24

Зелинский Ф. Ф. Приложение II. Римский уголовный процесс. // Цицерон, М. Туллий. Полное собрание речей. Т. 1. С. 755.

25

Пушкин А. С. Капитанская дочка // Поли. собр. соч. Т. 6. М., 1964. С. 454.

26

Вересаев В. В. Пушкин в жизни. Систематический свод подлинных свидетельств современников. Т. 1. М.; Л., 1932. 5-е изд. С. 271.

27

Еще в процессе Квинктия 81 года противником Цицерона был Гортензий. Но то был столь незначительный судебный поединок, что Цицерон о нем даже не упоминает.

28

Речи против Верреса — ценнейший, хотя и совершенно необычный памятник. Это главный источник, на основании которого восстанавливается провинциальное римское управление. Но источник это своеобразный. С одной стороны, это художественное произведение да еще судебная речь. Автор создает совершенно чудовищный образ героя и, елико возможно, старается сгустить краски. Но, с другой стороны, мы знаем, что он готовился выступать перед присяжными и должен был доказать каждое свое утверждение, причем доказать перед лицом такого противника, как Гортензий. Он привез не только живых свидетелей, но множество документов. Мы знаем также, что Гортензий не смог отвечать своему противнику, «задавленный обвинениями». Поэтому среди историков принято доверять этим речам. Более того, Буассье, например, представляет себе каждого римского наместника, кроме самого Цицерона, маленьким Верресом. Это, конечно, преувеличение, но умалять ценность сообщаемых Цицероном сведений невозможно.

29

Известный римский историк Корнелий Непот был близко знаком с Цицероном и написал о нем книгу. Собирая для нее материалы, он отметил очень интересный факт. Он говорит, что слушал речи Цицерона, а потом читал их уже изданными (Jr. 38). По его наблюдениям, они почти совпадали (Gell, 15, 21).

30

В подлиннике популяр. В римской литературе встречается два политических термина: оптиматы и популяры. Об этих терминах написано множество исследований. Совершенно ясно, что слово «популяр» является калькой с греческого слова «демократ», а «оптимат» — с греческого слова «аристократ». В XIX веке в них видели две политические партии. В середине XX века С. Л. Утченко пришел к выводу, что они не только не партии, вроде наших эсеров и большевиков, но даже не похожи на английских вигов и тори. Это некие идейные течения. В 70-е годы XX века казалось, что Утченко сказал тут последнее слово. Однако проблема эта по сю пору вызывает самые горячие и ожесточенные споры. Я полагаю, что причина тут в следующем.

Поскольку популяры не были политической партией, у них не было ни программы, ни внутренней структуры, ни членства. Поэтому очень трудно порой определить, кто является популяром, кто нет. При этом все наши сведения берутся только у Цицерона. Мы вынуждены полностью следовать за его определениями, хотя, быть может, другие римляне имели на этот счет другие мнения. Например, в знаменитом месте речи «В защиту Сестия» он называет и Мария, и Суллу оптиматами. Между тем Цезарь, сам объявивший себя популяром, демонстративно поднимал Мария на шит и, вероятно, считал своим предшественником. Далее Цицерон даже дает понять, что считает популяром только того, кто прибегает к насильственным действиям. Между тем в начале своего консульства он открыто перед сенатом и народом объявил себя самого популяром истинным, в отличие от популяров ложных, ибо не может быть ничего более «популярского», чем мир, свобода и досуг. Это показывает неясность термина «популяр» в самом Риме. Кроме того, сам Цицерон употребляет это слово в двух смыслах — как название римского явления и как аналог греческого термина «демократ». Греческие демократии он называет «популярскими государствами».

Некоторую аналогию этого понятия я вижу в современном слове «демократ». Оно совершенно неопределенно. Неясно, чего хотят демократы; этим словом можно объединить представителей различных течений. Многие наши современники рассматривают сам термин «демократ» чуть ли не как ругательство. Между тем, когда начинаешь беседовать с таким человеком, выясняется, что он ничего не имеет против демократии как таковой, не враг, например, афинской демократии, просто не любит политиков, которые сейчас прикрываются этим словом. Точно так же, когда в «Государстве» Эмилиан произносит слово «популяры», это вызывает резкую реакцию у его собеседников. И он вынужден объяснять, что сама по себе демократия не является злом, и ссылаться на пример греческих полисов. В 50-е годы слово «популяр» действительно превратилось почти в ругательство. Соответственно и слово «оптиматы» стало заменять выражение «все честные люди». Вот почему в данном случае я позволила себе передать слово «популяр» как «демократ».

31

Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1973. С. 141.

32

Кроме ager Campanus и Stellas.

33

Ход этого дела известен нам плохо. Реконструкция его принадлежит Нибуру. Опираясь на одно место из Диона Кассия, он полагает, что было два процесса Рабирия. Первый был прерван авгуром Метеллом Целером. Тогда Лабиен прибег к трибунскому народному суду, причем требовал он для Рабирия уже не казни, а наложения штрафа. В этом-то суде и защищал его Цицерон. Однако эта гипотеза противоречит самому Диону Кассию, который утверждает, что процесс был один. Кроме того, реконструкции как будто не соответствует цитируемое место о кресте и неслыханной казни. Поэтому я не считаю вопрос до конца решенным.

Выиграл ли дело Цицерон? Я думаю, что выиграл. Во-первых, и Дион Кассий и Светоний говорят, что Рабирий был спасен. Во-вторых, Цицерон очень гордился этим процессом, включил его в сборник консульских речей. Вряд ли он поступал бы так, если бы его защита провалилась.

34

Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. С. 386–388.

35

Я считаю вслед за Моммзеном годом рождения Цезаря 102-й вместо 100-го, так как доводы Моммзена кажутся мне неоспоримыми.

36

Это видно из Плутарха (Сiс., 21, 23). Интересно, что клеврет Цезаря Саллюстий, подробным образом описывая прения в сенате, не говорит об этой речи Цицерона. Видимо, упоминание о ней было слишком неприятно для его патрона.

37

Это сообщение помещено в начало речи Цицерона. Но, если верить Саллюстию, в то время весь сенат был на стороне Цезаря. Поэтому слова о людях, которые со слезами окружили кресло Цицерона, я отношу не к началу речи, а к ее результату.

38

Заговор Катилины — одна из самых темных страниц античной истории. Это объясняется нашими источниками. Если бы Катилину судили правильным судом и Цицерон был бы его обвинителем, мы знали бы все, как знаем все о деле Верреса. Мы знали бы всех свидетелей, все документы, все обвинения, все улики, прямые и косвенные. Но такого суда не было. На первый взгляд кажется, что заполнить этот пробел может книга Саллюстия. Саллюстий был историк, современник событий, книга его посвящена специально заговору Катилины. Но нас ждет разочарование.

В истории Саллюстия мы найдем множество гневных тирад против римской знати, множество филиппик о загнивании нравов молодежи, но фактов удивительно мало и, главное, почти нет дат. Когда был составлен заговор, на какой день назначено было первое выступление, когда Цицерон получил диктаторские полномочия, когда Катилина покинул Рим — обо всем этом остается только гадать. И хуже этого. Факты переставлены, события перемешаны, так что ход событий становится совершенно неясен.