Может, они принадлежали Бекуайту? Но почему они оказались у Джимми, да еще после того, как Бекуайт был убит?

Кейт пришла в голову мысль взять книжки с собой и показать юристу или по крайней мере Клайду. Она принялась засовывать их в карман, но внезапно похолодела.

Если это книжки Бекуайта, то… что бы это значило? А если они не принадлежали Бекуайту, если это счета Джимми — значит, он впутался во что-то опасное.

Кейт убрала книжки в ящик стола и постаралась скрыть все следы своего вмешательства. Так, банковские бумаги лежали лицевой стороной вверх в надрезанных конвертах в глубине ящика. Книжки лежали лицом вниз. Корешками вправо? Или влево?

Ее дрожь усилилась при мысли о том, что, возможно, стояло за этими громадными суммами.

Кейт убрала и их общую сберегательную книжку, положив ее точно так же, как она лежала раньше. Джимми не должен был догадаться, что Кейт копалась в ящике стола; она вполне обойдется без этих сорока тысяч.

Кейт собиралась взять свою машину, но передумала: она не хотела, чтобы Джимми знал о ее визите домой. Она вдруг начала бояться своего мужа. Закрыв ящик, Кейт быстро вышла из комнаты.

В спальне она взяла с комода свой кошелек, достала оттуда купюры и вернула их на прежнее место. Выглянув в окно, она увидела, что соседи собираются во дворе на барбекю.

Небо затянули облака, предвещая ранние сумерки. Во дворе у Дженсонов горели четыре декоративных газовых светильника, там резвилось не меньше дюжины ребятишек. Должно быть, у кого-то из младших Дженсонов день рождения. Кейт видела, как Джоан Дженсон расстилает бумажную скатерть, а двое ее сынишек прижимают углы камешками. Ей совсем не хотелось уходить этим путем в человеческом обличье, поскольку Джимми наверняка уже переполошил всю округу рассказом о ее исчезновении. Выглянув в окно гостиной, Кейт увидела, что к дому Дженсонов подъезжают еще машины. Придется уходить кошкой.

Она запихнула свою личную чековую книжку и ключи в карман джинсов. Если ее одежда остается на ней, благополучно переживая все превращения, значит, то, что лежит в карманах, тоже должно сохраниться. Кейт понятия не имела, есть ли какие-нибудь правила в этой новой беспокойной жизни. Спрятав кошелек и сумку за коробки в своем платяном шкафу, Кейт с такой поспешностью превратилась в кошку, что даже не успела насладиться тем странным чувством, которое она при этом испытывала.

Светло-бежевая кошечка выскользнула из задней двери, заклиная судьбу, чтобы дети не увидели ее. Эти мальчишки — просто кошачья погибель.

Уйти из дома без денег и без машины означало обречь себя на бесконечные трудности. Но Кейт не могла отделаться от желания исчезнуть незаметно. Она не собиралась оставлять Джимми ни единой зацепки, пока сама не поймет, что все это значит. Пока не узнает, откуда взялись эти банковские счета.

Кейт обогнула дом и нырнула в клумбу. Затаившись среди красных и оранжевых лилий, она выглянула, чтобы осмотреть улицу, и в этот момент ее спугнул какой-то шум.

Она рванулась было бежать, но не успела — появившийся неизвестно откуда Уорк набросился на нее. Он схватил Кейт за лапы, больно сжал их, а затем стремительно вскинул руку, чтобы со всей силы швырнуть кошку на бетонные плиты садовой дорожки. Кейт яростно извивалась, пытаясь достать его когтями. Какой-то крик с улицы отвлек Уорка, на мгновение лишив равновесия.

Он снова замахнулся.

На этот раз Кейт удалось высвободить лапу, она судорожно полоснула Уорка когтями. С улицы донесся еще один оклик. Резкий удар о бетон, перед глазами Кейт взметнулся фейерверк искр, а затем все погрузилось во тьму.

Она неподвижно лежала на бетонной дорожке. Уорк поддел ее ногой, отбросил в кусты, а затем, подгоняемый окриками, исчез в полумраке под ветвистыми дубами.

Пробежав полквартала, он вскочил в черный «БМВ», дал газу, так что взвизгнули шины, и машина скрылась в сгустившихся сумерках.

Глава 13

Джо с интересом смотрел, как Дульси счищает последние клочки шкуры с только что убитой белки, прежде чем заняться аппетитным темным мясом. Он наблюдал эту процедуру каждый раз, когда Дульси приступала к еде: она старательно избавлялась от перьев, лапок, клювов, шерсти. Джо никогда раньше не видел такой привередливой кошки. Белка была крупной и упитанной; отчаянно сражаясь, она оставила длинную глубокую ссадину на ноге Дульси. Они поймали ее общими усилиями, не дав взобраться на дерево.

Охотничьи манеры Дульси произвели на Джо большое впечатление. Быстрая и бесстрашная, она могла, подпрыгнув, схватить за крыло летящую птицу. Джо видел, как она выгнала из норы крупного кролика и притащила его, истошно вопящего, хотя зверек был тяжелее ее самой. Этот кролик сильно исцарапал Дульси. Джо было больно видеть, что ее чудесная полосатая шубка порвана и кровоточит, больно думать о том, как саднят и отдаются пульсирующей болью эти порезы и царапины. Всю ночь, с небольшими передышками, он вылизывал раны Дульси, чтобы унять боль и предотвратить воспаление. Она была так красива, так нежна. И так загадочна.

Прошлым утром на рассвете Джо увидел, как Дульси стащила с какого-то крыльца детский голубой свитерок. Стряхнув с себя остатки сна, Джо с удивлением отметил, что она понесла вещичку в кусты.

Последовав за Дульси, Джо обнаружил ее на небольшой прогалине среди кустов; она сосредоточенно укладывала, мяла и топтала этот свитерок. Увлекшись, Дульси не расслышала, как Джо тихонько проскользнул сквозь листву. Придав свитеру желаемую форму, она улеглась на него, затем перекатилась на спину, откинула голову и воздела в воздух расслабленные лапы, громко и раскатисто мурлыча.

Поймав взгляд Джо, Дульси смутилась и вскочила на ноги. А когда он спросил, что такого замечательного в этом свитере и почему она взяла его, Дульси стиснула коготками голубую шерсть и обиженно посмотрела на него. Джо стало стыдно. Увлечение Дульси было ее личным делом, Джо не понимал этого, но подглядывать не имел права.

— Он такой мягкий, — сказала Дульси, словно оправдываясь. — Такой приятный и красивый, и цветом точь-в-точь как яйца малиновки. Разве ты не можешь себе представить, как эта мягкая шерсть касается твоей голой кожи?

— У меня нет голой кожи, — возразил Джо настороженно. О чем это она? Что за мечты роятся в ее голове? Какие картины рождаются в ее воображении?

— Неужели тебе совсем неинтересно, Джо, каково это — быть человеком?

Она что, шутит?

— Нисколько. Я могу разговаривать как человек, иногда рассуждать как человек, но я — кот. Превосходный и отлично приспособленный к жизни кот.

— Но разве ты не хотел бы…

— Нет. Не хотел бы. Могу себе представить. Починка крыши, стрижка газона. Хлопоты с регистрацией машины и уплатой налогов. Штрафы за неправильную парковку, судебные тяжбы. Протекающие трубы… — Он покачал головой. — Ни за что.

— Но подумай о концертах, о чудесных ресторанах, элегантной одежде, украшениях. Представь себе, что ты… Ну, не знаю. Представь, что едешь на классной машине, чтобы провести выходные в Сан-Франциско. — Дульси огорченно смотрела на него.

Джо не сдался, не сказал ни слова, как это было бы здорово, и Дульси снова занялась голубым свитером.

У него и в мыслях не было обидеть ее. По правде говоря, ее неподдельное наслаждение пушистым свитером даже растрогало Джо, заставило почувствовать себя сильным и заботливым. Заставило осознать ее нежность и уязвимость. Джо улыбнулся. И это — та самая кошка, которая прошлой ночью, когда они уютно устроились в ветвях старого дуба, рассказывала ему, как она в бешенстве устремилась по следам человека, который пытался ее отравить. Та кошка, которая, словно снаряд из когтей и мышц, могла сломя голову ринуться в погоню за лесной крысой, и никто не счел бы ее в этот момент слабой или беспомощной.

Но все же было в Дульси что-то непостижимое, словно иная реальность таилась в глубине ее зеленых глаз. И когда она стояла на склоне холма, глядя на городок внизу, припавший к бескрайнему океану, Джо знал, что в ее хорошенькой головке бродят совсем не кошачьи мысли. Она думала о суетливой человеческой жизни, о людях, спешащих по улицам и снующим в магазинах, о стремительных автомобилях, звуках музыки, человеческих голосах; о яркости и изобилии чуждого для них мира.