– Ну, давай, рожай.
– Вовк, я так не могу.
– Как не можешь?
– Я должен рассчитаться. Ты что, не понимаешь?
Я понимал, но его переживания сейчас казались мне ничтожными.
– Остынь, Федя. Кто мы против них? Пустое место. Раздавят и не заметят. Скажи спасибо, легко отделались.
– Действительно так думаешь?
– А как я должен думать, по-твоему?
– Так нельзя, Володя. Так они нас всех превратят в скотину.
– Уже превратили. Пока мы с тобой ханку жрали.
– Тоже верно, – легко согласился Каплун. – Но я сегодня последний день пью. Поимей в виду, старина.
– Поимею, – сказал я.
В «Квадрат» поехал на такси, за руль не решился сесть, хотя с тоской глянул на свой «жигуленок». Что-то подсказывало, что придется с ним расстаться. А жаль. Хоть и старенький, я к нему привык. Десять лет исправно служил. И бомбил на нем, и еще всякие делишки обделывал, чего только не бывало. Для водителя-совка личный автомобиль рано или поздно становится как бы членом семьи. А я, не отрицаю, как был совком, так и остался. До сих пор пребываю в тайной уверенности, что деньги можно зарабатывать честным трудом, что-то производя, изобретая, леча людей, сея хлеб, а не только торгуя и грабя. Вся новая, полная свободы жизнь мне не в урок, как и Каплуну, хотя он это тщательно скрывает даже от самого себя.
Полковник встретил меня учтиво, напоил кофе с бутербродами, что было очень кстати.
– Вы лучше выглядите, чем утром, – заметил ни к селу ни к городу.
– Неважно, как я выгляжу, – я понял намек. – Что еще придумали? Какой сильный ход?
Полковник достал сигареты, а первый раз не курил. Смотрел на меня изучающе, это мне не нравилось. Я догадывался, что не я один, а большинство людей, встречаясь с этим суховатым, вежливым мужичком, чувствуют себя допрашиваемыми. Неизгладимый отпечаток накладывает любая профессия, если выбрать ее по призванию.
– Дамочка есть одна, некая Стелла, – он отвел глаза, видно, понимая, как действует его взгляд. – Презанятное, скажу вам, существо. Красавица, умница. Работала на кафедре в институте Сеченова, в двадцать семь лет защитила диссертацию по психоанализу. Не слабо, да?
– И что дальше?
– Дальше новые времена, перестройка, гуманизм, гласность – и все прочее. Дамочка, надо заметить, быстро приспособилась, пошла по проторенной дорожке. Нет, не скажу, что стала проституткой, поставила дело солидно. Давала частные объявления, ищу, дескать обеспеченного джентльмена для предоставления изысканных услуг. Тогда и имя сменила, до того была просто Машей, заделалась Стеллой, вроде звучнее. Потом начались, помните, свободные выборы, пиар всякий, окончательная промывка мозгов.
Профессия пригодилась, чуть ли не капиталец нажила. Одно время даже предвыборный штаб Рыбалкина возглавляла. Квартиру оторвала на Кутузовском проспекте за двести тысяч баксов.
Я смотрел на него в некотором оцепенении, вяло дожевывая четвертый или пятый бутерброд.
– Петр Петрович, вы зачем мне все это рассказываете?
– Ах да, я же не упомянул о главном. Дамочка эта, Стелла эта самая, полтора года в официальных любовницах пребывала у Исламбека Гараева. Гремучий был роман, о нем все газеты писали. Неужто не слышали?
– Нелюбопытный я до ихних романов.
– И то верно, зачем это нам, простым смертным. Хотя с другой стороны забавно иногда поглядеть издали на красивую жизнь. Возьмите наших пенсионеров, с голоду помирают, а от телесериала трактором не оторвешь. Никакого другого счастья не надо, только полюбоваться, как дон Родриго донье Сесилье рога наставляет. Тоже своего рода психологический феномен российской действительности.
– Петр Петрович! У меня сына украли.
– Имейте терпение, Владимир Михалыч. На что Исламбек купился – понятно. Как же – столичная штучка, знаменитая дама полусвета, да еще с научной степенью. Самое оно для джигита, чтобы пыль в глаза пустить. А вот что ее привлекло в горце, сказать не могу. Денег у нее к тому времени своих хватало. Надо полагать, просто бабий каприз. Надоели наши ваньки, потянуло на горяченькое. После сама была не рада, да уж поздно было, увязла.
Волей-неволей я заслушался, история действительно занимательная, и рассказывал ее полковник, разумеется, не для моего развлечения.
– Да еще как увязла, доложу вам. На ту пору появился на ее горизонте новый кавалер, да не простой, аглицких кровей, чуть ли не лорд и миллионщик. И похоже, запал на нашу дамочку крепко. Недолго думая, как водится у порядочных иностранцев, предложил руку и сердце. Об этом тоже газеты писали и телевизор уши прогудел. Сенсация! Богатейшая пища для ума вымирающих россиян. Представьте себе, с одной стороны благородный английский джентльмен, инвеститор и спонсор, с другой – наша отечественная дуреха. Современный вариант сказки о Золушке. У них вообще, вы, наверное, заметили, Владимир Михалыч, мода завелась брать в жены наших потаскух. Чем-то они их сильно прельщают.
– Так рассказываете, будто сами участвовали в сватовстве.
– Не участвовал, но подробностями поинтересовался по долгу службы… Так вот. Нашей барыньке, естественно, богатый англичанин больше подходил для жизни, чем раздухарившийся абрек, и наладилась она Исламбека кинуть. Да не тут-то было. Горец страшно обиделся. И его можно понять. С какой стати? Деньжищ в нее кучу вложил, цацкался, как с благородной, а оказалась обыкновенной стервой. Поманили из-за бугра – и готова лететь. Это наш русачок, возможно, только пригорюнился бы да сопли утер, но не геройский Исламбек. Полагаю, было у них объяснение, может, умоляла отпустить, может, он ей советовал не делать глупостей, не знаю, не присутствовал. Но судя по продолжению, дамочка закусила удила. Подай лорда – и хоть кол на голове теши. Исламбеку ничего не оставалось, как принять строгие меры. Он барыньку пощадил, а лорда загасил вчистую. Пятый месяц о нем ни слуху ни духу. Наша уголовка ищет, Интерпол ищет, весь мир ищет – как сквозь землю провалился. Вышел утром на крылечко отеля – и больше его не видели. Ни единого следка. Жалко заморского дурня, но не балуй, уж немолод был. Надеялся, видно, облагодетельствовать куртуазную россияночку и самому отогреться на старости лет возле молодого костерка, – не судьба, стало быть. Похоже, так и не понял, куда сунулся, иначе поостерегся бы. Замечу в скобках, они многие не сознают, когда лезут со своими денежками в самое пекло, в освобожденную от ига Россию-матушку. Предполагают поозоровать по-легкому, а взамен – пулька в лобешник.