Сегодня праздник

Облачко, тихонько напевая, прилегло на лужок, а потом, расплывшись белым пушистым покрывалом, обволокло каждую былинку. В одно мгновение всё погрузилось в туман, каждого словно окутал чудесный кокон, и все малые и большие луговые жители, перекликаясь, захлопали в ладоши. Одни жуки замерли неподвижно: исполненные удивления и трепета, они ждали, что будет дальше.

А дальше — туман понемногу стал таять, таять, и не успел никто глазом моргнуть, как посреди лужка заблестело чистое как слеза озерцо.

И тогда все бросились купаться, плескаться и кататься на лодках. Даже мышка Соня проснулась — но, разумеется, совсем ненадолго: ей куда больше нравилось купаться во сне, чем наяву.

У Муркиса с Амвросием была маленькая лодочка — как же иначе, ведь они жили у ручья! Иногда они плавали на этой лодочке по ручью к дальнему озеру («дальнему», потому что оно ведь и правда было очень-очень далеко — за лесом), а сейчас, радостно мыча что-то себе под нос, они гоняли лодку взад и вперёд по озеру новому, трогали лапами ушедшие под воду травы и смотрели, как в воде одновременно отражаются облака и они сами.

— Смотри, Муркис, мы с тобой на небе!

К вечеру уставших ликовать луговых жителей сморил сон. На Облачный пригорок и на озерцо сошла великая тишина, и только Муркис с Амвросием всё сидели в лодочке, глядя на прозрачную воду и вслушиваясь в тишину. И наконец кроме тишины услышали и кое-что ещё.

Нечто большее, чем тишина

До сих пор ни Муркис, ни Амвросий не могут объяснить, как же они сразу не заметили, что на берегу озерца сидит маленький и немного испуганный Ангел. Наверное, в другую сторону смотрели. А Ангел между тем был прекрасен, как солнечный свет ранним утром, и окутан разливающейся от его крыльев серебристой тишиной — иногда такую можно услышать, когда облака поют тем, кого любят.

— Муркис, а как надо здороваться с ангелами?

— Душевно, Амвросий.

И они душевно поздоровались с Ангелом.

Над озером взошёл месяц — и поверхность воды тоже стала серебряной. Ангел улыбнулся — и на пригорке расцвели душистые белые цветочки.

— Садись ко мне на спину, — предложил Ангелу Муркис.

— Будь нашим дорогим гостем, — прибавил Амвросий, махнув лапой в сторону дома, который было хорошо видно снизу: ночь выдалась светлая.

И они стали знакомой укромной тропинкой подниматься на холм, к большому дереву, под которым ждал их маленький домик. Кот что-то еле слышно мурлыкал насчёт ужина и очага, а пёс молча шёл впереди и только изредка оглядывался на отчего-то слегка пригорюнившегося Ангела.

Дома было хорошо: в очаге уютно потрескивал огонь, в котелке благоухал грибной суп, а пляшущие по стенам тени, казалось, наигрывали удивительную золотисто-розовую музыку. Хозяева и гость молчали. Вечер выдался какой-то особенный, и все трое это чувствовали.

— Над облаками лежит страна ангелов, — вдруг сказал Ангел так, словно они только минутку и помолчали, а вот теперь он продолжает давно начатый разговор. — В назначенное время мы спускаемся на Землю, чтобы побыть с теми, кто нас позвал, и потому Земля нам — второй дом. А когда нам хочется поиграть, мы усаживаемся на облака и плаваем по небу, словно по реке, или гоняемся друг за другом. Вот и сегодня мы так играли, только моё облачко вдруг упало на Землю и превратилось в озеро! И я немножко испугался…

Что тут ответишь? Пора ложиться спать, решили друзья, — может, к утру вечерняя тревога сама собой рассеется.

Ангелу снился ясный свет, Муркису грезились сияющие крылья, а Амвросий обернулся золотым облаком и всю ночь проливался на землю цветами. Большому дереву над маленьким домиком ничего не снилось: оно шелестело невидимой в звездной ночи тёмной листвой и слушало, как тихонько смеются оберегающие спящих птиц феи, пересказывая друг дружке птичьи сны.

Лунный свет неслышно, на цыпочках, перебегал туда-сюда по лужайке. Ему очень понравилось новое озерцо. Набегавшись, он долго играл на поверхности воды, по-всякому в ней отражаясь, — до тех пор, пока не подул утренний ветерок и не рассвело.

Солнце взошло, заглянуло в окна и рассыпало по комнате толпу солнечных зайчиков, чтобы те разбудили спящих. Зайчики пощекотали усы Муркису, потеребили за нос Амвросия и осторожно, едва касаясь, погладили крылья Ангела. Открыв глаза, все трое почувствовали себя самыми лучшими друзьями. Ангел улыбнулся, и весь дом наполнился светом, едва уловимо пахнущим белыми весенними цветами. И тогда солнечные зайчики попрыгали за окошко и полетели рассказывать своей солнечной маме, с каким необыкновенным улыбающимся чудом только что повстречались.

Весь день снова загрустивший Ангел, Муркис и Амвросий бродили по полям и лугам.

— Дорога — лучшее лекарство, — убеждал Муркис Амвросия, скакавшего через маленькие ручейки. — Вот увидишь, к вечеру Ангел развеселится, непременно развеселится.

К вечеру они исходили все поля и луга, набрали ягод и снова уселись у огня. Языки пламени исполняли светлый летучий танец, а наши три друга, попивая чаёк, пахнущий можжевельником и земляникой, глядели на них.

Ангел о чём-то молчал. Тишина была не такая серебристая, как вчера. Муркис что-то шепнул Амвросию на ухо, и Амвросий торжественно проговорил:

— Пришло время рассказать нашу историю.

Что случилось однажды летом

— Самое любимое наше занятие — лежать на лугу и смотреть на облака. Знал бы ты, что мы там видим… Принцесс и ангелов, сказочные корабли и спокойные облачные моря. И лестницы, убегающие всё выше и выше, и белые сияющие дворцы, и райские сады, и больших ласковых птиц… Смотрим мы на эти облачные картины, смотрим и обо всём забываем, даже о том, что наступит ночь, и не боимся, что может пойти дождь. В эти долгие часы нас не печалит, что лето бывает только летом, мы попросту лежим себе на травке и сочиняем сказку за сказкой. А потом рассказываем их друг другу или молчим, думая каждый о своём.

И вот однажды… однажды Муркис поглядел на небо и спросил:

— Скажи, Амвросий, ты видишь то же самое, что я?

— А как же! — ответил я. — Это самое я и вижу, и не видеть этого никак не могу…

— В небе висел… В небе висел… Угадай — кто?

Глаза у Ангела стали большими, словно два светлых озерца, и довольный Амвросий завилял хвостом.

— Ага, всё равно не угадаешь, потому что такое обычно в небе не висит и даже на земле не валяется! В небе висе-е-ел… в небе висе-е-ел — в небе висел СЛОН! Только он был не просто слон, но ещё и облако! То есть это был большой облачный слон! Из него немножко капал дождик, и казалось, будто он плачет мелкими непросыхающими слезами… Мы часто лежали на лужайке, а ещё чаще смотрели в небо, и уж сколько видели облачных картин, но увидеть плачущее слоновое облако… Это был особый случай.

Хорошо, что на лугу живут ветра, и хорошо, что с несколькими мы знакомы: мы тут же бросились их расспрашивать, что это, отчего это, и ещё о многом другом. Вдруг один из них, луговой ветер, опустился совсем рядом с нами, покачался немного на травинке, взъерошил Муркису хвост и прошептал, что его приятель, ветер дальних странствий, рассказывал, будто есть на свете такая страна, где всегда тепло, — Индия. И в этой стране живёт грустный слон. Там и другие слоны живут, но не грустные, а этот — не такой, как все: он мечтает о сердце друга и никак не может себе его вымечтать, а потому всё плачет и плачет. Его слёзы на жарком индийском солнышке испаряются и превращаются в слёзных облачных слонов, которых ветер раздувает по свету. Вот и на наш луг пригнал.