Итак, в чем же состояли устремления Григория Распутина? Первичная мотивация, несомненно, связана с компенсацией ущербности и преодолением инерции юношеской фрустрации, связанной с социальным отторжением. Жажда признания, словно ураганный ветер, который несет сорванный лист, гнала его в монастыри и святые места, к отшельникам и прорицателям, взвалившим на себя сакральную ношу преобразователей мира. Это же неутоленное ощущение вкупе с рано приобретенной изворотливостью и даром гипнотического воздействия не позволило Распутину стать на путь официальных последователей Христа. Его воля и неотступное желание возвеличить свое имя толкали на создание собственного учения. Примитивное и упрощенное, оно, тем не менее, в условиях существования бесчисленного множества людей с проблемной психикой, разуверившихся в медицине и подверженных воздействию мистики и всего непостижимого, имело неимоверный, непредсказуемый успех. Главной исторической предпосылкой странного восхождения необразованного и нечесаного выскочки на вершины власти России стали личная психологическая уязвимость императрицы и душевная мягкость императора, подкрепленные непреодолимыми проблемами. Искусство же пришельца из Сибири заключалось в том, чтобы заставить поверить монаршую семью в свои способности целителя и религиозного деятеля. А ведь, как отмечают историки, Григорий Распутин был единственным мужиком, простым крестьянином и лицом, не имевшим духовного сана, который за двухсотпятидесятилетнюю историю империи был вхож в царскую семью и принимался царским двором. Эта ситуация лишь подчеркивает особенность человеческого фактора, наличие психологической состыковки достаточно сильного психотипа Распутина со слабой в психологическом отношении и склонной к внушениям монаршей четой. Со временем психика царицы оказалось в полной зависимости от Распутина. А когда в начале войны с Германией «старца» удалили от двора, царица вскоре вынудила Николая II вновь вытащить того из захолустной деревни. Монарх в связи с этим сокрушался: «Если б вы видели истерические припадки императрицы, то захотели бы лучше иметь трех Распутиных, чем еще раз пережить такие припадки». Власть крестьянина над царицей была безграничной, и это положение давало ему все, к чему он стремился: деньги, признание и праздную, полную чувственных удовольствий жизнь.

Стараясь объективно оценить личность Григория Распутина, нельзя не обратить внимания на такую сильную черту, как способность и готовность непрерывно действовать. Будучи ленивым повесой и решительно отказавшись от навязываемой судьбы крестьянина, он начал с поисков альтернативного пути. Этот путь во многом нерационален и отдает скверным душком, но нельзя не признать, что влияния в российском обществе Распутин достиг не вследствие небесной метки, о которой он твердил всю жизнь, а благодаря целенаправленному движению в избранном направлении. Определив религию полем своей деятельности, Распутин сумел выделиться из среды многих тысяч бродячих проповедников. Потом, убедив служить себе немалое число влиятельных в обществе людей, он сумел перебраться в столицу империи. Затем, особо не помышляя о завоевании сердец монаршей семьи, он вызвал их доверие. Распутин, который рассматривал как венец успеха всего лишь определенное социальное положение в столице, неожиданно оказался в роли кота, который ведет себя со всей животной непосредственностью, но мурлыканием успокаивает расшатанные нервы хозяев. Однако со временем положение Распутина изменилось – он стал серым кардиналом, способным возбудить у российской знати чувства трепетного страха. Неуютное положение этих богатых и уязвимых людей усиливалось осознанием того, что против них в любой момент может быть применено то могущество, достижению которого они так ненавязчиво и неосмотрительно поспособствовали. Арон Симанович, взявшийся исполнять роль секретаря «старца», небезосновательно отмечал угодничество и смирение влиятельных в обществе мужчин, которые предпочитали помалкивать, когда Распутин расточал дерзости, в том числе и в отношении их жен. «Почти никто не осмеливался высказывать свое возмущение, так как все боялись Распутина». Вот к чему стремилась жаждущая признания ненасытная натура крестьянина. Он хотел повелевать и внушать страх мужчинам, символически распространяя свою духовную власть на все пространство, а психосексуальную власть – на всех женщин. Но, несмотря на обретенное сенсационное влияние в обществе, деструктивное мышление Григория заводило его в извечный тупик. Ибо поиски и достижение все новых форм власти, даже вспышки инсценированного обожания масс лишь временно компенсировали болевые точки личности, избавиться от которых он был не в состоянии. Крестьянское происхождение, необразованность и противоречивость исповедуемых истин всякий раз напоминали о себе, когда «старец» задумывался о будущем. Будущего у него не было, а его странное религиозно-сексуальное влияние могло тотчас закончиться, как только изменится отношение к нему монаршей особы… Горечь осознания отсутствия перспективы гнала его дальше и дальше, к новым разрушениям, навстречу своей гибели. Любопытным штрихом к пониманию внутренних противоречий является его попытка дать образование своим дочерям в столице. Сына же он даже не пытался вытащить из деревни, понимая не только свою временность, но и его уязвимость в столице. Но о сыне, как и о дочерях, он заботился лишь на бытовом уровне. Например, благодаря одной влиятельной особе сделал все, чтобы тот не попал на фронт. Распутин сам страшился реальных опасностей и старался ограждать от них близких, но на большее его не хватало. Он определенно был лишен способности любить, не способен был даже понять, каким образом можно повлиять на судьбу своих детей. Да и, скорее всего, ему, так настойчиво прожигавшему свою жизнь, было не до семьи и не до детей.

Последовательная и непрерывная мифологизация образа Григория Распутина опиралась преимущественно на эмоциональное восприятие его женской половиной общества. Конечно, мужчины с неустойчивой психикой также попадались в сети этого ловкача, виртуозно жонглировавшего религиозными догмами, навыками народного целителя и умением устранять очаги тревожности и сексуальных запретов. Но при помощи женщин он мог эффективно бороться с сильными мужчинами, находящимися у власти и отчетливо осознающими роль сибирского «старца». Врагов у Распутина хватало. В первую очередь, официальная православная церковь, против которой он действовал, демонстрируя свою способность реального гипнотического воздействия на людей, твердя, что это свидетельство «снисхождения милости Божьей на простых людей», которая покидает «недостойных священников». Но гораздо сложнее «старцу» было бороться с полицией, которая с некоторых пор отслеживала каждый его шаг, уведомляя высоких покровителей о несусветных и непрекращающихся пьяных оргиях Распутина, во время которых он нередко срывал с себя маску и болтал все что вздумается о любви и религиозных воззрениях своих приверженцев. Проницательный и суровый Столыпин в первые годы возвышения Распутина настоял на его высылке в родное Покровское. Там уже местные власти организовали следствие, впрочем закончившееся ничем. Почитатели, и особенно почитательницы, хранили тайны близких отношений со «старцем», до умопомрачения твердя о его духовности и аскетизме. Сексуальную распущенность замалчивали и прощали, ибо многим почитательницам она даже импонировала, а некоторые даже впадали в сексуальную зависимость от необычной притягательности здорового и незатейливого самца.

Нельзя отрицать, что при всей своей угловатости, необразованности и нелепости Григорий Распутин порой демонстрировал удивительный диапазон образов, в которые он был способен перевоплощаться. То он представал святым, снизошедшим для спасения томящихся душ, то знахарем, то гипнотизером, то ночным гулякой, а то самонадеянным искателем новых сексуальных приключений. Бесспорно, что развитая в детстве впечатлительность дала в руки этому человеку тайное психотропное оружие в виде умения понять чужие проблемы и решительно вмешаться, чтобы их преодолеть. Один из современных исследователей феномена Распутина Игорь Князькин отмечает: «Если проблема была простой и материальной, Григорий оказывал протекцию. Если трудности носили психологический характер, Григорий выступал в роли психоаналитика, помогая человеку избавиться от мучивших его фантомов. Наконец, если беда превышала все мыслимые человеческие силы (как в случае с болезнью цесаревича), он давал людям утешение, и они с благодарностью принимали его».