забавляло. Клерон посещал одно семейство, где бывал

и Шаховской, и там-то юнкер этот вздумал влюбиться

в гувернантку. Клерон, заметив это, однажды подшутил

над ним, проведя целый вечер в разговорах с гувернант­

кой, которая была в восхищении от острот и любезности

нашего француза и не отходила от него все время, пока

он не уехал. Шаховской был очень взволнован этим.

Некоторые из товарищей, бывшие там вместе с ними,

возвратясь в школу, передали другим об этой шутке

Клерона. На другой день многие из шалунов по этому

случаю начали приставать с своими насмешками

к Шаховскому. Лермонтов, разумеется, тоже, и тогда-то

167

появился его следующий экспромт (надо сказать, что

гувернантка, обожаемая Шаховским, была недурна

собою, но довольно толста):

О, как мила твоя богиня!

За ней волочится ф р а н ц у з , —

У нее лицо, как дыня,

Зато... как арбуз 5.

Надо заметить, что вообще Лермонтов не любил да­

вать другим списывать свои стихотворения, даже и чи­

тать, за исключением шутливых и не совсем скромных,

появлявшихся в нашем рукописном журнале. Составите­

лями нумеров этого журнала были все, желавшие

и умевшие написать что-либо забавное в стихах или

прозе для потехи товарищей. Выход этого школьного

рукописного журнала 6 (появлявшегося раз в неделю)

недолго продолжался, и журнал скоро наскучил непо­

стоянным повесам.

По вечерам, после учебных занятий, поэт наш часто

уходил в отдаленные классные комнаты, в то время пу­

стые, и там один просиживал долго и писал до поздней

ночи, стараясь туда пробраться не замеченным товари­

щами. Иногда он занимался рисованием; он недурно

рисовал и любил изображать кавказские виды и чер­

кесов, скакавших по горам. Виды Кавказа у него остались

в памяти после того, как он был там в первый раз еще

будучи ребенком (двенадцати лет) 7, с своей родной ба­

бушкой Е. А. Арсеньевой. К этой всеми уважаемой

старушке он бывал увольняем по праздникам из школы.

Кстати при этом замечу, что поэмы Лермонтова «Де­

мон» и «Хаджи Абрек», в которых так поэтично изобра­

жены кавказские виды, были им написаны до его пер­

вой ссылки на Кавказ. Кто-то из наших критиков,

не зная того, укорял поэта, что он описал и воспел то,

чего не видал. Лермонтов, побывав во второй раз на

Кавказе уже юношею, переделал и пополнил поэму

«Демон», и потому-то есть две редакции этой поэмы 8.

«Хаджи Абрек» написан был им в юнкерской школе.

Лермонтов был довольно силен, в особенности имел

большую силу в руках, и любил состязаться в том с юн­

кером Карачинским, который известен был по всей шко­

ле как замечательный силач — он гнул шомполы и де­

лал узлы, как из веревок. Много пришлось за испорчен­

ные шомполы гусарских карабинов переплатить ему

денег унтер-офицерам, которым поручено было сбере-

168

жение казенного оружия. Однажды оба они в зале

забавлялись подобными tours de force *, вдруг вошел

туда директор школы, генерал Шлиппенбах. Каково

было его удивление, когда он увидал подобные занятия

юнкеров. Разгорячась, он начал делать им замечания:

«Ну, не стыдно ли вам так ребячиться! Дети, что ли, вы,

чтобы так шалить!.. Ступайте под арест». Их аресто­

вали на одни сутки. После того Лермонтов презабавно

рассказывал нам про выговор, полученный им и Кара­

чинским. «Хороши д е т и , — повторял о н , — которые

могут из железных шомполов вязать у з л ы » , — и при

этом от души заливался громким хохотом.

Командиром нашего юнкерского эскадрона, в опи­

сываемое мною время, был лейб-гвардии Кирасирского

полка полковник Алексей Степанович Стунеев, жена­

тый на старшей сестре жены знаменитого композитора

М. И. Глинки, который был тогда еще женихом и целые

дни проводил в доме Стунеевых, где жила его невеста.

Часто по вечерам приглашались туда многие из юнке­

ров, разумеется, и Лермонтов тоже; но он редко там

бывал и вообще неохотно посещал начальников и не

любил ухаживать за ними.

В учебных и литературных занятиях, в занятиях по

фрунтовой части и манежной езде, иногда в шалостях

и школьничестве — так прошли незаметно для Лермон­

това два года в юнкерской школе. В конце 1834 года

он был произведен в корнеты. Через несколько дней

по производстве он уже щеголял в офицерской форме.

Бабушка его Е. А. Арсеньева поручила тогда же одному

из художников снять с Лермонтова портрет. Портрет

этот, который я видел, был нарисован масляными

красками в натуральную величину, по пояс. Лер­

монтов на портрете изображен в вицмундире (форма

того времени) гвардейских гусар, в корнетских эпо­

летах; в руках треугольная шляпа с белым султаном,

какие тогда носили кавалеристы, и с накинутой на

левое плечо шинелью с бобровым воротником. На порт­

рете этом, хотя Лермонтов был немного польщен, но

выражение глаз и турнюра его схвачены были

верно 9.

По производстве в офицеры юнкера приведены были

к присяге, после чего школьным начальством представ-

* проявлениями силы ( фр.) .

169

лены великому князю Михаилу Павловичу, который

представил их государю Николаю Павловичу. Наконец

вся новопроизведенная молодежь, расставшись с това­

рищами, разъехалась по разным полкам. Лермонтов

уехал в Царское Село.

ВОСПОМИНАНИЕ О ЛЕРМОНТОВЕ

Лермонтов был брюнет, с бледно-желтоватым

лицом, с черными как уголь глазами, взгляд которых,

как он сам выразился о Печорине, был иногда тяжел.

Невысокого роста, широкоплечий, он не был красив,

но почему-то внимание каждого, и не знавшего, кто он,

невольно на нем останавливалось.

В 1831 году, переехав из Москвы в Петербург, он

начал приготовляться к экзамену для вступления

в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерий­

ских юнкеров, куда и поступил в начале 1832 года (ка­

жется, в марте) 1, в лейб-гвардии Гусарский полк *.

Годом позднее Лермонтова, определяясь в гвардейские

уланы, я поступил в ту же школу и познакомился с ним,

как с товарищем. Вступление его в юнкера не совсем

было счастливо. Сильный душой, он был силен и физи­

чески и часто любил выказывать свою силу. Раз после

езды в манеже, будучи еще, по школьному выраже­

нию, новичком,подстрекаемый старыми юнкерами, он,

чтоб показать свое знание в езде, силу и смелость, сел

на молодую лошадь, еще не выезженную, которая на­

чала беситься и вертеться около других лошадей, нахо­

дившихся в манеже. Одна из них ударила Лермонтова

в ногу и расшибла ему ее до кости. Его без чувств вы­

несли из манежа. Он проболел более двух месяцев,

находясь в доме у своей бабушки Е. А. Арсеньевой,

которая любила его до обожания. Добрая старушка,

как она тогда была огорчена и сколько впоследствии

перестрадала за нашего поэта. Все юнкера, его това­

рищи, знали ее, все ее уважали и любили. Во всех она

принимала участие, и многие из нас часто бывали обя­

заны ее ловкому ходатайству перед строгим началь­

ством. Живя каждое лето в Петергофе, близ кадет-

* В то время юнкера, находившиеся в школе, считались в пол­

ках и носили каждый своего полка мундир. ( Примеч. А. М. Мерин-

ского.)

170

ского лагеря, в котором в это время обыкновенно стояли

юнкера, она особенно бывала в страхе за своего внука,