Чингисхан тоже с первых лет жизни столкнулся с неприкрытым насилием, агрессией и смертью. Он видел убийства, и это стало самым главным раздражителем детства, открыв путь к убийству еще в подростковом возрасте. Ощущение убийцы он пронес через всю жизнь, расширив территорию смерти на сотни тысяч квадратных километров. То же можно сказать и об Иване Грозном: сталкиваясь с насилием с детских лет, он начал с истязания и умерщвления животных, постепенно подбираясь к людям. По обретении власти он еще юношей решился на убийство. И с тех пор царь уже никогда не останавливался, истребляя ближних со смаком, – даже уничтожил собственного сына. Саддам Хусейн также с первых лет жизни столкнулся с неприкрытым насилием и смертью. На его глазах разворачивались истязания поверженных и глумление над их телами во время многочисленных переворотов, и запах крови стал для него близким, понятным и желанным. Крик пытаемого заменил ему вдохновляющую песнь, а первое убийство он совершил в молодые годы, для самоутверждения лишив жизни провинциального коммунистического лидера. Ступив на путь непрерывной борьбы за власть, он, в первую очередь, проявил себя как раз как искусный палач и истязатель.

На войне произошло приобщение к агрессии и Усамы бен Ладена, современного пророка смерти. Неизвестно, принимал ли он личное участие в уничтожении советских солдат во время поддержки моджахедов в Афганистане, однако именно в этот период произошел ключевой перелом в его восприятии мироздания. Сначала он почувствовал вкус к убийству, а уже потом подвел под возможность уничтожения людей удобоваримое для исламского мира обоснование – «необходимость» смертельной борьбы с неверными. Нахлебавшись смертельного зелья во время войны, этот человек уже не мог и, по всей видимости, не желал останавливаться – отныне вся его жизненная стратегия оказалась построенной на смерти и разрушении, которые он нес и на которые вдохновлял, с успехом подведя под насилие религиозную платформу.

Приобщение к кровавым зрелищам и насилию может происходить не только в раннем возрасте, особенно если начало жизненного пути отягощено борьбой за власть. Например, Екатерина Медичи до возведения на трон своего второго сына не имела неограниченных полномочий. Но она не раз демонстрировала любовь к созерцанию смерти. Историки писали, что она с алчностью волчицы любила наблюдать публичные казни. Пройдет немного времени, и она сама будет отдавать распоряжения лишить жизни того или иного человека, а то и сразу многих. Подобный опыт характерен для Сталина и Гитлера, которые в поисках своего места в жизни и во время тайной борьбы за власть вынуждены были долгое время тщательно скрывать свое истинное лицо. Сталин долго себя не проявлял, отчаянно маскируясь и позволяя лишь рукоприкладство по отношению к однопартийцам и призывы к бескомпромиссному террору в отношении тех несчастных, кого он записывал в ряды своих врагов. Однако позже, по достижении власти, он подчас сам придумывал пытки для тех или иных обреченных им же на смерть и отправлял на гибель людей без счету. А вот Гитлер, имеющий, как и Нерон, женскую акцентуацию, избегал и боялся кровавых зрелищ, однако не брезговал рассматривать фотографии изуродованных по его распоряжению бывших соратников. Чужая насильственная смерть возбуждала фюрера, доставляя ни с чем несравнимое удовольствие. Она была подтверждением его власти и возможности исполнения самых сумасбродных желаний.

Любопытно, но искаженному восприятию мироздания никак не мешала образованность некоторых персонажей, избравших путь злых гениев. Хотя большинство негодяев мирового масштаба были обладателями исключительно поверхностных знаний, а такие служители Люцифера, как Калигула или Чингисхан, вообще имели весьма отдаленное представление об общечеловеческой культуре, некоторые деструктивные личности были вполне образованны и даже могли бы считаться лучшими носителями знаний своего времени. Назвать такими можно было бы Нерона и Ивана Грозного, которых историки выделяют как начитанных и умных людей. Но многие усматривают в их образовании очевидную однобокость. С раннего детства ориентированные на власть, они все свое образование строили по принципу подготовки властителя. Русский самодержец Иван IV читал о царях в поисках подтверждения и укрепления мысли о своей миссии, а желание Нерона стать императором-поэтом, императором-актером никак не сказывалось на его многочисленных пороках. В целом, не имея ни видимой цели, ни идеи, ни Нерон, ни Иван IV не могли сосредоточиться на какой-то области знаний основательно. Если говорить о Сталине или Гитлере, то их знания были еще более поверхностными, бессистемными в сравнении с представителями ученого мира. Ни один из них не владел иностранными языками, ни один не имел глубокого представления о литературе, культурных ценностях или какой-нибудь науке, разрозненные же обрывки знаний из разных областей направлялись на удовлетворение самых темных помыслов. Подтверждением тому может служить тот факт, что оба диктатора на дух не переносили настоящих ученых, авторитетных специалистов в какой-либо области, экспертов и дипломатов. Не сумели достичь значимого уровня знаний и такие суровые игроки, как Мао Цзэдун или Саддам Хусейн. Примитивное крестьянское мышление осталось отличительной чертой этих фанатиков на всю жизнь. А вот Усама бен Ладен получил отменное образование. Но оно все же носит формальный характер и имеет заметный крен в сторону восточной культуры. Не только общечеловеческие ценности, но даже банальный бизнес не увлек этого человека, не избавил от стремлений к уничтожению живого как более действенного инструмента достижения признания, нежели творческий поиск. Тяга к насилию так или иначе преобладала в натурах этих детей сумрака, и получение знаний не сыграло позитивной роли в их деятельности еще и потому, что негативные раздражители начали воздействовать гораздо раньше, с несоизмеримо большей силой, и имели отношение к инстинктам, относились к выживанию или обеспечению первичных потребностей. Поэтому знания оказались вторичны, не обеспечив устойчивой мотивации их реального, широкого и сознательного освоения. Эти люди довольствовались поверхностными впечатлениями о мире, так как при наличии силы могли обеспечить необходимое реноме.

Свой ограниченный интеллектуальный потенциал эти люди маскировали ярко выраженной и развитой до небывалого мастерства изворотливостью. Отсутствие фундаментальных знаний делало их не только уязвимыми в борьбе с окружающими, но и лишало панорамного видения мира и возможности реализовать себя конструктивным путем. Это объясняет, почему никто из них так и не обрел ни одной стоящей идеи, ограничиваясь лишь блеском миражей и прожектов на песке. Ущемленные в раннем детстве, они словно оказывались втиснутыми в узкую пещеру с одним-единственным выходом. Даже если не отметать творческих потуг Нерона, стоит признать превалирование укоренившегося в нем с детства комплекса извращенной натуры, над которой давлел страх перед угрозой со стороны окружающего мира, а также воспоминания о жизни отца и матери, наполненной непристойностями и крайностями. Все это сформировало непреодолимую жажду признания, желание соответствовать «предначертанному» матерью величию, произвести впечатление любой ценой. Похоже, легендарный философ Сенека и не пытался сделать то, что сделать невозможно, – вылечить уже безнадежно изувеченную психику своего ученика. Не исключено, что, усмотрев раньше других потенциальную угрозу, он лишь попытался максимально приспособить Нерона к себе, приручить зверя.

Асоциалыюсть и нетерпимость жестяных натур

Достаточно важным общим штрихом к портрету узнаваемой деструктивной личности является общая асоциальность, а в некоторых случаях – даже полная неспособность жизни в обществе по законам общества. В основе этого лежит высвобождение своих навязчивых представлений и влечений, что всегда вступает в жесткое противоречие с культурой и цивилизацией. Другими словами, деструктивные проявления воспринимаются обществом как извращенные побуждения и иррациональные влечения, поэтому одержимые ими либо тщательно скрывают свою темную сторону натуры, либо дают ей проявиться по достижении власти, но никогда не принимаются обществом в целом. За редким исключением все они закрытые, асоциальные типы. Даже такие личности, как Нерон или Петр I, тяготевшие к показной демонстрации своей натуры, непременно втягивавшие множество других людей в свальный грех или стихийные, безрассудные поступки, не могли приниматься социумом. Сенаторы порицали Нерона, а русские бородачи качали головами по поводу бешенства их государя. Родившись с самоидентификацией царей и мыслью, что царю, как и Богу, позволено все, эти люди втягивали в свои проекты людей насильно, в качестве своеобразных декораций. Властителям нужен был размах, а запуганному окружению хотелось быть при власти, пользуясь частью царского влияния и могущества. Так было при дворах всех без исключения диктаторов: Калигулы, Нерона, Ивана Грозного, Иосифа Сталина, Адольфа Гитлера, Мао Цзэдуна, Саддама Хусейна. Но крайности таких людей делали жизнь своего окружения не просто тяжелой и неприятной, но и опасной вследствие непредсказуемости и взрывоопасности их натур. Лишаясь власти, такие люди тотчас лишались и друзей, что хорошо видно на примерах Нерона, Гитлера или Саддама Хусейна.