Через восемь дней после казни Дидье Анри собрал свой багаж, но нигде в своих дневниках он не упоминает о гренобльском восстании. Между тем он был непосредственным его свидетелем. Был ли он до такой степени озабочен семейными делами и собственным здоровьем?

Едва вернувшись в Милан, он спешно консультируется у доктора. Ему 33 года, а весит он 94 килограмма и страдает от перемежающейся лихорадки, повышенного потоотделения, обмороков, онемения левой стороны тела, приливов крови и головных болей. На тот момент явных признаков сифилитического поражения организма нет, но он очень слаб и опасается самого худшего: «Когда я страдаю нервным расстройством, дрожью, тяжестью в левой стороне тела, — я боюсь смерти; тогда я обращаю внимание даже на возраст литераторов, о жизни которых читаю. Но в более здоровом состоянии я презираю смерть». И тогда он вновь жалеет, что не влюблен. Впрочем, одиночество не мешает ему прийти к заключению, что разрыв с Анжелой — гораздо большая потеря для нее, чем для него: «Мадам де Сталь права: в светском обществе только глупцы бывают хитрецами».

Анри часто бывает в Ла Скала, и это дает ему возможность встречаться — в ложе капеллана Эжена де Богарне Лодовико ди Бремо — с либеральным «всем Миланом» и его многочисленными сочувствующими; среди них — английский поэт лорд Байрон «с очаровательным профилем ангела» и политический деятель Джон Кэм Хобхаус. «Они просветили меня, и тот день, когда они дали мне возможность почитать „Эдинбург ревью“, стал великим днем в истории моего разума…» — признавался он своему другу Луи Крозе. Анри утверждает: «Байрон, Байрон — это имя должно звучать громко. „Эдинбург ревью“ ставит его на второе место после Шекспира по силе передачи страстей». Анри Бейль открыл для себя периодику — и это стало своеобразным переворотом в его сознании. Этот переворот даже помог ему легче перенести резкий ответ военного министра на его неоднократные просьбы о выплате ему жалованья хотя бы в половинном размере. Этот ответ звучал категорично: «Прежде чем вынести решение, необходимо, чтобы Вы представили мне достоверные сведения, какой деятельностью Вы были заняты с 1 апреля 1814 года и что Вы делали в отсутствие короля в течение 1815 года».

8 декабря Анри приехал в Рим, чтобы изучить как следует «Страшный суд» Микеланджело и составить жизнеописание художника — нечто вроде приложения к своей «Истории итальянской живописи». Он дописывал его в Неаполе, где жил около месяца начиная с 28 января, а затем вернулся в Милан 4 марта 1817 года.

13 апреля он навестил в Гренобле сестру: ее муж Франсуа Даниэль Перье-Лагранж умер 14 декабря 1816 года. После краткой остановки в Планси-сюр-Об у Луи Крозе он направился в Париж, чтобы передать последнюю правку своей рукописи Пьеру Дидо. Он договорился с издателем Адриеном Эгроном, располагавшимся на улице Нуайе, 37, о публикации своей книги «Рим, Неаполь и Флоренция в 1817 году», которую только что закончил. Затем, чтобы немного развлечься в ожидании публикации двух своих творений, он отплыл в Лондон и прибыл туда 3 августа 1817 года.

Анри остановился в отеле «Тэвисток» в Ковент-Гардене в компании с Жаном Жозефом Мари Шмитом ван Дорселаэром — бывшим чиновником Министерства полиции времен империи, ставшим политическим интриганом и шпионом, и Эдуардом Эдвардсом — комиссаром английской оккупационной армии герцога Веллингтона. Он осматривает город вместе со своими новыми знакомыми. Конечно, собор Святого Павла внутри — «сущая клоака в сравнении со Святым Петром», но бродить по лондонским улицам — настоящее удовольствие. От двух английских мадемуазелей он узнал, что содержат в себе «большие стеклянные стаканы с чем-то желтым, желеобразным, приятным на вид и недорогим», которое так заинтересовало его в каком-то кафе: «Это было „djelee de piai de voo“. Конечно, никогда французские девицы не заговорили бы с двумя мужчинами, тем более по вопросам гастрономическим». В конечном счете «страна пуритан» оказалась не лишенной приятности. Он славно проводит время в музеях, обедает в «Бифстик-хаус», посещает библиотеки и спектакли в опере и театре «Сюррей» — и с удивлением подмечает, что женщины, обычно одетые очень скромно, «странно декольтированы на спектаклях и в обществе». В Париж он возвращается очарованный Англией.

Откуда взялся Стендаль

2 августа 1817 года «Журналь де ла либрери» сообщил о выходе из печати «Истории итальянской живописи» в двух томах автора Г. Б. Б. А. — «господина Бейля, бывшего аудитора». 13 сентября «Библиографи де ла Франс» сообщил о публикации книги «Рим, Неаполь и Флоренция в 1817 году» г-на Стендаля, кавалерийского офицера. Вернувшись из Англии, Анри Бейль получил возможность взять в руки обе свои книги.

Над первой из этих книг, на две трети состоящей из плагиата, он работал в течение двух лет по четыре-шесть часов в день; в ней он излагал, вперемешку с чужими мыслями, свои соображения об искусстве, истории, эстетике и политике: «Я действительно создал свой собственный стиль. Большую часть времени, которое я проводил, слушая музыку „Alla Scala“, я употреблял и на то, чтобы примирить Фенелона и Монтескье, которые поделили между собой мое сердце». Поскольку он опирался в своей работе не столько на оригиналы картин, сколько на гравюры, он не исключает возможности написать еще два тома на ту же тему.

Для второй книги — «Рим, Неаполь и Флоренция в 1817 году» — Анри Бейль впервые использовал псевдоним «Стендаль». Он позаимствовал его у небольшого города Стендаль в прусской Саксонии — родины искусствоведа Иоганна Иоахима Винкельманна: Анри действительно бывал там в 1806 году. Эта книга была построена главным образом на личных впечатлениях; если добавить к этому еще оригинальность композиции, легкость стиля, оживленного огнем импровизации, то становится понятным, что она стала первым действительно авторским произведением — так необычный псевдоним «Стендаль» ознаменовал собой первую настоящую удачу автора.

Уладив текущие дела и поручив Луи де Барралю рассылку своих книг адресатам, начинающий писатель счел, что не имеет более причин оставаться в Париже. За время своего пребывания в нем он возобновил отношения с бароном Адольфом де Марестом — со временем барон станет его ближайшим доверенным другом. Еще Анри познакомился с Жозефом Линге — секретарем министра полиции Эли Деказеса и активным сотрудником «Журналь де деба». 6 сентября он встретился с философом Антуаном Луи Клодом Дестутом де Траси, и тот подарил ему свой «Комментарий» на «Дух законов» Монтескье — в благодарность за его «Историю итальянской живописи». Пора было пускаться в обратную дорогу: «В Париже я приятно существую на поверхности жизни. Но как только я хочу углубиться — наталкиваюсь на бедный и сухой слой. В Милане, наоборот, я живу на скучноватой поверхности — из-за недостатка внешней жизни, но, стоит мне захотеть углубиться — не знаю, иллюзия это или реальность, — я обретаю ощущения самые блистательные, самые страстные, лишенные какого бы то ни было налета скуки».

Анри прибыл в Милан 21 ноября 1817 года вместе с сестрой Полиной: он хотел на несколько месяцев вырвать ее из провинции и печали траура по мужу. Он нашел ей жилье отдельно от себя, снял ей ложу в Ла Скала, а сам занялся литературой в тот самый момент, «когда романтики давали решительный бой классикам». Он объявляет себя сторонником «Эдинбург ревью» — то есть романтиков. 26 ноября он приступил к своей «Жизни Наполеона».

Счастливой любви не бывает

В Милане Анри не мог держаться в стороне от политических проблем и принялся на все лады костить ультраправых: «Я не скрываю, что я — скотина либерал, вот так». Он активно участвует в битве за романтизм и успевает «вечерами с семи часов до полуночи послушать музыку и посмотреть два балета». Настоящей его страстью, однако, стала Матильда Дембовски: его познакомили с ней 4 марта 1818 года — и он тут же страстно в нее влюбился. Анри всегда придавал огромное значение чувствам в жизни человека. Он убежден: бедность чувств — самое большое несчастье. И только изнеженный современный человек может видеть в них опасность для себя. В тот же день Анри записал в дневнике: «Великая опасность для цивилизации — это отсутствие в ней опасности. Достаточно посмотреть на Париж»…